Анатолий Онегов - Они живут рядом со мной

• Название: Они живут рядом со мной
• Автор: Анатолий Онегов
• Издательство: Современник
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1989
• ISBN: 5-270-00411-9

Этот сборник родился из долгих наблюдений автора над жизнью диких животных в лесу. Как волки сбиваются в стаю и выручают сородичей из плена, что такое звериная семья, как можно «разговаривать» с медведем — вот лишь немногое, о чем увлекательно рассказывает Анатолий Онегов.

Книга будет интересна как взрослому, так и детскому читателю.

---

Выяснить, чуют ли вороны порох, насыпанный в карман, мне так и не удалось… Но только что, говоря об осторожности этих птиц, употребил понятие — «обида» — «сразу же после нанесения обиды»… Так, наверное, в этом и была разница между поведением гагар, которые почти тут же возвращались в родное озеро, и поведением других животных, в которых стреляли неподалеку от рабочих поселков, больших сел и шумных деревень.

На таежном озере не было выстрелов и гагары не теряли собрата, опасность не переходила в обиду, не причиняла боль и не оставляла поэтому у птиц неприятной памяти…

Лебедям же, медведям, лосям была нанесена обида, причинена боль — заряды достигали цели, наносили ранения или отнимали у стаи, стада, небольшой группы животных их собратьев. И лебеди, и лоси, и волки, и медведи, и вороны по-своему отнеслись к обиде со стороны человека.

Воронам была причинена боль. Но боль узнала только одна птица — она последний раз рванулась вверх и судорожно забилась на земле…

За шумом взметнувшейся стаи трудно было разобрать, издала ли умирающая ворона предсмертный крик, который ее сородичи и могли принять как приказ запомнить опасное место и опасное существо… А может быть, другие птицы получали предупреждение, отметив не совсем обычное поведение собрата, который навсегда расстался с ними… Но так или иначе, вороны хорошо запомнили опасность… «Пуганая ворона и куста боится» — не здесь ли собрал наш народ в немудреную строчку весь опыт общения с осторожными птицами…

Но вороны умели запомнить не только опасное место — они оставляли в своей памяти и непосредственный источник угрозы. Если бы эти птицы походили на лебедей и далеко облетали место трагедии, то так благополучно существовать они бы не смогли… В Москве не так много свалок уличного мусора, а в тайге не на каждом шагу деревни. Нет, место кормежки бросить нельзя — и вороны остаются за прежним обеденным столом, но теперь зорко следят за своим врагом.

После выстрела отряды этих находчивых птиц не прекращали и набеги на курятник. Они так же успешно подкарауливали зазевавшихся цыплят — просто подслеповатый сторож, не видя больше орущей и беснующейся стаи ворон, поторопился сделать опрометчивый вывод… Через небольшое окошечко курятника я видел этих ворон. Но теперь они орудовали молча и поспешно скрывались в кустах в случае тревоги. И стоило мне чуть скрипнуть дверью или позвать старика к окну, как грабители тут же исчезали.

Не покидала опасного места и лиса… Там, у курятника, где орудовали вороны, обязанности сторожа иногда выполнял и я. Мне, еще малолетнему охотнику, была оказана высокая честь — избавить цыплят не только от ворон, но и от прожорливой лисы.

К тому времени, когда я заступил на свой пост, лиса обнаглела настолько, что давила кур прямо на глазах у беспомощного старика сторожа. Старик воинственно размахивал палкой, осыпал грабителя замысловатыми ругательствами, но разбойник продолжал не обращать внимание на все словесные предупреждения, и дело дошло до ружейного выстрела.

Животное не было убито — я обнаружил лишь легкое пятнышко крови рядом со следом лисицы, сама лисица скрылась.

Не появлялась она несколько дней, я оставил свой боевой пост, но в конце недели за мной пришли снова с той же просьбой: угомонить вредителя. Председатель колхоза, человек интеллигентный, видимо, решил пощадить мое охотничье самолюбие и объяснил новое стихийное бедствие появлением еще одной лисы.

Но лиса была прежней. Она уходила в тот же овраг, пробиралась к той же норе, куда человеку не подступиться без помощи саперного взвода. Говорить об одном и том же животном позволяли и совершенно одинаковые следы. И наконец, шкура — шкуру добыли позже более опытные охотники, она оказалась облезлой, но после этого лиса, воровавшая колхозных кур, исчезла навсегда.

Итак, лиса была одна и та же. После моего выстрела она вскоре пришла в себя — ранение, видимо, было совсем пустяковым, и, как вороны, она отказалась покидать выгодное место охоты. Только теперь эта охота проводилась на другой манер.

Теперь лиса не лежала в овсе и не ждала часами утреннюю прогулку суматошных птиц — она являлась к курятнику вдруг, незаметно обходила его стороной, приглядывалась, принюхивалась, ничем пока не выдавая себя, а потом неожиданно и дерзко бросалась к курам именно с той стороны, куда не выходили ни окна, ни двери курятника, которыми я мог воспользоваться как бойницей.

Вороны и лиса приводили меня к очень интересной догадке… А не это ли умение хорошо знать именно источник опасности, долго помнить его, иметь в запасе целый арсенал охотничьих маневров, не эта ли гибкость поведения и умение дифференцировать происходящее и позволили и воронам, и лисе без особых потерь оставаться около опасного человеческого жилья и прекрасно пользоваться «услугами» людей…

Я не хочу обвинять рябчиков, глухарей и прочих представителей отряда куриных в тугодумии, но далеко не в их пользу вспоминались мне грустные слова бывшего таежного охотника: «Рябчики, глухари?.. Этих перевели по всей округе. Легко перевести — дура птица. Не промахнись только…»

Когда-то и мое ружье редко промахивалось на охоте за рябчиками, тетеревами, глухарями… Нет, я никогда не горел особым желанием убить — просто никто не подсказал мне в свое время иных троп по лесу. Я выбирал свои тропы сам по книжкам об охоте, по рассказам бывалых стрелков и, наверное, поэтому считал ружье тем главным путеводным посохом, который и приведет меня в мир животных.

К сожалению, такой «громкий посох» подводил редко. Даже сейчас, когда поезда, самолеты, автобусы, а то и такси могут доставить вас в глухие уголки леса, многие все еще предпочитают начать свое путешествие по лесу именно с ружьем в руках.

Зачем, чтобы убить?.. А вы знаете, подчас человек приобретает оружие совсем не для этого — просто еще никто по-настоящему не объяснил ему, что кроме охотничьих троп есть и другие, более интересные и менее разорительные для природы тропы-дорожки.

А правда, что интересней и увлекательней: преследовать напуганную стайку уток, чтобы еще раз выстрелом вслед напомнить этим птицам о грозном враге-человеке, или из тихой, тайной засады наблюдать за занятием в школе утят, чтобы познакомиться с законами обучения будущих пернатых странников?.. Что принесете вы с охотничьей тропы? Чем отблагодарите вы лес, поле, озеро за стрельбу по выводкам рябчиков, тетеревов?

Пожалуй, только в нашей стране и встретишь сегодня настоящий Край Непуганых Птиц и Зверей, о котором писал еще в начале века Михаил Михайлович Пришвин. И пусть этот Край обучился уже некоторой осторожности, но он есть, и поэтому я позволил себе ненадолго прервать повествование и вспомнить свои собственные выстрелы, вспомнить, как неудачный опыт своих первых лесных дорог, чтобы предостеречь идущих следом и оградить чудный край, где птицы и звери могут встретить вас откровенным доверием, от нашествия людей, которые редко задумываются перед выстрелом из ружья…

Да, при охоте за рябчиками, тетеревами, глухарями я действительно промахивался очень редко. Выводок лесных кур и петухов слышал выстрел, мог бы вроде и запомнить его, мог бы вроде запомнить, как у всех на глазах падал на брусничный лист и последний раз бил крылом их собрат. И действительно, выводок несколько перемещался в сторону, но не улетал далеко, не менял места жительства. Правда, и рябчики, и тетерева, и глухари после встречи с охотником и ружьем становились несколько осторожнее, но продолжать избиение можно было с прежним успехом.

Что держало на месте этих птиц, что позволяло человеку снова и снова разыскивать их пореженные выводки и совершать удачные нападения?.. Закон территории?.. Неужели для представителей отряда куриных закон территории был той догмой, которая и обрекала на гибель?..

За рябчиками, тетеревами и глухарями охотился не только человек. Лиса и куница тоже совершали опустошительные набеги. Выводки редели, к осени куница могла уничтожить почти всех птиц, но даже жалкие остатки семейства продолжали все-таки крутиться около прежнего ягодного болота.

Но ведь рябчики, тетерева и глухари умели и кочевать, менять места кормежки, когда прежнее болото или прежние вырубки почему-либо их не устраивали. Эти птицы хорошо знали, где отыскать чернику, бруснику, клюкву, сережки ольхи и березы. Почему же выводок не ушел от опасности, почему не перебрался на другое место, в другой «дом», как, например, гагары, выселенные мной с озера?.. Или, может быть, рябчики, тетерева и глухари стоят на самой низкой ступеньке той лестницы, имя которой Мастерство Осторожности?

Наверное, у этих куриных опасный опыт мог запомниться лишь теми птицами, которые сами получили ранение… Пожалуй, это так — ведь одним и тем же методом охоты можно истребить по очереди весь выводок беспечных и беззащитных обитателей брусничных полян и клюквенных болот.