Генри Хаггард - Суд фараонов

• Название: Суд фараонов
• Автор: Генри Хаггард
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

Увидев в Британском Музее гипсовый слепок с головы древнеегипетской статуи, Смит влюбился в отображённую на слепке царицу Ма-Ми. Он изучил египтологию и отправился в Египет, чтобы найти гробницу той, кого полюбил. Через 2 года он нашёл её…

---

Смит закурил трубку, уселся на песок и стал ждать. Через полчаса до него донеслось пение, и сквозь густую тьму засветились огоньки в долине.

— Это мои храбрецы, — подумал он и пошел им навстречу.

Он не ошибся. Это были его рабочие, целых двадцать человек — в меньшем количестве они не решились предстать перед духами, по их мнению, бродящими ночью в этой долине. Когда свет фонаря, который нес один из рабочих (не Магомет — тот, по его словам, так разнемогся, что не в силах был прийти), озарил белую фигуру Смита, прислонившегося к утесу, рабочий выронил фонарь, и с испуганными криками вся доблестная компания обратилась в бегство.

— Сыны трусов! — рявкнул Смит вдогонку им на чистейшем арабском языке. — Это я, ваш господин, а не африт.

Они услышали и не сразу, робея, но все же вернулись. И тут Смит заметил, что каждый из них что-нибудь нес — это для того, чтобы оправдать большое их число. У одного в руках был хлеб, у другого фонарь, у третьего коробка сардин, у четвертого машинка для вскрытия консервов, у иного спички, бутылка пива и так далее. Двое бережно несли в руках пальто Смита, причем один держал его за рукав, а другой за полу.

— Положите все это, — приказал Смит. — А теперь убирайтесь, да поживее. Если не ошибаюсь, я только что слышал беседу двух афритов о том, что они сделают с последователями Пророка, которые осмеливаются издеваться над своими богами, если встретят их в этом священном месте ночью.

Этот дружеский совет был выполнен мгновенно. Через минуту Смит остался один со звездами и готовым улечься ветром пустыни.

Собрав все, что могло пригодиться, он рассовал вещи по карманам и вернулся ко входу в могилу. Здесь при свете фонаря поужинал и улегся, надеясь уснуть. Но уснуть не мог. Каждую минуту что-то беспокоило его: то вой шакала между скал, то еще что-нибудь. Один раз песочная муха так больно укусила его в ногу, что он уже думал, не скорпион ли это. Несмотря на теплое пальто, Смит чувствовал озноб, нижнее его платье и белье промокли от пота. Он вспомнил, как нетрудно простудиться или схватить злокачественную лихорадку, поднялся и начал ходить, надеясь согреться.

Тем временем взошла луна и озарила все детали странной, унылой картины. Тайна Египта давила душу Смита. Сколько когда-то живших царей и цариц похоронено в холме, который он попирает ногами! И вправду ли они лежат в могиле, или же бродят призраками по ночам, как говорят феллахи? Не могут найти себе успокоения и обходят страну, где некогда владычествовали. Религия египтян учит, что Ка вечно бродит в тех местах, где погребено наше тело. И если вдуматься, то за этим суеверием отыщется нечто такое, во что трудно не верить и христианину.

Ведь верим же мы в Искупителя и в воскресение мертвых. И разве сам он, Смит, не написал брошюры о некотором сходстве с христианством религии древних египтян, брошюры, которую собирается опубликовать под псевдонимом? Но об этом ему было как-то жутко думать в данный момент — ведь как-никак, он — осквернитель могил.

Его ум, вернее, его воображение, которого ему было не занимать, усиленно работали. Чего только не видали эти скалы! Ему чудилось, что по дороге, которая, несомненно, скрыта под наносным песком там, где он стоит, тянется процессия к темным дверям открытой им гробницы. Он отчетливо видел, как извивается погребальное шествие между скалами. Жрецы, с бритыми головами, в леопардовых шкурах или же в белоснежных одеждах, с мистическими символами своего жреческого звания. Следом — погребальная колесница, запряженная быками, за ней большой четырехугольный ящик и в нем два гроба, а внутри мумия царя или царицы, «сокол, распростерший свои крылья и летящий в лоно Осириса». Позади плакальщицы, оглашающие воздух жалобными воплями. Дальше несут дары умершему: сосуды, утварь, драгоценности. Затем идут высшие сановники государства Амона и других богов. За ними сестры-царицы, ведущие за руку изумленных детей. Потом сыновья Фараона, несущие эмблемы своего царственного сана.

И, наконец, позади всех сам Фараон в парадном одеянии, в двойном венце с золотым уреем, в тяжелых золотых браслетах на запястьях и массивных, звенящих на ходу серьгах. Голова Фараона поникла на грудь, поступь его тяжела. Кто знает, какие мысли бродят в царственной голове, быть может, скорбь об умершей царице? Но ведь у него есть другие жены и нет счета красивым наложницам. Бесспорно, она была кротка и прекрасна, но ведь красота и кротость даны в удел не ей одной. Да и так ли уж была она кротка, если позволяла себе иной раз перечить ему, царю, и сомневаться в божественности его велений… Нет, без сомнения, Фараон думал не только об умершей, для которой велел выстроить эту пышную гробницу и принес щедрые дары, чтобы оказать ей милость. Он думает, конечно, также о себе и о другой гробнице, по ту сторону холма, над которой уже много лет работают лучшие художники его страны. О другом месте успокоения, куда сойдет и он, когда настанет его час. Ибо перед Смертью все равны, и цари, и рабы…

Видение исчезло. Но оно было так реально, что Смит подумал: уж не задремал ли он на ходу. Однако сейчас он не спал и ужасно озяб. А шакалов собралась уже целая стая — и неподалеку. Что за наглость! Один даже не побоялся просунуть морду в освещенный круг — тощий, жалкий — должно быть почуял остатки ужина. А может быть почуял его самого — человека. Да и не одни шакалы. В этих горах бродят подчас и разбойники, а он здесь один и безоружен. Не погасить ли фонарь? Это было бы благоразумнее, но Смиту не хотелось быть благоразумным. При свете все-таки не так одиноко.

Убедившись, что уснуть ему не удастся, Смит прибегнул к другому способу согреться — к работе. Схватив заступ, он принялся копать у самых дверей гробницы. Шакалы от удивления завыли еще пуще. К таким зрелищам они не привыкли. Сама луна, старая, как мир, могла бы подтвердить, что уже, по крайней мере, тысячу лет ни один человек, тем более в одиночестве, не осмеливался вторгнуться в гробницу в такой необычный час.

Прошло минут двадцать. Смит усердно копал. Неожиданно заступ его со звоном ударился о что-то, зарытое в песке. В безмолвии ночи звук разнесся особенно громко.

— Должно быть, камень. Надо выкопать, пригодится против шакалов, — подумал Смит, осторожно стряхивая с заступа песок. Да, камень был, но небольшой, таким не испугаешь зверя. Однако Смит все-таки поднял его и потер в руках, чтобы очистить от приставшей пыли. Приглядевшись, он увидел, что это не камень, а бронза.

— Осирис, — решил Смит, — его изображение, зарытое у входа в гробницу для охраны ее от злых сил. Нет, скорее, это Исида. И опять нет. Это головка статуэтки, и хорошая резьба, по крайней мере, так кажется при лунном свете. По-видимому, даже золоченая бронза.

Он пошел за фонарем, навел свет его на найденный предмет — и вдруг вскрикнул от радостного изумления.

— Да ведь это та самая головка, что на маске! Ну да, та самая. Моя царица! Ей-Богу, она!

Он не мог ошибиться. Те же губы, немного даже слишком полные, те же ноздри, тонкие, трепетные, красиво изогнутые, но слишком раздутые, те же брови дугой и мечтательные, широко расставленные глаза. А главное, та же пленительная и загадочная улыбка. Работа дивная — прямо шедевр. И на этом шедевре был настоящий царский венец, покрывающий всю голову, а под ним царский головной убор, концы которого свешивались на грудь. Статуэтка благодаря позолоте ничуть не заржавела и отлично сохранилась, но от нее осталась только голова, отбитая, по-видимому, одним ударом, так как линия была очень чистая.

Смит сразу сообразил, что статуэтка была украдена вором, принявшим ее за золотую, но по выходе из гробницы вора взяло сомнение, и он разбил ее о камень. Остальное не трудно было угадать. Убедившись, что это не золото, а золоченая бронза, вор не стал тащить ее и бросил. Так, по крайней мере, объяснил себе это Смит (не во всем правильно, как будет видно из дальнейшего).

Первой мыслью Смита было разыскать туловище статуэтки. Он долго копал и шарил в песке, но безуспешно. Ни тогда, ни после остальных кусков он не нашел и подумал, что вор в сердцах, быть может, туловище оставил у себя, а голову бросил здесь. Смит еще раз внимательно осмотрел головку и на этот раз заметил внизу дощечку с тонко вырезанной надписью.

К этому времени Смит уже наловчился разбирать иероглифы и без труда прочел: Ma-Ми. Великая государыня. Возлюбленная… В этом месте дощечка была переломлена.

— Ma-Ми. Никогда не слышал о такой царице. Должно быть, история не знает ее. Интересно, чья же она была возлюбленная. Амона или Гора — наверное, какого-нибудь божества.

Он смотрел, не отрываясь, на дивное изображение, как некогда смотрел на гипсовую головку в музее, и головка, воскресшая из пыли веков, улыбалась ему со стены музея. Только та головка была слепком, а эта — портретом красавицы, похороненной в этой самой гробнице, лежавшим на груди умершей, погребенной с нею.