Карина Демина - Серые земли-2 (СИ)

• Название: Серые земли-2 (СИ)
• Автор: Карина Демина
• Издательство: Си
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015

Серые земли-2

---

…и раздражение это выплескивалось до сроку. Оно повисало в домишке грозною тучей, тяжким духом, который заставлял случайных гостей кривиться, думая, что лучше было бы им выбрать иное место для отдыху. Оно и вправду, лучше бы…

Тошнота подкатила к горлу, и Гавриил поднял руки, сдавил шею. Втянул сухой раскаленный воздух… кровью не пахло.

Хорошо.

— Женщины слабы физически…

…тесак в матушкиных руках глядится крошечным. Широкий клинок его, натертый до блеска, с легкостью разрубает капустный кочан, застревая в доске. Всего на миг, потому как матушка выдергивает тесак, чтобы вновь выместить на капусте свое раздражение.

— Хватит уже в доме беспорядки устраивать… — она крошит капусту тоненько, полупрозрачными ленточками, которые ссыпает в надраенный котел.

Возятся на полу братья, отбирая друг у дружки полуобглоданную кисть. Ворчат.

Скалятся.

И стоит Гавриилу шелохнуться, они прекращают свою возню, поворачиваются к нему. И в желтых волкодлачьих глазах видится ему насмешка. Матушка грозит им пальцем, и они отворачиваются. Делают вид, будто бы Гавриил нисколько им не интересен.

— Гавря, — отчим тоже зол, и обеспокоен, он то и дело выходит из дому, прислушивается к чему‑то, а возвращаясь, садится у окошка. Окошко это крохотное совсем и выходит на дорогу. — Ходь сюды.

От отчима тянет зверем.

И запах этот пугает Гавриила едва ли не больше, чем сам он, Беглиш из Хортицы, появившийся в их с матушкою трактире семь лет тому.

— Ходь, не бойся, — Беглиш смеется, скалит желтоватые зубы, слишком уж крупные для человека. И сунув руку за пазуху, скребет волохатый живот. Он весь, от плеч до пяток покрыт редким темным волосом, оттого неприятен. И Гавриил отчима сторонится, а матушка, хоть знает всю правду, называет Гавриила неблагодарным паскудником.

И теперь хмурится.

Матушке возражать Гавриил не смеет. Рука у нее тяжелая, от нее в голове потом звон приключается. Он выползает из темного угла, и идет по стеночке, к стеночке этой прижимаясь. А близнецы, обрадованные тем, что добыча близка, забывают про руку, ползут к Гавриилу, рычат по — щенячьи тонкими голосами.

Пугают, значит.

— Ходь, ходь, бестолочь, — Беглиш сыто срыгивает и руку кладет на Гавриилову голову. А в глазах, маленьких, запавших, проступает луна.

До луны еще неделя целая, а он уже… он стар, настолько стар, что Гавриил и думать боится о прожитых Беглишем годах.

И годы эти дали ему не только силу над второю своею личиной, но и удивительный нюх.

— Иди‑ка ты, парень, приберися…

Матушка одобрительно кивает. Ей‑то на второй этаж подниматься тяжко, ступенечки для нее узенькие, да и на лестнице самой — как развернуться.

— А вы, пострелята, туточки порядки наведите, — на близнецов Беглиш смотрит с нежностью.

Их любит.

Балует. И давече сам сырою печенкой кормил. Вежливости ради и Гавриилу подсунул кусочек, а после отвернулся, сделавши вид, что не заметил, как Гавриил этот кусок закопал.

Терпит.

Ради матушки.

С матушкой у них любовь. И пожалуй, именно это заставляет Гавриила мирится… матушку он тоже любит, пусть в деревне и говорят, что будто бы она нехороша собою. Может, конечно, и нехороша.

Велика.

Пожалуй, мало меньше Беглиша, но вровень с кузнецом деревенским. Плечи ее широки. Кожа — загорела, задубела, сделавшись похожею на кору. Лицо матушкино сплюснутое, блином. Глаза малы и широко расставлены, а губы, так напротив, крупные, оттого и видится, будто бы на лице ничего нет, помимо этих губ, которые она имеет обыкновение облизывать.

— Идите, идите… во дворе все сделайте красиво, а то еще поедет кто… испужается, — в голосе Беглиша послышалось знакомое ворчание, ласковое такое… и значится, снова с мамкой миловаться станут.

Надолго это… аккурат Гавриил прибраться успеет.

На втором этаже все еще пахло кровью, пусть бы и свежие пятна присыпали песочком. Но теперь песок надобно смести, а пол — поскоблить.

Помыть.

И кровать перестлать. Матрацу проверить, чтобы не затекло в него, а то не доглядишь — разом завоняется. Работа была привычной, отвлекала Гавриила и от звуков, что доносились снизу, и от мыслей, большею частью недобрых.

Разве можно вот так… убивать?

За что?

В чем повинен вчерашний купец, который так обрадовался, что в местах нонешних глухих трактир имеется, что не выпало ему в чистом поле ночевать. В чистом поле, глядишь, и живым бы остался и сам, и провожатые его…

Гавриил со вздохом взялся за метлу…

…к вечеру с кухни потянет сладковатым духом пареного мяса.

А со двора донесется веселый голос Беглиша:

— Мы гостям всегда рады… Гавря! Распряги коней… старшенький мой… уж не глядите, что глуповатый, свое дело знает, и с животиною ладит… а вы в дом, панове, в дом… моя хозяйка ныне, как чуяла, пирогов затеяла да с дичиною… дичина ноне жирная пошла… самый сезон…

Этот голос, этот смех до сих пор стоял в ушах Гавриила.

А пан Зусек разевал рот, повествуя о чем‑то неважном… силе там или исключительности…

— …иные люди от рождения отличны от прочих. Они стоят над другими, как волк стоит над овечьей отарой… — пан Зусек распалился.

И говорил громко, вдохновенно.

— Разве станет кто осуждать волка…

— Извините, — Гавриил с трудом разжал руку. Этак и задушить себя недолго. — Но мне что‑то… нехорошо.

Пан Зусек нахмурился.

Он явно был настроен на лекцию долгую, пространную, призванную ввести Гавриила в удивительный мир людей, чьи пристрастия, надо полагать, были близки человеческой натуре пана Зусека. А у Гавриила возникло стойкое желание от этой натуры избавиться.

Почему бы и нет?

Разве не место пану Зусеку вкупе с его фантазиями на этом самом кладбище?

Его примут. Уже готовы принять. Одною могилкою станет больше, и кто сие увидит? Разве что сторож кладбищенский, который, невзирая на время и жару, был беспробудно пьян. И разве не избавит сей Гавриилов поступок мир от человека негодного? Опасного? И даже вовсе не человека… — Я разочарован вами, — произнес пан Зусек и губы поджал брезгливо. — Не каждому предоставляется подобная замечательная возможность. А вы…

— Жару плохо переношу.

Гавриил отступил. И хитрый вьюнок выскользнул из‑под каблука, раскрыл розоватые, какие‑то чересчур уж мясистые венчики цветов. И не венчики даже, но раззявленные рты, что выпрашивали кусок…

— Извините, — Гавриил развернулся и, зажав рот руками, бросился прочь. Вывернуло его уже за чертою кладбища. И рвало желчью, непереваренною кашей.

К счастью, без мяса.

Вернуться и…

Нет, если бы Гавриил был уверен… если бы знал точно, что сосед его — не человек, он бы, может, и вернулся. Уж больно удачное местечко, однако же полной уверенности не было, зато имелся ключ и надежда, что, быть может, сегодня пан Зусек задержится на погосте. А панна Каролина с сестрой выберутся в парк. И тогда у Гавриила появится шанс получить доказательства вины.

Или невиновности.

Однако планам его не суждено было сбыться.

Гавриил только и успел, что дойти до Буржовой улочки, когда его остановил вежливый господин настолько обыкновенного виду, что это само по себе было подозрительно.

— Пан Волчевский? — поинтересовался господин и шляпу приподнял, раскланиваясь. — Будьте любезны проследовать за мною…

А сзади появились еще двое.

— Куда?

— В известное место, — шепотом сообщили ему, а господин в шляпе поднял очи к небесам, на которых, спеша оправдать грозовые Гаврииловы предчувствия, появились черные облака.

— Тайная канцелярия, — просветили сзади.

Шепотом.

Выразительным таким шепотом, от которого зуд, мучивший Гавриила спозаранку, сам собою унялся. Зато в коленях появилась дрожь.

Прознали?

И выходит, что недаром сегодня Гавриилу вспоминалось… неспроста.

— И в чем меня обвиняют? — поинтересовался он, понимая, что внятного ответа не получит.

— Ну что вы… — господин в шляпе заулыбался, широко, с профессиональной искренностью. — Какие обвинения? С вами просто хотят… побеседовать.

Гавриил вздохнул. В просто беседы, до которых работники Тайное канцелярии слыли великими охотниками, он не верил. И что делать?

Ехать?

Оправдываться… и не выйдет у него оправдаться, раз уж сия контора взялась за скромную Гавриилову персону, то до всего дознаются… пощадят? Аль отправят на то самое кладбище, с которого Гавриил только — только выбрался…

Говорил ведь наставник.

Избегай больших городов, не привлекай внимания… будь как все.

Гавриил сунул пальцы под галстук, ослабляя узел. Быть как все у него никогда‑то не получалось. Может, старался плохо…