Артур Дойл - Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)

• Название: Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)
• Автор: Артур Дойл
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1039-9, 978-966-14-1835-5

В настоящей книге Конан Дойл – автор несколько необычных для читателя сюжетов. В первой части он глубоко анализирует произведения наиболее талантливых, с его точки зрения, писателей, как бы открывая «волшебную дверь» и увлекая в их творческую лабораторию. Во второй части книги читатель попадает в мистический мир, представленный, тем не менее, так живо и реально, что создается ощущение, будто описанные удивительные события происходят наяву.

---

Вот как описывал этого человека один из его знакомых:

«Я и сейчас представляю его таким, каким он был в 1884-м, когда я увидел его на Холборн-хилл{203} идущим к Смитфилду. На нем был алый фрак с золотыми петлями для пуговиц, кружевное жабо, небольшой белый шарф, воротничка не было (тогда их еще не изобрели), круглая шляпа с широкой черной лентой, кожаные бриджи с длинными шелковыми шнурками, полосатые белые шелковые чулки, легкие туфли с пряжками. Его бледно-голубой атласный жилет украшали белые узоры. И невозможно было, глядя на его мощную грудь, благородные плечи, узкую талию, большие, но не слишком, бедра, напоминающие по форме столбы балюстрады{204}, и´кры, изящные, но не хрупкие лодыжки, крепкие ступни и необычно маленькие ладони, не подумать о том, что в его лице природа послала на землю образец человека. Он быстро шел по улице, притягивая к себе завистливые взгляды мужчин и восхищенные взоры женщин».

Очень живое описание, описание, которое действительно помогает представить то, что хотел передать автор. Прочитав это, понимаешь, почему даже в воспоминаниях о тех славных днях среди всех Тонни, Биллов и Джеков неизменно значится мистер Джон Джексон. Он был другом и тренером Байрона и половины родовитых лондонских бонвиванов{205}. Это Джонсон в пылу боя схватил еврея Мендозу за волосы, после чего у боксеров стало принято стричься очень коротко. Внутри книги есть портрет Броутона, одного из известнейших боксеров восемнадцатого века. Этот скромный человек мечтал лишь об одном: дослужиться от флангового до офицера дворцовой стражи. У него имелся и свой биограф, добрый капитан Годфри, который писал интересно, но, так сказать, простовато. Вот, например, такой отрывок:

«Он часто замирает, как фехтовальщик, и наносит удары сериями; он не отходит назад, открываясь, чтобы отбить удар противника и нанести ответный удар рукой без использования веса тела. Нет! Броутон смело и уверенно идет вперед, встречает встречный удар, отбивает его защитной рукой, потом, собрав всю силу выпуклых мускулов и помогая руке крепким телом, наносит противнику сильнейший удар, в который вкладывает весь свой вес».

От галантного капитана можно было бы ожидать большего. Бедный Броутон! Он бился слишком часто. «Черт возьми! Вы же проиграли!» – выкрикнул во время одного из поединков присутствовавший королевский герцог, когда от ударов лицо Броутона распухло так, что он перестал видеть. «Я не проиграл, ваше высочество, я просто не вижу противника!» – крикнул ослепленный герой. Увы, жизнь на ринге не отличается от жизни за его пределами. Старая волна с шипением уходит в гальку, а на ее место приходит новая, молодая. «Молодость всегда возьмет верх», – говорили немногословные опытные боксеры, но до чего грустно становится, когда ты видишь, как уходят старые чемпионы! Мудрый Том Спринг, Бедфордский Том, как называет его Борроу, в расцвете сил благоразумно ушел из бокса непобежденным. Крибб тоже навсегда остался чемпионом. Но Броутон, Слэк, Белчер и остальные – их конец был одинаково трагичен.

У профессиональных боксеров последние дни чаще всего складывались необычно и неожиданно, хотя, как правило, до преклонного возраста они не доживали, поскольку невоздержанность в жизни и изматывающие тренировки расшатывали их здоровье. Их губила популярность среди мужчин и женщин, и в конце концов король ринга становился жертвой самого опасного из легковесов, туберкулезного микроба или какой-нибудь другой столь же смертельной, а то и заслуживающей еще меньшего уважения бациллы. Самый хрупкий из зрителей имел больше шансов в жизни, чем великолепный юный атлет, которым он восхищался. Джем Белчер умер в 30, Хупер – в 31, Цыпленок Пирс – в 32, Тернер – в 35, Хадсон – в 38 лет, Непревзойденный Рэнделл – в 34 года. У тех, кому все же случалось дожить до зрелых лет, жизнь порой делала самые неожиданные повороты. Галли, как известно, разбогател и стал депутатом реформистского парламента{206} от Понтефракта{207}. Хамфри стал успешным торговцем углем. Джек Мартин превратился в убежденного трезвенника и вегетарианца. А у Джема Уорда, Черного Бриллианта, открылся недюжинный художественный талант. Крибб, Спринг, Ланэн и многие другие стали успешными владельцами пабов и трактиров. Но необычнее всего, должно быть, сложилась судьба Броутона, который на старости лет не пропускал ни одного аукциона, на котором продавали старинные картины и прочее bric-a-brac[9]. Один из былых его почитателей, увидев как-то Броутона на торгах, описывал его как молчаливого престарелого джентльмена в старомодном костюме с каталогом в руке… Броутон, ужас Англии, превратился в безобидного тихого коллекционера.

Многие из них, что не так уж удивительно, умирали насильственной смертью, некоторые сами укорачивали себе век. Но никто из лучших боксеров не умер во время боя. Ближе всех смерть на ринге подошла к Саймону Бирну. Удивительной и трагической была судьба этого мужественного ирландца, который имел несчастье стать причиной смерти своего противника, Ангуса Маккея, а после встретил собственную смерть от рук Глухого Берка. Но ни Бирна, ни Маккея нельзя назвать действительно выдающимися боксерами. Если говорить о профессиональном боксе, создается такое впечатление, что человеческая машина постепенно утрачивает выносливость и становится более чувствительной к сотрясениям и ударам. Вначале смертельные исходы поединков были явлением чрезвычайно редким. Постепенно эти трагедии стали случаться все чаще, и сейчас, несмотря на то что бои теперь проводятся в перчатках, мы то и дело с ужасом слышим об очередной смерти на ринге и думаем, что, может быть, суровая забава наших предков действительно слишком груба для более высокоорганизованного поколения. И все же можно вспомнить, что за последние два или три года во время охоты и стипль-чеза{208} людей погибло больше, чем за два века существования бокса.

Многие из этих людей положили свои силы, принесшие им славу, на алтарь служения родине. Крибб, если я не ошибаюсь, служил в военно-морском флоте. Так же как и ужасный карлик Скроггинз (у него были могучие грудь и плечи, но очень короткие ноги), который много лет благодаря исключительно сильному удару удерживал первенство, пока карьеру его не оборвал осторожный валлиец Нед Тернер, чью карьеру в свою очередь прервал прекрасный ирландец Джек Рэнделл. Шоу, едва ли не лучший из тяжеловесов, был изрублен на куски французскими кирасирами{209} во время одной из первых атак у Ватерлоо. Жестокий Беркс пал героической смертью во время взятия Кадахоса. Жизни этих людей послужили символом того, что в те дни раздираемому войной миру было нужно больше всего, – несгибаемой стойкости. Вспомните Джема Белчера, прекрасного отважного Джема, этого Байрона бокса… Однако этот очерк не посвящен истории бокса. То, что интересно одному, может навести ужасную тоску на другого. Давайте отставим эти три грубых, жестоких и захватывающих тома в сторону и вернемся к темам более возвышенным.

VI

Какие из рассказов, написанных на английском языке, можно считать лучшими? Неплохая тема для беседы! Я уверен в одном: действительно хороших рассказов намного меньше, чем действительно хороших произведений больших форм. Чтобы вырезать камею{210}, требуется мастерство намного более тонкое, чем для того, чтобы высечь статую. Но самое удивительное в этом то, что два совершенства не только отделены друг от друга, но даже противоборствуют. Талант в одном вовсе не подразумевает таланта в другом. Великие мастера нашей литературы, такие как Филдинг{211}, Скотт, Диккенс, Теккерей, Рид{212}, не оставили ни одного выдающегося рассказа, возможно, с единственным исключением – «Рассказ слепого странника Вилли» из романа Скотта «Редгонтлет». С другой стороны, гениальные мастера малых форм (Стивенсон, По{213}, Брет Гарт{214}) великих романов не писали. Великий спринтер редко бывает хорошим стайером{215}.

Итак, если бы вам пришлось набирать свою команду, кого бы вы выбрали? Выбор не так уж велик. Давайте для начала определим критерии отбора. Нас интересует сила, новизна, краткость и захватывающий сюжет; произведение должно быть таким, чтобы после его прочтения, в голове остался четкий, ясный отпечаток. В рассказах Эдгара По есть все. К слову, это именно его томик в зеленой обложке, следующий по порядку на моей любимой полке, повернул мои мысли в данном направлении. По я считаю величайшим мастером рассказа в истории литературы. Его разум был чем-то вроде лопнувшего стручка, горошины из которого разлетелись во все стороны. Из них выросли почти все современные виды рассказов. Вспомните, чего он достиг, работая в своей обычной удивительной, непринужденной манере. Он редко когда возвращался к уже достигнутому, предпочитая покорять новые высоты. Это ему обязана своим существованием разросшаяся до ужасающих размеров братия сочинителей детективов. Quorum pars parva fui[10]. Каждый из них может найти в этом жанре собственную нишу, но все они появились из превосходных рассказов месье Дюпена{216}, поражающих своей силой, немногословностью, драматическим накалом. Ведь, в конце концов, острота ума – это то единственное качество, которым должен обладать идеальный сыщик. После того как он ею обзавелся, последующим поколениям писателей оставалось лишь следовать указанному направлению. Но По изобрел не только жанр детективного рассказа. Все поиски сокровищ и чтения криптограмм{217} берут начало в его «Золотом жуке», так же как все псевдонаучные романы в духе Верна и Уэллса имеют прообраз в виде романа «С Земли на Луну» и рассказа «Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром». Если бы каждый писатель, получающий гонорар за произведения, навеянные тем или иным рассказом По, отдавал бы десятую часть на строительство памятника своему вдохновителю, сей монумент вырос бы до размеров пирамиды Хеопса{218}.