Артур Дойл - Тень великого человека. Загадка Старка Манро (сборник)

• Название: Тень великого человека. Загадка Старка Манро (сборник)
• Автор: Артур Дойл
• Жанр: Проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-14-1815-7, 978-5-9910-0834-1

Тень Наполеона Бонапарта много лет висела над Европой и благодаря прихоти судьбы коснулась своим крылом шотландского парня Джока Калдера, участника битвы при Ватерлоо («Тень великого человека»).

«Загадка Старка Манро» – это история становления молодого человека, начинающего врача, изложенная в его письмах другу. Юноше довелось преодолеть трудности, невзгоды, предательство на тернистом пути к успеху и личному счастью, на пути, который так рано и трагически оборвался.

---

– Два фунта в неделю – это слишком много, – покачала она головой. – Бедному джентльмену здесь просто некуда было податься, и мы не должны пользоваться его бедой.

– Что ты! – воскликнул отец. – Он очень даже может себе это позволить. У него вон полная сумка таких монет. К тому же он сам предложил эту цену.

– Эти деньги нам добра не принесут, – сказала мать.

– Вот что, женщина, он просто заморочил тебе голову своими манерами иностранными! – вскричал отец.

– А нашим-то шотландским мужчинам не мешало бы кое-чему у него научиться!

И это был единственный раз в жизни, когда она его осадила.

Вскоре наш гость вновь появился в кухне и пригласил меня прогуляться с ним. Когда мы вышли во двор, он достал откуда-то небольшой крестик из красных камней. Такой красоты мне никогда еще не приходилось видеть.

– Это рубины, – сказал он. – Ко мне эта вещица попала в Испании, в городке Тудела. У меня их было два, но второй я подарил одной литовской девушке. Прошу, прими его от меня в знак благодарности за то доброе дело, которое ты сделал вчера. Думаю, им можно украсить булавку твоего галстука.

Я с трудом подобрал слова благодарности за подарок, который был ценнее всего, что мне когда-либо приходилось держать в руках.

– Мне нужно сходить на дальнее пастбище пересчитать овец, – сказал я. – Может быть, вы хотите пройтись со мной, осмотреть округу?

Немного подумав, он покачал головой.

– Мне нужно как можно скорее написать несколько писем, – ответил он. – Думаю, сегодняшнее утро я посвящу этому.

Весь день я бродил по дюнам, и, конечно же, все мои мысли вертелись вокруг этого странного человека, которого судьба занесла в наш дом. Откуда в нем эти властные манеры, этот высокомерный блеск в глазах? А эти его воспоминания! Какую жизнь должен прожить человек, чтобы столь беззаботно рассказывать о таких событиях? С нами он был добр и обходителен, и все же меня не покидало ощущение, что этому человеку нельзя доверять. Пожалуй, Джим Хорскрофт был прав, когда отговаривал меня вести его в Вест-инч.

Если бы кто-нибудь другой увидел ту картину, которую увидел я, когда вернулся домой, он наверняка решил бы, что Бонавентура де Лапп родился и вырос на нашей ферме. Он сидел у камина в большом деревянном кресле, держа на вытянутых ладонях моток шерстяной пряжи, которую мать энергично сматывала в клубок, и на коленях у него посапывала черная кошка. В соседнем кресле сидела кузина Эди. По ее глазам было видно, что она плакала.

– Эди! – воскликнул я, глядя на нее. – Что-то случилось?

– Ах, мадемуазель, как любая настоящая женщина, обладает чутким сердцем, – ответил вместо нее наш гость. – Я не подумал, что мои слова произведут на нее такое впечатление, иначе не стал бы ничего рассказывать. Рассказ мой был о том, какие страдания пришлось перенести одному военному отряду, с которым мне как-то довелось провести время, когда он пересекал Гвадарраманские{42} горы зимой 1808 года. Да, это была жуткая картина. То были хорошие солдаты и хорошие лошади… Как-то странно видеть, как людей сдувает ветром в пропасть, но там было ужасно скользко, и им просто не за что было держаться. Ротам пришлось соединить руки и идти цепочкой, это хоть как-то помогало. Правда, когда я взял за руку одного артиллериста, она оторвалась, потому что он отморозил ее еще за три дня до того. – Я слушал, глядя на него немигающими от удивления и ужаса глазами. – А старые гренадеры! У них уже не было сил успевать за остальными, часто они отставали, и тогда крестьяне ловили их и распинали на амбарных дверях вверх ногами, да еще разводили снизу огонь. Незавидная участь для старых солдат! Интересно было наблюдать за ними, когда они понимали, что дальше идти уже не смогут. Они бросали на землю старое седло или ранец, садились на него и молились, потом снимали сапоги и чулки, ставили подбородок на дуло мушкета, большим пальцем ноги упирались в спусковой крючок, и бух! Все, на этом страдания этих старых вояк заканчивались. Несладко нам пришлось в тех Гвадарраманских горах!

– А что это была за армия? – спросил я.

– О, я служил в стольких армиях, что иногда начинаю их путать. Да, я много воевал. Между прочим, как воюют ваши шотландцы, мне тоже приходилось видеть. Отважные fantassins![8] Но по тому, что я видел, я решил, что здесь у вас все носят… как это по-вашему… юбки.

– Килты. Но их носят только горцы.

– А, в горах, понятно. Но я вижу, к нам направляется какой-то человек. Должно быть, это один из тех, о ком говорил твой отец. Они будут носить на почту мои письма.

– Это один из работников с фермы Вайтхеда. Передать ему письма?

– Да, он будет с ними поаккуратнее, если получит их из твоих рук.

С этими словами он достал из кармана несколько писем и передал мне. Я поспешил во двор и, когда вышел на улицу, случайно взглянул на верхний конверт. На нем крупными четкими буквами было написано:

À. S. Majesté,

Le Roi du Suède,

Stockholm[9].

Французского я почти не знал, и все же смог догадаться, кому было адресовано это послание. Что же это за орел залетел в наше скромное гнездышко?

Глава VII Корримьюрская башня

Я не хочу утомлять себя и, в первую очередь, вас подробным описанием того, как изменилась наша жизнь с появлением этого человека или как ему удалось постепенно расположить к себе всех нас. С женщинами это было просто, но вскоре он растопил и сердце отца, что было намного сложнее, а также сумел завоевать благосклонность Джима Хорскрофта и мою. Рядом с ним мы вообще чувствовали себя какими-то большими мальчиками, потому что этот человек, казалось, побывал везде и видел все, и по вечерам, слушая его рассказы, мы переносились из нашей тесной кухни на маленькой ферме в королевские дворцы, военные биваки и на поля боев, видели все чудеса мира. Сначала Хорскрофт относился к нему достаточно настороженно, но де Лапп, благодаря своему такту и простоте манер, заставил его изменить свое мнение в прямо противоположную сторону. Джим садился рядом с кузиной Эди, брал ее за руку, и они вместе с замиранием сердца слушали его истории. Обо всем этом я не стану рассказывать, но и сейчас, после всех этих лет, я прекрасно помню, как неделя за неделей, месяц за месяцем словами и делами он лепил из нас то, что было нужно ему.

Начал он с того, что отдал лодку, на которой приплыл, отцу, оставив за собой лишь право пользоваться ею в случае надобности. Той осенью сельдь подошла близко к берегу, а дядя мой перед смертью передал нам набор прекрасных сетей, поэтому подарок этот мог принести нам много фунтов. Иногда де Лапп сам выходил в море на этой лодке, и летом, бывало, целый день плавал вдоль берега, медленно гребя веслами, останавливаясь через каждые несколько гребков, чтобы закинуть за борт камень на леске. Я не мог понять, что он делает, до тех пор, пока он как-то сам не рассказал мне.

– Я люблю изучать все, что связано с военным делом, – сказал он, – и, если выпадает такая возможность, стремлюсь не упускать ее. Я хочу выяснить, смог бы на этом побережье высадиться военный десант.

– Только не при восточном ветре, – заметил я.

– Да, верно, только не при восточном ветре. У вас здесь когда-нибудь проводились замеры глубин?

– Нет.

– Линейным кораблям{43} к берегу не приблизиться, но сорокапушечный фрегат может подойти на расстояние мушкетного огня, глубина позволяет. Высаживаем на лодках tirailleurs[10], разворачиваем их вон за теми песчаными холмами, потом возвращаем лодки и десантируем еще один отряд, все время поливая берег с фрегатов крупной картечью. Да, это возможно! Определенно, возможно!

Усы его по-кошачьи затопорщились, глаза засверкали, и я понял, что мысленно он уже представляет себе, как это происходит.

– Но вы забыли, что на берегу будут наши войска! – с негодованием воскликнул я.

– Да ну! – отмахнулся он. – Разумеется, битвы без противника не бывает. Но давай посмотрим, давай разберем, как это может происходить. Сколько вы можете собрать? Скажем, двадцать-тридцать тысяч. Несколько неплохих пехотных полков, только и всего. Все остальное – пшик. Рекруты, ополчение. Как вы их называете… волонтеры?

– Храбрецы! – вскричал я.

– О да, очень храбрые воины. Но совершенно безголовые. Ах, mon Dieu[11], какие все-таки они безголовые! Я имею в виду не только ваших, всех новобранцев. Они боятся показаться трусами, поэтому совершенно не думают об осторожности. Уж я их повидал на своем веку! В Испании я как-то наблюдал, как батальон рекрутов пошел в атаку на батарею из десяти орудий. Они ринулись в гору, не ведая страха, а через какое-то время весь склон с того места, где стоял я, стал казаться похожим на… как это по-английски… малиновый пирог. Потом еще один батальон рекрутов попытался взять эту высоту, они пошли вперед с бравыми криками, но разве шрапнель перекричишь? И этот батальон мы потеряли. А потом приказ подавить батарею противника был отдан гвардейскому отряду chasseurs[12], и что сделали эти опытные воины? В их наступлении не было ничего геройского: никаких шеренг, никаких криков, никто не был убит. Всего лишь несколько разрозненных линий tirailleurs и пара pelotons[13] в поддержку. Но уже через десять минут пушки замолчали, а испанские канониры{44} были изрублены на куски. Войне надо учиться, мой юный друг, так же как разведению овец.