Борис Головкин - По дедовским рецептам

• Название: По дедовским рецептам
• Автор: Борис Головкин
• Издательство: Агропромиздат
• Жанр: Научпоп
• Год: 1990
• ISBN: 5-10-001095-9

Наши далекие предки куда лучше нас, граждан просвещенного XX века, разбирались в окружавшем их растительном мире, хорошо знали свойства растений, умели их собирать, заготавливать, возделывать и даже создавали такие сорта культур, которым и сегодня нет равноценных. Воскрешая фрагменты из многовекового народного опыта общения с природой, книга учит нас внимательному и бережному отношению к растительному богатству планеты.

Для массового читателя.

---

Попытаемся представить себе все это в виде сваленных под корень деревьев. Если принять за кубический фут отрезок ствола длиной 1,2 метра и диаметром 15 сантиметров, то для получения 5,36 миллиона фунтов дегтя понадобится приблизительно 1,4 миллиона пятиметровых берез со средним диаметром около 15 см. А это уже более крупные и старые деревья, чем те липки, которые мы подсчитывали раньше. Расположив их с 1,5-метровым интервалом, мы разместим около 5 тысяч таких берез на гектаре. Полтора же их миллиона образуют рощу площадью в 1,5 тысячи гектаров, загубленную из-за одной лишь бересты. Правда, березовые леса восстанавливаются быстрее липовых, однако утешение это слабое.

Не следует, впрочем, думать, что в богатой лесами России не осознавали великую ценность «зеленого золота» и необходимость его разумного, целесообразного использования. Хотя может показаться парадоксальным, что изначально лесоохранные меры были приняты не в связи с развитием сельского хозяйства, строительства или промыслов, а с… оборонными интересами страны.

Древнерусские города закладывались как крепости. Рвы и земляные валы, боевые башни, каменные и деревянные стены с бойницами служили защитой горожанам и.жителям окрестных деревень в смутные времена феодальных междоусобиц. С созданием, укреплением и расширением Московского княжества совершенствовались и формы самообороны от нападения врагов. Столицу Московии прикрывали маленькие городки и превращенные в крепости монастыри, принимавшие на себя первые удары. Целая сеть сторожевых (дозорных) башен призвана была своевременно оповещать о появлении вражеского войска. Много делалось и для того, чтобы задержать неприятеля еще на дальних рубежах.

Тут-то и служили свою верную службу засеки. Представьте себе: с гиканьем и свистом вражеская конница преследует рассыпавшиеся по полю цепи русских пеших ратников. Вот и опушка леса, где скрылись последние из отступающих. Но что это? Дубрава, издали казавшаяся довольно редкой, буквально ощетинилась в сторону всадников тысячами крепких ветвей. Кони храпят, танцуя перед этим неожиданным препятствием: никакие нагайки не заставят их двигаться вперед. А посланные из-за деревьев летучие стрелы невидимых лучников заставляют конницу повернуть назад или искать обходных путей. Но их нет: на сотни верст врагов встречают засеки — сплошная полоса деревьев, подрубленных на высоте человеческого роста («како человеку топором достать мочно») и поваленных кроной в сторону ожидаемого нападения. Переплетаясь между собой, ветви создавали труднопроходимые препятствия не только для конницы, но даже и для пеших воинов. Растащить же завалы, особенно под градом стрел, было практически невозможно.

Появившись в XIII веке, засеки постоянно расширялись и совершенствовались. Рубили деревья, несколько отступя от опушки в глубь леса, так что вся засечная полоса была замаскирована, не видна со стороны открытого пространства. Во второй половине XVI века так называемая «Засечная черта» была в основном завершена. По приведенной здесь карте можно составить представление о грандиозности этого своеобразного сооружения, основная часть которого протянулась более чем на 600 верст, а общая ее протяженность с ответвлениями составляла около тысячи верст. Кроме того, лесные засеки дополнялись рвами, валами, укрепленными городками, башнями, шатрами и воротами (прежде всего, на основных лесных дорогах), широкими полосами частоколов и надолб. Обнаружив врага, на башнях зажигали заранее заготовленные кузова с берестой и смолой. Этот сигнал повторяли дозорные в других местах, и вся оборонительная система приходила в боевую готовность. «Световой телеграф» обычно действовал безукоризненно.

В соседних с Москвой областях наиболее известными были засеки Тульские, Калужские, Орловские, Лихвинские, Каширские, Рязанские, Козельские и Смоленские. Мы вспоминаем о них и потому, что эти места, по-видимому, стали первыми своеобразными лесными заповедниками на Руси. Чтобы сохранить в неприкосновенности «оборонные объекты», здесь не разрешалось под страхом смертной казни рубить деревья на дрова и «хоромные строения», прокладывать не только дороги, но даже пешеходные тропинки-стежки. Только под Тулой 42 засечных приказчика и 193 сторожа с тщанием блюли заповедность засек. Разрастаясь, они делались почти непроходимыми, и здесь всегда в изобилии водились звери и птицы.

По мере укрепления границ Российского государства засеки постепенно теряли свое оборонное значение, а вместе с тем и свою заповедность. Дольше всех, по-видимому, особая стража сохранялась за тульскими лесами, которые по указу Петра I были приписаны к Тульскому оружейному заводу и подвергались рубке весьма ограниченно — только для этого завода. Уже в наше время, в 1935 году, они стали основой образованного тогда государственного заповедника «Тульские засеки». В его границах - один из крупнейших в здешних местах массивов коренных широколиственных лесов с преобладанием дуба и примесью липы, клена, вяза, ясеня. Здесь ведутся научные работы по изучению и восстановлению насаждений этих ценных деревьев.

Петр I, в своих путешествиях по стране повидавший и северную тайгу в Карелии и под Архангельском, и дубравы Воронежа, и безлесную степь Приазовья и Молдавии, очень хорошо понимал сколь важно бережно обходиться с русским лесным богатством. И не только понимал, но и, как ему было присуще, действовал. «Царем запрещено под телесным наказанием и лишением живота рубить в Санкт-Петербурге, особенно же на острове Ретусаари, хот бы один сучок, уже не говоря о целых деревьях», — свидетельствовал неизвестный автор «Описания Санкт-Петербурга в 1711 и 1712 годах» и добавлял: «Около города нельзя и розги срезать, хотя там на пространстве нескольких миль растет множество березы, пихты и сосен».

1701 год. Царь издает указ об охране лесов в поймах рек. Расчистка лесных территорий под пашни и покосы допускалась только в 30 верстах от рек, удобных для сплава и судоходства. 1703 год. Указом заповедаются леса уже в полосе 50 верст от берегов больших рек. Запрещена вырубка корабельных лесов в Поволжье и на Южном Урале. Под охрану берутся деревья, массивы которых к тому времени заметно уменьшились: дуб, клен, ильм, карагач, вяз, а также лиственницы и толстые сосны в европейской России. За уничтожение дуба и «многую заповедных лесов посечку» грозила смертная казнь.

Петр I запретил готовить доски «топорным способом», потому что такая заготовка дает слишком много отходов и не позволяет экономно обходиться с лесом, хотя колотый тес имел целый ряд преимуществ перед пилеными досками; сама операция шла быстрее, да и полученный тес меньше разбухал и коробился, был более эластичен и прочен на излом. «Для сохранения столь нужной и важной вещи, каков есть дельный красный строевой лес, запретить крестьянам топорами раскалывать и тесать на всякую потребу, а чтобы пилили оный на пильных станках продольными пилами», — говорится в одном из документов того времени. А в 1718 году был опубликован запрет засорять реки щепой и корой, остающейся после разделки древесины.

Но мало сохранять оставшееся, следует и восстанавливать потребленное, сведенное. И в 1720 году из столицы направляется предписание астраханскому губернатору «при Астрахани и в других местах, где степи, сеять дубовые желуди для лесов таким образом, как заводят леса в Европе».

Всестороннее изучение истории природоохранного дела в нашей стране только начинается. Еще ждут своего часа относящиеся сюда архивные документы и малоизвестные публикации, однако уже сейчас ясно одно. Тревога за сбережение того, что нас окружает, понимание грядущей опасности непродуманных действий человека родились не сегодня, в эпоху научно-технической революции и угрозы экологического кризиса, а много раньше, когда люди интуитивно постигали кровную связь всего сущего в живой природе. А постигая, считали грехом хищническую эксплуатацию окружающего мира. Так что и тут нам тоже могут пригодиться «дедовские» рецепты.

КАЛЕНДАРЬ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА

Читатель, вероятно, уже обратил внимание, что в предыдущих главах этой книги основным источником сведений о применении растений, откуда мы и черпали «дедовские рецепты», служили преимущественно печатные или письменные документы — мемуары путешественников, выдержки из летописей, лечебников, приказных книг и грамот, а также результаты археологических изысканий — материальные, вещественные свидетельства, добытые при раскопках древних поселений. Теперь, в заключительной главе, самое время обратиться к иному — устному — народному творчеству, фольклору.

Фольклор как источник надежных фактов? Еще сравнительно недавно подобная мысль могла показаться представителям точных, естественных наук более чем сомнительной. В самом деле, какую достоверную (подчеркнем, именно достоверную) информацию можно извлечь из пословиц, поговорок, загадок, песен, сказок, преданий, поверий — словом, из всей той массы народной фантазии, предназначенной, по мнению многих, лили, для простого развлечения, приятного времяпровождения, веселой потехи? На первый взгляд, никакую. Ведь не примешь же всерьез сейчас поверье, что шалфей, рута и трава тирлич — любимые растения ведьм, а полынь-чернобыльник, напротив, им весьма противна. Столь же бесполезно, с точки зрения ботаника, описание, скажем, цветения папоротника в ночь на Ивана Купалу.