Фэй Уэлдон - Подруги

• Название: Подруги
• Автор: Фэй Уэлдон
• Издательство: Радуга
• Жанр: Проза
• Год: 1985

В романе и в рассказах, взятых из сборника «Наблюдая себя, наблюдаю тебя», показана драматическая судьба современной женщины, история ее «утраченных иллюзий». Героини Ф. Уэлдон в молодости мечтали о любви, тепле, семейном счастье, интересной, нужной людям работе. Однако их мечты, столкнувшись с действительностью западного общества, грубо разбиваются. Повзрослевшие, они страдают от отчуждения, одиночества, становятся рабами морали «общества потребления».

---

Сонгфорды жили в Алдене, в массивном особняке, построенном при Эдуарде VII, в первом десятилетии века, и носящем название «Тополя». Дом был обсажен тополями, имелись также обширный сад, детские качели, теннисный корт, просторные мезонины, садовник, приходящая прислуга, кладовая, уставленная банками с домашними компотами и вареньем, гостиные со шторами английского ситца, с пухлыми диванами, персидскими ковриками, китайскими коврами, обилием бамбуковой мебели, с восточными безделушками — память о военной службе Грейсова папеньки в Индии, откуда его с позором выставили, — и одиноким книжным шкафчиком, где помещались Британская энциклопедия в двенадцати томах, разрозненные путеводители, географический атлас, два романа Дорнфорда Йейтса, три полицейских романа Саппера и «Свет погас» Редьярда Киплинга.

Сюда, в этот дом, эвакуировалась Марджори в 1940 году, приехав на поезде, который по ошибке остановился в Алдене. Хлоя же по ошибке оказалась в этом поезде, и лишь по упомянутой счастливой случайности им с Гвинет, едущей наниматься подавальщицей в трактир «Роза и корона», привелось сойти в Алдене.

Когда мы еще дети, столько всякого вокруг случается по ошибке. Потом мы вырастаем, мы приучаемся видеть за событиями некую схему и вынуждены признать, что такой штуки, как случайность, не существует. Мы ляпаем бестактности, потому что хотим обидеть, ломаем ногу, потому что не желаем идти пешком, выходим замуж не за того, потому что не можем себе позволить такую роскошь, как счастье, садимся не на тот поезд, потому что вовсе не жаждем доехать до места назначения.

А что сказать, когда поезд делает остановку не на той станции, высаживает там, где не надо, шестьдесят человек детей, и от этого меняется весь ход их жизни, — что тогда?

10

Теперь вообразите себе картину: 1940 год, осеннее утро; поезд, в котором сидят Марджори и Хлоя, приближается к Алдену. На станции с отцом, некоронованным королем деревушки, ждет Грейс, принцесса, одетая как принц — в брюки и свитер — вопреки материнской просьбе, но в полном соответствии с сокровенным материнским желанием. Ее мать хотела мальчика.

Стук-перестук, пых-тит паровоз по плоским полям. Не в Игрушечном ли это городке происходит? Похоже. День жаркий, безветренный, лучезарный. В Лондоне — паника, здесь — ничего похожего. Где-то на юго-востоке война, возможно, нависла черной тучей, сюда она долетает легким облачком, благодаря покровительственным ценам на продукты и субсидиям в помощь фермерам. Наконец-то полная занятость среди местного населения — на алденском пустыре прокладывают взлетно-посадочные полосы для «спитфайров». И, спасаясь от черной тучи, катит на ясное солнышко поезд — локомотив и два вагона. Белый дымок мило стелется над полями, где местные поселяне вырывают луковицы нарцисса и сажают картошку.

Внутри игрушечного поезда наблюдается несколько менее идиллическая картина. Вагоны (и два-то выкроили с трудом) набиты до отказа, дети перепуганы, они ревут, буянят, блюют и делают в штаны. Уборной в поезде нет. На полу — моря и горы. Это — эвакуированные из Лондона. Им второпях нацепили на шею таблички и спровадили в безопасное место, подальше от гитлеровских бомб. Многие не успели попрощаться с родителями, большинство не понимают, что это с ними делают. Есть такие, и их немало, которым кажется, что бомбежки в тысячу раз лучше.

Посреди этого бедлама благонравно и чинно, разумеется, сидит маленькая Хлоя, крепко ухватясь за руку Гвинет. Матери в этом поезде определенно большая ценность. Что до Гвинет, она просто вся исстрадалась. Кругом грязь и ужас, а она безоружна, нет под рукой привычных средств от всех напастей — воды, мыла, ведра и тряпки.

Мало того, в этом поезде Гвинет очутилась по чистой случайности, перепутав платформу № 7 с платформой № 8, и вследствие этого разминулась со своими чемоданами, в которых, аккуратно упакованное, расправленное, переложенное папиросной бумагой, находится все ее земное достояние. И теперь ее гложет забота: в шелковом, схваченном резинкой кармашке того чемодана, что поменьше, вместе со свидетельством о рождении мужа и его бережно свернутыми в рулончик миниатюрными пейзажами лежит карточка с историей его болезни. Гвинет стащила ее в больнице, где он умер, и с тех пор терзается опасением, как бы кто-нибудь из начальства не хватился и не уличил ее в преступлении. Но уничтожить улику у нее не хватило духу. Теперь она ругает себя за это. Вдруг содержимое чемодана вздумают проверить, наткнутся на краденые бумаги и посадят ее в тюрьму? Что тогда будет с Хлоей?

Что будет с Хлоей. Этот припев Гвинет повторяет на разные лады вот уже десять лет.

Она решает, как только чемодан придет в «Розу и корону», тотчас уничтожить карточку. Гвинет начинает новую жизнь — подавальщицы и прислуги за все в обмен на кров и стол для себя и Хлои плюс к этому пять шиллингов в неделю на карманные расходы.

Хорошо, что Гвинет так любит наводить чистоту, вдове с ребенком будущее вряд ли может сулить что-либо иное.

11

Напротив Хлои и Гвинет сидит некрасивая, тощенькая девочка и, насупясь, поглядывает на них исподлобья полными слез, бесцветными, глубоко посаженными и чуть косящими глазами. Марджори. У нее копна мелкокучерявых каштановых волос с частоколом коричневых металлических заколок, чтобы не лезли в глаза. Она не привыкла к такому языку и поведению, как у других детей в вагоне. До недавнего времени ее оберегали и ограждали. Потом Дик, отец Марджори, к всеобщему огорчению, пошел добровольцем в армию, и Элен, ее мать, забрала ее из частной загородной школы и отдала в обыкновенную, по месту жительства, которая в срочном порядке закрылась. Не успела открыться опять на недельку, как ее эвакуировали, а с нею вместе — Марджори.

Или, как Марджорина мать, прелестная и высокопринципиальная арийка Элен, только вчера вечером писала своему красивому, мятущемуся духом и высокопринципиальному еврею-мужу, а Марджориному отцу:

«В этом бедствии мы все на равных. Пусть Марджори разделит общую участь. Их везут, кажется, куда-то в Эссекс. С такими прыщами полезно побыть на свежем воздухе. От лондонского они, увы, размножились неимоверно. Я съезжу проведаю ее при первой возможности, хотя сам знаешь, какая теперь свистопляска с поездами, и, вообще, я предложила разместить у нас в доме приют для польских офицеров и взяла на себя обязанности хозяйки, так что можешь себе представить, как буду занята. Не беспокойся, все твои книги и бумаги я в целости и сохранности убрала на чердак, а библиотеку освободила для танцев. Бедные, что за кошмар эта война, и, если кто-то пригреет их немножко, они с лихвой это заслужили».

Дику, отправленному куда-то в Шотландию руководить производством сапог-веллингтонов для Женской королевской (вспомогательной) службы артиллерийских войск, довольно затруднительно чему бы то ни было препятствовать. Да, Элен забрала Марджори из частной школы, не спросив его совета, — но ведь и он пошел в армию, не спросив совета Элен. Явился в один прекрасный вечер домой, с опозданием, хотя знал, что будут гости, и сказал: так, мол, и так, — а назавтра его и след простыл. Ну кто так себя ведет?

Да, Элен убрала его книги и бумаги на чердак, где протекает крыша, но он сам виноват, надо было позаботиться о починке крыши (она ему сто раз напоминала), а не бегать по митингам. И если она пожелает изменить ему, то так и сделает, и поделом, и он знает это. Ибо в ту ночь, когда родилась Марджори, Дик спал с женой друга — второй женщиной за всю свою жизнь, а жена друга, то ли в порыве мстительного злорадства, то ли со скуки, сказала Элен, Дик все это знает и потому бессилен.

А вот свою дочь Марджори Дик почти не знает. Сперва она жила под опекой няни, потом уехала в школу. Он говорит себе, что с нею все обойдется. Обидно, что дурнушка, жаль девочку, но его жизнь отныне — это армия. С Гитлером он способен воевать. С Элен — нет.

Что касается Элен, она просто понять не может, за какие провинности в чудесные, развеселые бездетные годы ее замужества ей после досталась в дочери Марджори. Уродина и подлиза, чье рождение стоило Элен мужа.

И вот маленькая Марджори, потерянная, никому не нужная, сидит с табличкой на шее, смотрит, как надежно лежит в руке Гвинет Хлоина ручка в белой перчатке, и, не выдержав, плачет. Хлоя, которой хочется для верности табличку на шею, как у других, не выдерживает гама, вони от рвоты и нечистот и тоже плачет.

Гвинет тоже не может сдержать слез. Она вынимает из кармана белоснежный носовой платок, прикладывает к лицу дочки, потом к своему, потом заодно и к Марджориному, раз уж ему случилось очутиться рядом.

Так прибывает поезд в Алден. Ему полагалось бы, как мы знаем, проехать дальше, в Эгден, — в Алдене должен был сделать остановку лишь дополнительный поезд, с платформы № 6,— но машинист был невнимателен, читая путевой лист.