Джон Варли - Летучий голландец

• Название: Летучий голландец
• Автор: Джон Варли
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Этот рассказ можно охарактеризовать одной фразой: Питер Мэйерс летит домой.

Но не все так просто. Домой Мэйерс попасть никак не может, все рейсы или отменены или надолго задерживаются, приходится лететь с пересадками окольными путями. Полет затягивается до бесконечности, да еще в пути Мэйерсу постоянно встречаются, мягко говоря, очень странные люди… А может это и есть своеобразный ад? Может Мэйерс уже умер и не заметил этого? Тем более, что Мэйерс никак не может вспомнить имена своих дочерей…

© ceh, www.fantlab.ru

---

Меерс стал прочесывать раскаленные, как духовка, внутренности аэропорта. Ни рестораны, ни закусочные не работали. Да и как бы они работали без электричества, с теплыми холодильниками и холодными плитами. В барах было теплое пиво, но никакой закуски. Люди понуро сидели на стульях, оцепенев от жары и глядя на запорошенный пеплом ландшафт за окном. Так, наверное, должен выглядеть ядерный холокост, подумал Меерс.

Несколько оборотистых юнцов торговали ледяной водой по пять долларов за бутылку. Очереди к ним выстраивались неимоверные. Меерс нашел местечко у стены и сел на свою сумку. Когда он откинулся назад, с носа у него упала капля пота.

Он услышал какое-то волнение и увидел человека с ящиками на тележке. Это был Крысолов из Атланты, преследуемый завороженной толпой.

Человек остановился около пустого торгового автомата. Когда он открыл дверцу машины, кто-то из толпы потянул за коробку. Кто-то еще ухватился за другой угол коробки. Коробка лопнула, выплеснув на пол лавину сникерсов. В мгновение ока все коробки оказались разорванными. Когда толпа схлынула, на полу остался только ошалевший разносчик, радующийся тому, что его не разорвали в клочья. Он поднялся и поплелся прочь.

Меерс нашарил в сумке пакетик арахиса и «Три мушкетера». Он съел все до крошки и задремал.

Какая-то потерянная душа громко кричала. Меерс открыл глаза и обнаружил, что спит, скрючившись, на своих пожитках и изо рта у него стекает ниточка слюны. Он вытер рот и выпрямился. Через проход от него бесновался какой-то человек в остатках дорогого костюма и галстуке.

— Воздуху! — вопил он. — Мне нужен воздух! — Рубашка на нем была разорвана у шеи, пальто валялось на полу. Размахнувшись, он ударил пожарным топориком по стеклу. Топор отскочил, он размахнулся еще раз и вновь ударил, на этот раз разбив стекло. Он припал к разбитому окну, пытаясь вдохнуть дымный воздух. Потом с диким криком начал стаскивать с себя брюки. Руки у него кровоточили от глубоких порезов, но он ничего не замечал.

Безумец куда-то побежал, почти обнаженный, если не считать брюк, волочившихся за ним по земле, и синего шелкового галстука на шее.

На него набросились с полдюжины охранников. Они колотили его палками и прыскали в лицо из баллончиков. Он бился, как рыба, скользкая от собственной крови. Потом они связали его и куда-то унесли.

В Даллас он тоже летел на 727-м. Половине пассажиров было меньше десяти лет. В Атланте они участвовали в конкурсе красоты. Мальчики были в смокингах, девочки — в вечерних платьях, во всяком случае в том, что от них осталось после суток, проведенных в аэропорту без багажа. Одни из них были хулиганистые, другие просто игривые, но все безнадежно испорченные. Они либо сидели на месте и жутко вопили, либо носились по проходу, как по беговой дорожке. Надзор за ними ограничивался потасовками между отцами, когда какому-нибудь сорванцу разбивали нос.

У Меерса было сиденье у окна рядом с папашей, который в течение всего полета поносил жюри конкурса. Его сынок не вышел в финал. Сынок же, который, как казалось Меерсу, в младенчестве был похищен и вырос в волчьей стае, сидел через проход и развлекался тем, что подставлял подножки пробегающим ребятишкам.

На борту не кормили. Служба питания, как и рестораны, не работала. Меерсу дали пакетик соленого арахиса.

Даллас — Форт Ворт. Код ДФВ. К тому времени, как 727-й приземлился, здесь уже сорок дней и ночей лил дождь. Посадочной полосы не было видно под пленкой воды. Поле между взлетными полосами так размокло, что превратилось в болото, способное проглотить целый лайнер. Меерс разглядел три самолета, увязших по самые крылья. Выпрыгивая из самолета, пассажиры погружались в грязную жижу по колено и шлепали по ней до автобуса, который не мог подъехать ближе, чтобы не увязнуть.

Аэропорт был почти пуст. ДФВ работал, несмотря на погоду, но рейсы из крупных городов не прибывали. Меерс добрался до билетной стойки, где маленькая очередь двигалась с черепашьей скоростью, поскольку работал только один кассир — остальные не смогли добраться из-за наводнения. Когда подошла очередь Меерса, ему сказали, что все рейсы домой отменены, но он может отправиться в Денвер через шесть часов, где сможет «подсесть». Туда летел самолет другой авиакомпании, поэтому ему нужно было добираться до другого здания в автоматическом вагончике.

По дороге к вагончику он остановился у телефонной будки. Гудка не было. Соседний автомат тоже скончался. Ни один автомат в аэропорту не работал. Все линии смыло наводнением. Он знал, что жена должна очень беспокоиться. Из О’Хэар ему было некогда позвонить, а в Атланте и теперь в Далласе не было связи. Но, безусловно, в новостях должны сообщать о чрезвычайной ситуации в аэропортах. Она знает, что он где-то застрял. Как же здорово будет, наконец, попасть домой к Энни. К Энни и двум прелестным дочуркам, Кимберли и…

Он остановился, охваченный паникой. Сердце лихорадочно забилось. Он не мог вспомнить имя младшей дочки. Аэропорт закружился вокруг него, готовый разлететься на миллион кусочков.

Меган! Ее зовут Меган. Боже, я схожу с ума, подумал он. А кто бы не сошел? В голове помутилось от голода. Он глубоко вздохнул и зашагал к вагончику.

Дверь за ним закрылась прежде, чем он разглядел, что на полу кто-то лежит.

Человек на полу скорчился в луже рвоты и разлитого красного вина. На нем была короткая грязная куртка, рядом валялся брезентовый рюкзак. Он был похож на того человека, которого Меерс видел по прибытии в Чикаго, хотя это было маловероятно.

Вагончик сделал несколько объявлений и тронулся. Вокруг была чернильная темнота. По крыше колотил дождь. Вдалеке сверкали молнии, пронзительно свистел ветер. Вагончик подошел к соседнему зданию, и дверь открылась.

Три охранника в хаки ворвались в дверь. Без предупреждения один из них ударил спящего бродягу в лицо. Человек закричал, и охранники начали избивать его палками и ногами. Кровь и гнилые зубы фонтаном брызнули изо рта и носа. Питер Меерс сидел очень тихо, инстинктивно сжав ноги.

Один из охранников ухватил орущего бомжа за волосы, другой — за брюки сзади, и они поволокли его через заднюю дверь на платформу. Третий обернулся к Меерсу, улыбнулся и, дотронувшись кончиком палки до козырька фуражки, последовал за остальными.

Дверь закрылась, и вагончик поехал дальше. Отъезжая, Меерс видел, как охранники продолжали избивать лежащего человека.

Недалеко от следующего здания свет в вагончике замигал и вырубился, вагончик остановился. Дождь неустанно колотил по крыше. По окнам текли целые реки воды. Меерс встал и начал мерить шагами свою часть вагончика, стараясь не наступать в лужу вина, мочи и крови, которая казалась черной в свете отдаленного фонаря. Он думал о том, что видел, и еще о своей семье, которая ждет его. Еще никогда ему так отчаянно не хотелось попасть домой.

Через несколько часов свет вновь загорелся, вагончик ожил и доставил к нужному зданию. Ему пришлось спешить, чтобы успеть на свой рейс.

На этот раз самолет был широкий «ДС-10». Пассажиров было немного. Меерсу досталось место у прохода. Во время взлета немного трясло, но, набрав высоту, самолет полетел гладко, словно «Кадиллак» на выставке. Глубокой ночью ему выдали коробку, содержавшую сандвич с тунцом, пакетик печенья и немного винограда. Он съел все с огромным удовольствием. У окна сидел старик в пальто и широкополой шляпе.

— Все эти огни там, внизу, — сказал старик, показывая на окно. — Все эти маленькие городки, маленькие жизни. Разве не удивительно, а?

— Что именно? — спросил Меерс.

— Ты не чувствуешь себя частью мира, когда ты здесь, наверху, — сказал старик. — Те люди внизу живут своей жизнью. Мы здесь отрезаны от них. Они смотрят вверх, видят мерцающие огоньки. Это мы.

Меерс не имел представления, о чем этот чудак толкует, но на всякий случай кивнул.

— В мои дни было то же самое чувство. Тогда ходили поезда. Ночные поезда. Когда вы путешествуете, вы выпадаете из жизни. Едете откуда-то куда-то, не зная хорошенько, кто вы такой. Можете лежать на своей полке и пялиться в ночное окно. Луна, звезды. Слышите звонки на пересечении дорог, видите, как грузовики ждут у шлагбаума. Кто за рулем? Такие же потерянные души. — Он замолчал, глядя на далекие огни внизу. Меерс надеялся, что речь соседа подошла к концу.

— Я теперь всегда ношу шляпу, — продолжал старик. — Был у меня маленький галантерейный магазинчик в Оклахоме, открыл я его сразу после войны. Недалеко от того здания, которое взорвали. Занялся я этим бизнесом как раз незадолго до того, как мужчины перестали носить шляпы. — Он хихикнул. — Вот представьте, 1949 год, все носят шляпы. Наступает тысяча девятьсот пятидесятый, сразу все шляпы долой. Кто-то сказал, что это от Эйзенхауэра пошло. Не носил Эйк шляп. Но я-то не пропал. Продал кучу запонок. Мужской трикотаж, шелковые платки. Теперь вот путешествую. Главным образом ночью.