Ли Мартин - Кот на ужасном диване

• Название: Кот на ужасном диване
• Автор: Ли Мартин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-77394-7

---

— Из ваших соседей в последнее время никто не менялся? — спросил сотрудник сервиса.

— Мендес, — с ликованием в голосе сообщила мне Вонни. — Ага!

Я опасался, что теперь она начнет потирать руки и воскликнет: «Эврика!»

На Мендеса Вонни было наплевать, она только обрадовалась возможности свалить на него вину за сбрендившую люстру. «Очень уж он выпендривается», — считала она. Эта яркая одежда, ярко-красная машина, и еще эта птица… «Кукушка хвалит петуха», — говорила она всякий раз, как слышала, что соседи обсуждают Попкорна и какой он милый. «А разве это не про межвидовые отношения?» — спросил я тогда, и она скорчила в ответ рожу. «Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду».

На самом деле она ревновала. Все в Мендесе — манера одеваться, машина, птица — оттеняло нашу жизнь и лишало нас возможности скрывать от самих себя, что она, несмотря на все попытки Вонни преобразить домашний интерьер, лишена всякой красоты.

Взять тот же диван, к примеру. Взять Генри, который возвращался домой, проиграв сразу в нескольких боях. Иногда он подволакивал лапу. В других случаях у него сочилась кровь с груди, на загривке были следы укусов или оказывался ободран хвост. Взять мое пристрастие к выпивке, сделавшее меня мрачным и замкнутым. Взять наши ночи, когда мы с Вонни лежали рядом в темноте, уставшие от бремени совместной жизни, давно перешагнувшей порог, на котором нам следовало распрощаться друг с другом. И теперь, когда я сменил комбинацию на приемнике люстры, у нас не осталось и этой темы для разговоров.

— Погоди, — сказала Вонни. — Так если пульт Мендеса включал нашу люстру, значит, и наш пульт должен творить то же самое с его светом?

— Видимо, да, — я смотрел через окно спальни на дом Мендеса. — Но теперь, когда я сменил код, все будет нормально.

Мы постояли так еще какое-то время, не зная, что еще сказать. Потом Вонни вышла из комнаты. Я слышал ее шаги на лестнице. Наступала весна, но мы приближались к концу.

Уж не знаю почему я нацелил пульт в окно и нажал кнопку включения люстры. К моему изумлению, дверь гаража мистера Мендеса поползла вверх. Это что, мой пульт? «Не может быть, — подумал я. — Это, наверное, сам Мендес открыл дверь».

Когда дверь полностью ушла под потолок, я увидел, что на «Вольво» мистера Мендеса горят стоп-сигналы. Он уже вывел машину из гаража и закрыл дверь, а я все стоял, потрясенный мыслью о своем несостоявшемся открытии.

Потом пропал Попкорн.

— Улетел на волю, в прекрасное далеко, — сказала Вонни, вернувшись с покупками из магазина. — Я видела по дороге домой.

— Видела? Ты теперь стала экстрасенсом? Ты увидела, что это произойдет?

Шел уже конец марта, первые теплые дни весны. Мы открыли сдвижную дверь на террасу, и ветерок качал китайские колокольчики, которые Вонни повесила под потолком, у вентиляционной решетки. Колокольчики провисели там всю зиму — каждый раз, как включалось отопление, нас услаждал их мелодичный перезвон. Эти колокольчики, «Бамбуковый танец ветра», были последним напоминанием об интересе Вонни к фэн-шуй. С началом зимних холодов она принялась все упаковывать. Пропали свечи, искусственные цветы и керамика, исчезли песчаный дзен-сад и фонтан Будды. Постепенно обстановка в доме стала спартанской. Из посудного шкафа исчезли тарелки. Разные безделушки и старая одежда перекочевали в коробки и уехали на благотворительную распродажу. Я почувствовал, что дом стал гулким от пустоты. Утром, до того как открыть окна и двери, я заметил, что каждый звук — шаги, кашель, стук двери — вызывает эхо. Мы жили в пещере.

— С каких это пор я стала оракулом? — спросила Вонни. — На всех столбах объявления о награде нашедшему.

Вскоре я сам пошел прогуляться и увидел расклеенные на дорожных столбах плакатики «ПРОПАЛА ПТИЦА!». Кроме того, на въезде в Сэддлбрук Эстейтс стоял транспарант, растянутый между двумя вбитыми в землю кольями. Везде был указан адрес сайта: www.findpopcorn.com. К вечеру в почтовых ящиках, в дверях и окнах появились такие же листовки. Я наблюдал, как их разносил сам Мендес. Впервые видел его в таком состоянии. На нем были серые спортивные штаны, причем один конец поясного шнура свисал прямо над ширинкой, и выцветшая рубашка-поло, когда-то красивая, а сейчас годная разве что для пугала. На ногах белые носки и пара домашних туфель, таких… бесформенных, из коричневого вельвета. Ничего похожего на его обычный шик.

— Мендес! — крикнул я ему через Аппалуза-корт. Он как раз отошел от углового дома, прижимая к груди пачку листовок. Было заметно, что он небрит и непричесан. — Мендес! — позвал я снова, но он не остановился, даже не посмотрел на меня. Неопределенно махнул рукой и пошел дальше.

— Словно послал подальше, — рассказал я Вонни, вернувшись домой. — Я понимаю, он расстроен, но елки-палки, куда делась элементарная вежливость?

— Вылетела в окно, — сказала она. — Выпорхнула из клетки.

Мы расхохотались, потому что именно это произошло с Попкорном. Он увидел свой шанс на солнечный свет, увидел небо в дверном проеме и решил бежать. Мы с Вонни смеялись и смеялись, пока не остановились в изнеможении, задыхаясь и держась за бока. Мы смеялись, пока наш хохот не превратился во что-то другое и я не понимал во что, пока Вонни не произнесла, глядя мне в лицо:

— Лекс, я больше не могу. Я не могу жить с тобой.

Тогда я понял, что наш смех перешел в истерику разрыва.

— Мы оба уже давно это знаем, — сказал я, и она согласилась.

Теперь мы говорили тихо. После взрыва веселья, такого, что Генри предпочел убраться подобру-поздорову, наши голоса слишком ослабли для слов, которые произносишь в момент, когда выбора уже нет, слов для прошедшей любви, слов о прожитой совместно жизни, что теперь распадается на части.

— Последние несколько лет дались мне нелегко, — сказала она, и я стоял и слушал, как она перечисляет по пунктам, что сделало ее жизнь невыносимой.

Начнем с моих возлияний — которые, признаюсь, в последние месяцы только участились.

— Посмотри на этот диван, — сказала она. — Ты купил его по пьяни. Просто посмотри на этот ужас.

Я не знал, как объяснить ей, что диван я купил потому, что напугал ни в чем не повинную девушку-продавца. Я не знал, как объяснить, что я был приличным человеком.

Вонни продолжала перечислять. Я перестал быть ей другом, сказала она.

— Раньше я могла полагаться на тебя, Лекс. — Она остановилась, не упомянув остального: что она стала мне безразлична, и уже довольно давно.

Виновен. Мы стали чужими друг другу. Как и все влюбленные, мы и понятия не имели, что такое случается, но, увы, это произошло.

Правда, ненадолго.

— Я сняла дом, — сказала она. — Я уезжаю.

Той весной слухи и пересуды в Сэддлбрук Эстейтс питали две темы: пропажа Попкорна и уход моей жены после тридцати трех лет брака. Мне было пятьдесят пять, и я остался один. У меня не было даже Генри, потому что в тот вечер, когда Вонни доверху набила машину своими вещами, оставив место только для его переноски, кот выскочил на улицу, и, когда пришло время его забирать, мы уже не смогли его найти.

— Я уверен, он скоро вернется, — сказал я.

Мы стояли перед домом, в темноте, говорили вполголоса, потому что другие соседи тоже высыпали на улицу — Хартвеллы, Шипли и Биминраммеры: все обсуждали ситуацию с Попкорном и бедным мистером Мендесом. Мы не хотели, чтобы они нас слышали.

— Позвонишь мне тогда? — сказала она, открывая дверь своего «Эксплорера», джипа, забитого вещами, которые она посчитала самыми важными для себя, важными настолько, чтобы увезти их из нашего дома. — На мобильный.

После ее отъезда я еще долго стоял на улице. Странное ощущение: я не знал, что делать дальше.

Потом увидел его, Генри. Он трусил от дома мистера Мендеса, прижимаясь к земле, почти ползком. Я видел, как он проскочил проезжую часть, освещенную фонарями. Потом я потерял его в темноте из виду, пока не почувствовал, как он трется о мою ногу.

Мы зашли в дом. Я взял телефон, хотел позвонить Вонни, чтобы она вернулась и взяла Генри, но кот вскочил на диван и начал мять его лапами, устраиваясь на ночь. Ему было плевать на то, что диван уродлив. На нем было удобно спать после уличных приключений, и это удобство обеспечивал я. Генри взглянул на меня разок и беззвучно мяукнул. Потом закрыл глаза и уснул, и я так и не смог ей позвонить. Теперь нас уже было двое.

Дни шли, и Вонни все звонила, чтобы спросить, не появился ли Генри.

— Нет, не видел, — отвечал я. — У тебя все в порядке?

— Да. А у тебя?

— Конечно.

На самом деле я чувствовал себя ужасно, и даже Генри это чувствовал. Конечно, я давно знал, что между нами с Вонни все кончено, но не подозревал, в какую бездонную яму одиночества затянет меня ее отъезд. Вдобавок ко всему соседи тратили все свое сочувствие на мистера Мендеса и бедняжку Попкорна. Понятно, что мы с Вонни никогда не были близки с Хартвеллами, Шипли или Биминраммерами, но я все-таки думал, что при известии о нашем разрыве кто-то попробует найти пару слов поддержки и для меня.