Вадим Сухачевский - Тайный суд

• Название: Тайный суд
• Автор: Вадим Сухачевский
• Жанр: Триллер
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088706-4

В тридцатые годы ХХ века в Москве действует загадочное тайное общество, на самом деле существовавшее в средневековой Германии. Итальянская мафия – лишь одно из его отделений. Тайный суд оставался единственной надеждой бедняков на справедливость. И в cоветской России, погрязшей в беззаконии и страхе, для него тоже находится работа.

Сын «врага народа» получает приглашение в ячейку московского Тайного суда. Оказывается, его отец занимал в могущественном Ордене высокий пост! Теперь Юрий облечен властью вершить судьбы высокопоставленных преступников. Однако НКВД чрезвычайно озабочен загадочными смертями своих коллег и выходит на след Тайного суда. Но главное испытание вершителей справедливости впереди: они переходят дорогу еще более древней и смертоносной организации…

---

Нарком Николай Иванович приказал по убийству Буциса и Ведренки землю рыть, вот Чужак и рыл, уже пятый день рыл кряду. На месте убийств ни шиша путного нарыть не удалось, тогда он решил в ихних жизнях покопаться – вдруг да и нароет там чего.

И нарыл. И такого нарыл! Уж и не землю, казалось, рыл, а самое что ни есть дерьмо из-под холерного барака!

Что Ведренко по дамской линии больно шустер – это бы шут с ним, все не без греха. Но зачем же апосля с дамочками-то этими – вот так вот? Если какая не ублажила – так ты ее отправь Беломорканал рыть, и концы в воду, как делают все, кто с головой. А тут… У одной брюхо вспорото, другую, судя по всему, долго ножом кромсали, третью огнем подпаливали в различных местах. А там еще и четвертая, и пятая, и десятая. Что, ежели с этой стороны ему кто и сделал кирдык?

У Нюмки Буциса – того хуже. Баб ему мало! На мальчуганов перекинулся, забирал из приютов, а потом их вылавливали в Москве-реке. Вот и допрыгался Нюмка, дурень. И поделом ему, говнюку!

Все бы ничего, но как товарищу наркому обо всех этих мерзостях доложить? Да и надо ли докладывать, расстраивать Николай Иваныча? Тут не только даже то, что этакое пятно на весь беззаветный наркомат, а еще и то (он где-то в воздухе нечаянно услыхал), что у самого товарища наркома по этой части – как и у поганца Нюмки Буциса…

Но этой мысли Чужак и додумывать не стал: колко…

В общем, расстроиться может товарищ нарком. А от расстройства и осерчать. А на кого осерчать? На него, на Чужака! На этих-то жмуриков что серчать – им уже от того не горячо, не холодно. Нет, насколько б лучше все же, чтоб эти двое – в результате заговора какого-нибудь право-лево… троцкистско-зиновьевского… хрен знает какого! Вот бы и жмуриков к этому крылу как-то пришпилить – тут бы, пожалуй, товарищ нарком расстроился куда как менее. Эх, кабы!..

А может, глядишь, и взаправду? Сегодня при обыске Нюмкиной дачи на Пахре обнаружил в камине клочок бумаги обгоревший, и на клочке том вот такая вот хрень: «…при расследовании Ваших преступлений… явиться на заседание Тайного Суда…» – да еще буквы какие-то иностранные, а все остальное выгорело. Какой такой, к бесу, Тайный Суд?! Суд у нас (если «троек» не считаючи) открытый, рабоче-крестьянский, ни от кого не таящийся. Только какие-нибудь троцкисты-хренисты до такого, до тайного, додуматься могли. Да и буквы эти подлые, не из нашенского букваря… Тогда, увидев буквочки те, он, Чужак, едва не взмолился деду бородатому, что, как попы говорят, еси на небеси: Господи, ну дай пристегнуть этих двух засранцев к какому-нибудь троцкистско-зиновьевскому, поразветвленнее!

О находке своей, об этом «Тайном Суде» и о буквочках этих, тут же поспешил доложить товарищу Панасенкову, наркомовскому заму. Ожидал, что тот похвалит за бдительность и рвение – ан все наоборот. Вдруг не на шутку взъярился товарищ Панасенков ни с того ни с сего:

– Ты что, Чужак! – прошипел. – Какой еще «тайный» у нас в СССР?! Чтобы про бумажку эту – никому. Рот про это еще раззявишь – размажу, понял?

Как тут не понять?

– Так точно, товарищ комиссар второго ранга!

«Но почему, почему?.. – думал про себя. – Ну чем ему лево-право-троцкистско-зиновьевский не хорош?» Но лишнего спрашивать не стал – уж товарищ-то Панасенков размажет, за ним не станется.

А тот вдруг:

– Да, кстати, еще, Чужак. У тебя там такой Васильцев по какому-нибудь делу проходит?

Вот те на! Чтобы сам Панасенков заинтересовался каким-то истопником!

– Так точно, проходит.

Ах, слишком поспешно ответил, пожалуй что. Тоже не по чину ему, майору Чужаку, держать в голове всяких там кочегаров-говнопаров. Не царское дело!

А почему держал: когда шерстил университет, ему вдруг один шептун донес, что Васильцев этот очкастый – сынок буржуя-адвокатишки.

Ну а сам-то адвокатишка где?

А самого прикокнули еще в девятнадцатом годе, сказывают, за часики золотые.

Вона как, выходит, переплелось! А что, ежели этот Васильцев тогда, пацаном, видел, как они с Нюмкой Буцисом из ихней буржуйской парадной выходили? Вероятственность, конечно, малая, что признает его, но все надо делать заподлицо, так уж он, Чужак, привык, оттого и жив доселе.

Васильцева этого хромого, очкастого с университета и без Чужака вычистили, теперь в кочегарке вкалывал, маскировался под пролетария, гад! Ничего, он, Чужак, и под пролетарской телогреечкой умеет видеть подлое вражье нутро. Покамест велел участковому паспорт у него изъять, пускай покуда похромает, гад, на коротком поводке, а там уж можно и обмыслить, к какому бы право-левому его пристегнуть. Даже, может (была и такая мысль), к делу об убийстве Буциса с Ведренкой. И тут нате вам:

– Ты, Чужак, этого Васильцева не тронь, понял?

Что тут скажешь?

– Так точно, понял, товарищ комиссар!

Спрашивается, Панасенкову-то эта тля Васильцев – с какого боку? Жилка после того разговора сразу напряглась, как тетива: что, если копает под него, под Чужака? Теперь, сидя в своем домашнем кабинете, майор взвешивал это. Ежели за всякие шалости девятнадцатого года под каждого начать копать, то, поди, половину органов зарыть можно, а кому такое надо? И часы эти у него мало кто видел, на службу он с ними не ходил – вовсе даже не из опаски, а потому что подходили эти буржуйские часы майору НКВД – что попу буденновка. А все равно вышло не заподлицо. Ну что было их тогда же, в девятнадцатом, не спарить к чертям? Да вот, вишь, пожалел сглупу – красивые уж больно часики.

Эту дурь сейчас исправить бы надо – так жилка ему подсказывала. Он достал ключик, который всегда носил при себе, в том же, что партбилет, карманце, и отпер заветный верхний ящик стола…

Ан нет часиков! Все на месте, и перстенек, что от той графини, и портсигар золотой камергерский, и бусики из крупных жемчугов, что Аглайке подарить намеревался, и еще колечки, броши, браслетики всякие, одни еще с Гражданской, другие недавние. И камушки, которые надо отдать этим спиногрызам (не сдашь – точно уж кранты), – все вроде бы на месте. А часики, часики-то где?

– Клавдия! – заорал. – Клавка!

Вбежала в бигудях:

– Чё орешь как оглашенный? Чё надо? – Но, взглянув на него, заробела сразу: – Чё, Степан Акимыч? Ты чё?

– Ничё! – сказал он грозно. – Ты в стол мой лазила?

– Да не. Чё лазить, когда у тебя запёрто всегда… Чё случилось-то?

Чужак оставил вопрос без внимания. Спросил:

– Посторонние не приходили?

– Да вроде не…

– «Вроде»?! – рявкнул Чужак.

– Никого… Тока разве обойщик на той неделе приходил стены обмерить. Ты ж сам хотел, чтоб обои новые, чё разорался-то?

– А в кабинет мой не заходил?

– Ну заходил, в кабинете ж тоже поклеить надо, как же кабинет со старыми-то обоями, ты ж сам давеча…

Что-то еще, курица, кудахтала, но Чужак пресек:

– Один в кабинете оставался?

– Да не… Вроде не… У меня тока на кухне борщ закипал, так я на минутку… А чё, пропало что ценное?

Отвечать Чужак не стал, только сквозь зубы процедил:

– Дура.

* * *Майору государственнойбезопасности тов. Чужаку

(Секретно)

…сообщить, что золотые часы, приметы которых были Вами указаны, никто из московских домушников ни одному скупщику краденого не сбывал. Информация получена от мармихера[3] Шныря.

«Ох, нехорошо это, нехорошо», – подумал майор. Стало быть, работали не воры. Когда б оказалось, что воры, расцеловал бы их, кажется. А если не воры, то кто тогда?.. Как-то сразу спина зачесалась – отчего-то в последнее время всегда она у него чесалась в предчувствии недоброго.

Началось с тех пор, как те навозные помойные сволочи присосались камушки у него изымать, – тогда и зачесалась впервые, оттого и назвал про себя тех нехристей спиногрызами. А камушки отдавал – жилка подсказывала: лучше-ка отдать. И чесалась всегда спина перед ихним приходом. И когда Нюмку Буциса так люто кончили и когда давеча обнаружил пропажу часов, тоже она чесалась, зараза.

…Также сообщаю, что от Туза, главаря уркаганов Москвы, я самолично слышал одобрительные слова по поводу убийства чекистов Буциса и Ведренки, а именно: «Фраерки-то швыдчей нашенских. Учись, урки, у фраеров, как мочить красноголовых», – так что ихние тут ни при чем, иначе Туз бы уж знал. И ни о какой такой шайке «Тайный Суд» никто из фартовых не слыхал – шайка, наверно, из залетных, может, из ростовских или саратовских.

А положенные мне за февраль месяц 200 руб. Смык мне не передал, должно, заныкал, как уже было в прошлом годе. Прошу разобраться, потому как расходы велики и прежние 200 уже целиком потраченные.

Паленый

Чесалась, ох как чесалась спина-спинушка!

Глава 6 Миссис Сазерленд

«Палка – камень – веревка – трава – страдание», – кружились в голове у Юрия слова, когда он, выйдя из «Националя» после встречи с Домбровским, шагал по морозным улицам. Холода он не ощущал. Вообще не ощущал ничего, кроме кружения этих слов, пустившихся в какой-то бесовский хоровод. Сколько времени он так бродил, куда направлялся, сам не ведал.