Ярослав Васильев - Дорога без возврата

• Название: Дорога без возврата
• Автор: Ярослав Васильев
• Жанр: Историческая проза
• ISBN: 978-5-4474-1704-8

История стран и народов подобна рекам. И обычно мы путешествуем по той или иной реке – от истока до устья, поглядывая на верстовые столбы дат. Не задумываемся мы и о том, как жили люди в ту или иную эпоху. Лишь вчитываемся в хроники, наблюдаем за королями и герцогами. А ведь с ними жили солдаты и крестьяне, студенты и купцы. А ещё Человечество движется по своим рекам синхронно.

И эхо от событий в Риме отзывалось на Японских островах. Этому и посвящена книга. 13 веку и людям, которые тогда жили.

---

Вот дорога сделала очередной поворот, и, наконец, вывела к городским укреплениям. Тут Жиль не смог удержаться, чтобы не постоять, открыв рот. В обе стороны от дороги шла высоченная каменная стена, которая каждый десяток першей упиралась в каменную же башню. Причём стена была такой толстой и широкой, что по ней без труда могли разойтись два человека. Жиль заметил, как один стражник встал, выглядывая что-то внизу, а за его спиной прошёл другой – даже не пришлось подвинуться.

Долго удивляться не получилось. Толпа спешила поскорее попасть в город, тянула и давила. Пришлось подчиниться и занять очередь у ворот, где несколько вооружённых окованными железом дубинами стражников собирали входную пошлину и городские сборы. Здесь людская масса замедлялась, из человеческого кома выделялись реки телег и ручейки пешеходов, и все неторопливо текли к воротам, чтобы отдать несколько монет и расплескаться по улицам и переулкам с другой стороны городских стен.

Идти было скучно, к тому же начало припекать. Два мужика, собиравших деньги, заметно устали, им-то и с солнцепёка не уйти, и даже дубины с пояса не снять, стали раздражительными. Принялись цепляться то к одному, то к другому путнику: с какой надобностью те входят в город? И тут Жилю повезло. Когда он уже стоял недалеко от ворот, очередь дошла до бродячего артиста, и тот предложил расплатиться «обезьяньей монетой». За право прохода сидящая на плече обезьяна сделает несколько трюков. Стражники оживились, одобрительно заголосили – зрелище редкое, будет о чём вечером рассказать домашним. Поэтому к молодому парню, явно приехавшему в столицу из какого-то мелкого городишки, умудрённые жизнью дядьки отнеслись снисходительно. Неприятности чуть было не возникли, когда выяснилось, что идёт Жиль в Сорбонну – буйных школяров в городе не любили. Но Жиль удачно выкрутился: не студент, а с посланием и по поручению настоятеля своей церкви к уважаемому профессору канонику Гильому де Шампо. Имя знаменитого на всю Лютецию богослова и преподавателя сразу подействовало как масло на бурные волны8, подозрения тут же утихли. Один стражник даже расчувствовался, оказалось у него какой-то свояк отцу Гильому дом ремонтировал, и заплатил профессор щедро. Поэтому дорогу до моста через Сену мужик объяснил подробную, а дальше, мол, парень разберётся. Жиль в ответ поблагодарил и с замиранием сердца шагнул на мостовую Лютеции – города, чей Университет последние десятилетия затмил даже константинопольский Пандидактерион.

Город молодого парня заворожил. По совету дядьки-стражника Жиль выбрал до моста через реку пусть более дальний путь, зато всё время по одной и той же центральной улице-тракту. Естественно, одна из главных дорог Лютеции была замощена булыжником – так в последние годы стали делать не только в столице, но и городах поменьше. Но если в Нанте, куда Жиль ездил с отцом на ярмарку, булыжник был крупным, дорога щербатая, а жёлоб для отходов в центре улицы открытый – то здесь стройкой явно заправляли мастера из Константинополя. Именно у византийцев-ромеев, по рассказам отца Аббона, принято было булыжник дробить мелко или использовать каменные плиты, а жёлоба обязательно прикрывать крышками, чтобы не выходили вредные запахи.

Дома тоже заставляли замирать от восторга. Сплошь из камня, на фундаментах, нет привычных полуземлянок и срубов. К тому же, если около стены ещё встречались дома одноэтажные, то дальше они поднимались в два, а иногда и в три этажа! И ведь не дворцы какого вельможи. Если судить по лавкам внизу да вывескам, жили здесь обычные люди. Юноша позволил себе замечтаться – у него когда-нибудь будет не хуже… очередной поворот улицы вывел парня на площадь, где горделиво красовался уже настоящий дворец. Судя по гербу на воротах – герцога де Бурбона.

Жиль при виде нового чуда застыл, словно вкопанный. Дворец был огромен, на его месте можно бы, наверное, построить три десятка домов. К тому же герцог явно решил показать всему городу, что богат не меньше короля: стены украшала лепнина и византийские изразцы, в окнах второго этажа солнце играло витражами, а вместо простого кирпичного забора стояла высокая ограда из железных прутьев. Но хозяину и такого излишества показалось мало – сколько стоила кованная решётка ворот, где были изображены сцены из Евангелия, Жиль не мог себе даже вообразить. Его деревня и за год столько не заработает.

Неподалёку вдруг раздался осипший голос, громко попытавшийся с середины продолжить проповедь. Жиль повернулся и прислушался: какой-то клирик обличал герцога. Мол, тот настолько погряз в роскоши, что не только дворцовую часовню, но и новое крыло дома решил строить из дорогого рифейского кедра. А для этого выписал из Древлянья мастеров и зодчих, да платит им несусветные деньги – вместо того чтобы нанять честных плотников аббатства Святой Женевьевы. Судя по севшему голосу, вещал клирик уже долго, но благодарных слушателей почти не отыскал. Да, берут северные мастера за свою работу немало. Зато хорошо известно, что древляне хоть и прижимисты, но не скупы как ромеи. Лютеция не зря слывёт торговым перекрёстком половины Европы, обратно гости повезут не золото, а венецианское стекло, сарацинские сладости, египетскую папирусную бумагу. Всё, что дома можно продать за тройную цену. А значит на деньги герцога набьют себе брюхо не один десяток лавочников и таких, как школяров, как Жиль: ведь древляне любят свою половину купчей писать на втором языке всех образованных людей – греческом. А знающих оба наречия в Лютеции не так уж и много… Додумать мысль не получилось, проповедник заметил нового слушателя и направился к нему. Пришлось спешно идти дальше.

Профессор Гильом человеком оказался не просто известным. Стоило добраться до кварталов Сорбонны, как почти каждый на вопрос, где сейчас уважаемый каноник, отвечал, что видел его вот там-то или слышал, что он отправился туда-то… Но рассказы были противоречивы, и искать пришлось долго. Наконец, какой-то из преподавателей подсказал: уважаемого Гильома недавно выбрали новым помощником канцлера университета и сейчас почтенный каноник сидит в одной из комнат канцелярии, разбирает доставшиеся от предшественника свитки.

Увидев дородного мужчину в мантии, Жиль оробел. Каждая чёрточка лица одного из знаменитейших богословов Сорбонны – и круглые полные щёки, и нос горбинкой, и благородная седина аккуратно подстриженной бороды и густых бровей, и тяжёлый подбородок, и пронзительный взгляд карих глаз – всё выражало невероятную учёность. И власть, которую даёт знание явное и знание тайное. Поэтому когда Гильом грозно спросил, почему какой-то студиоз его отвлекает от работы, Жиль ответил не сразу. Да и потом всё время запинался, объясняя, что он привёз письмо от отца Аббона и книги. Взгляд каноника после имени наставника Жиля сразу же потеплел, и, получив пергаментный свиток, профессор погрузился в чтение. А потом внезапно обратился к парню на латыни:

– Вот значит как… Ты его последний ученик. Расскажи, как и что усвоил?

Латынь сразу же напомнила уроки наставника, он вот также внезапно любил переходить на один из языков просвещённого мира. Экзамен шёл долго, но когда закончился, Гилберт де Шампо довольно почесал подбородок и произнёс:

– Неплохо, неплохо. Я всегда восхищался отцом Аббоном, как у него получалось сначала находить таланты, а потом их огранить. Итак, чего бы ты хотел добиться в Лютеции?

– Господин, я бы хотел получить степень магистра свободных искусств. А затем посвятить себя богословию или юриспруденции.

– Достойное желание, молодой человек. В знак признательности к старому другу я не стану брать с тебя плату. Жду через три дня на лекции. А пока – свободен, – профессор махнул рукой в знак того, что встреча завершена.

По лестнице во двор Жиль бежал так, словно за спиной у него выросли крылья. К весне, может, к лету он получит степень магистра! А дальше – в словах почтенного Гильома явственно прозвучал намёк на помощь в поступлении на один из Старших факультетов. Выпускников же Сорбонны привечали и в Риме, и в Константинополе, и среди восточных славян.

Выбежав во двор, Жиль чуть не столкнулся с кучкой парней. Студенты считались вне сословий, поэтому ни по гербу, ни по «благородным» цветам в одежде нельзя было определить, из зажиточных буржуа или из дворян предводители. Но деньги у них явно водились. Словно подтверждая мысли, самый старший заговорил: мол, уже известно, что у профессора Гильома новый ученик. И не зря от небес заповедано устройство мира, где сеньор предоставляет защиту слабейшему за плату. Так пусть и новичок получит помощь… На несколько мгновений Жиль задумался. Всё-таки помощь и заступничество в огромном чужом городе лишней не будет. Но почти сразу гордость взяла верх. Их деревня всегда была вольным аллодом, даже сумела купить Хартию. И переходить, пусть неофициально, в статус крепостного Жиль не собирался.