Владимир Толмасов - Сполохи (Часть 1)

• Название: Сполохи (Часть 1)
• Автор: Владимир Толмасов
• Жанр: История

---

- Кто знает... То не нам - богу ведомо. А тебе еще раз советую: покинь Неронова, обманешься.

- Я слово ему дал. Провожу, куда идет, а там видно будет.

- Ну, гляди сам. Я ведь тебе ныне замест отца. Ежели худо станет, вертайся сюда, пособлю чем смогу.

Бориска помолчал малость, потом молвил:

- Что-то все у вас, в церкви, перепуталось. Сам-то ты кого держишься? Может, Никона?

Корнея было едва слышно.

- Хулят Никона, что многого требует от братии. А коли вдуматься, патриарх - вострого ума мужик. Шутка ли: зажать в кулаке всю церковь да вровень с царем встать! Не каждый такое сможет. И ведь как в сказочке: жил да был крестьянский сын Никитка Минич... А теперь? Сам великий патриарх, великий государь Никон!.. Мне судьба Никона покоя не дает. Иной раз вопрошаю себя хватило бы сил моих, чтоб достичь того же?

- Высоко метишь, братуха.

Корней, словно не расслышав Борискиных слов, продолжал:

- Противятся Никону лишь по злобе да по неграмотности. Я прочел хартейных книг довольно и столько путаницы и разнословицы в богослужебных чинах нашел, что за голову взялся: как это мы умудрялись до сих пор службу церковную править?.. Никону надо в ноги кланяться, благодарить, что единство чинов богослужебных ввел, а безграмотных попов - гнать в три шеи.

- Ты, стало быть, за Никона.

- Я умных людей уважаю, а дураков промеж нашего брата весьма довольно, ежедень зришь глупые хари.

- Неронов тоже умной.

- Может быть... Однако духовно слаб отец Иоанн.

- Да ведь он патриарха в глаза лаял.

- И я бы лаял, кабы турнули меня с теплого места.

5

В келье архимандрита по случаю приезда Неронова был пир горой.

Настоятель восседал в кресле с высокой спинкой и обтянутыми бархатом подручками2 за торцом широкого стола, покрытого тканой скатертью и уставленного винами и закусками. Десную3 от него, сцепив пальцы у подбородка, в кресле поменьше горбился отец Иоанн. Жгучие глаза полуприкрыты, лицо бесстрастное: не поймешь, о чем думает бывший протопоп. С другой стороны стола, против Неронова, на лавке пристроились соборные старцы - Герасим Фирсов и любимец настоятеля Исайя, хлипенький, с елейным выражением на розовом морщинистом лице. Все были одеты в черные суконные подрясники. На груди у настоятеля тускло поблескивал осьмиконечный массивный крест на тяжелой цепи.

Сумерки не могли пробиться сквозь вагалицы4 в окнах, но, благодаря нескольким шандалам5 с зажженными свечами, в келье было довольно светло. Свечи будто нарочно были сдвинуты к тому краю стола, за которым сидел Неронов.

Отец Илья собственноручно наполнял вином чаши и кубки и зорко следил за тем, чтобы суды1 гостя не пустовали. Очень хотелось настоятелю разговорить Неронова, но тот пил мало, закуску едва щипал и помалкивал, изредка бросая скупые слова.

Поначалу речь зашла о монастырском хозяйстве. Архимандрит, удрученно качая бородой, жалобился на малые доходы, на то, как трудно стало с податями да сборами, а сам исподволь подводил говоря к одному: кто всему виной. Намеки подавал, напускал туману. Герасим и Исайя сокрушенно трясли головами, поддакивали.

- Минули дни, когда соловецкой обители настоятель мог творить власть и суд, и расправу чинить по всей вотчине, - говорил отец Илья, потягивая мальвазию2, - нет у нас нонче прав. Титул архимандрита - одна видимость. Бывало, игумены имали боле, чем я. Под новгородским митрополитом ходим! Аки слепцы бредем за поводырем несмышленым. Падем в яму, так оба, и вытащить некому, еще заплюют да дерьмом закидают, прости господи. - Он опустил кубок3 на колено, наклонился в сторону Неронова. - Черной ночью Русь окутывается, с надеждою ждем светлого утра. Ужели не наступит рассвета час? За что наказует господь нас грешных?

Герасим Фирсов, видимо, решив, что хватит ходить вокруг да около, взялся за сткляницу с водкой, наполнил малую чашу, единым духом выхлестнул, крякнул:

- Истинно так! Возводит на нас Никон хулу, погрязли-де в пьянствии чернецы соловецкие. - Он кинул в широко раскрытый рот несколько изюмин. Моя молвь такова: лицемерит Никон, зане4 сам бражничать горазд.

Он перегнулся через стол к Неронову, один глаз совсем сощурил.

- Слыхал я, блудом занимается святейший. Максимову попадью, женку молодую, что у Аввакума жила, в ложнице5 водкой поит и на постелю кладет. Верно ли то, отец Иоанн?

Неронов поднял веки.

- Слух бродит. Сам же оного не зрел.

- Слухом земля полнится, - Фирсов засмеялся, опустился на лавку и снова потянулся к стклянице.

Хмель начал ударять и настоятелю в голову.

- Нет для обители нонче государя российского... Спиной своей заслонил царя от соловецкой обители патриарх, нарекся Великим! - архимандрит резко откинулся в кресле, вино плеснуло из кубка. - От кого принял помазание? От бога? Сие от бесей! Величается Никон, забыл, как пороги обивал в келье игуменовой, клянча на строение скита Анзерского. Забыл!.. А я помню...

Архимандрит глубоко вздохнул, вытащил из блюда кусок говядины, стал жевать.

- Мощи... святого Филиппа... уволок... в Москву. Явился, аки агнец: "Богу помолиться желаю у вас, братия..." Помолился! Глазом не моргнули агнец-то волчьи клыки показал: подавай ему мощи вместе с дорогой ракой6. "Как можно! - кричу. - Святитель Филипп сию обитель строил, подвижничал, куда же ты нашу славу волокёшь!" Где там... Слушать не хотел. Глянул очами сатанинскими: "Тебе святые мощи лишь обильных воздаяний для. Я же дале гляжу. Первенству церкви в государстве должну быти. Царя Иоанна Грозного и взлелеянную им власть светскую обличаю. Несть власти выше духовной!" Казал грамоту царскую и патриаршую и увез от нас Филиппа-то...

- Через то и патриархом сделался, - вставил Исайя.

Отец Илья одобрительно кивнул головой любимцу.

- Громом с небеси навалился...

Герасим усмехнулся, покачал перед носом, пальцем:

- Не скажи, владыко... Когда пришла отписка от Никона, что желает-де святым мощам поклониться, старец Гурий истину предрекал.

Настоятель собрал в горсть седую бороду.

- Верно... Я того Гурия плетью наказал за ложь несусветную и напраслину. С той поры чую: напусто смирял старца.

- Что наказал, сделал не напусто, - Герасим хитренько улыбнулся, - он и на тебя такое нес...

Неронов, расцепив пальцы, взялся за ковш красного вина.

- Все мы каемся в промахах содеянных. Тако и я многажды просил прощенья у бога за то, что о благочестивом патриархе к челобитной приписал свою руку. Ано врага выпросили у государя и беду на свою шею.

Архимандрит в изумлении уставился на Неронова, старцы - тоже. Герасим даже чавкать перестал.

Отец Иоанн приподнял тяжелый ковш.

- Многие надежды возлагали мы, московские ревнители благочестия, на сего мужа. Однако хитер оказался, горд непомерно и непереносен. Сему примером - судьба моя, отца Аввакума и других ревнителей нравственности. Мыслю, братия, настало время смирять патриарха.

Он поднес ковш к губам, испил самую малость.

В глазах архимандрита зажглись радостные огоньки: наконец-то заговорил утеклец о деле. Однако спешить не след, пущай-ка Неронов еще выскажет свои замыслы.

- Силен патриарх, - осторожно молвил он. - Бывши в прошлом году на соборе, сиживал я с ним рядом. Беда как силен и власть над архиереями у него твердая. Они словно воск под ним, как хочет, так и мнет. И доброхоты патриарха один другого стоят. Взять Епифания Славенецкого - креста некуда ставить...

- Грек Арсений - тож! - выкрикнул Герасим, ударяя кулаком по столу. Трижды веру менял басурман! Се не христианин - перевёртыш иезуитский!

Архимандрит нахмурился, хотел остановить старца, чтоб особо не расходился, но раздумал.

- Ему едино как креститься! - шумел захмелевший Герасим. - Главным справщиком стал. Так-то!

Неронов молчал, опустив подбородок на грудь.

Герасим пил много, почти не закусывая, и теперь разошелся вовсю.

- Чинов греческих богослужебных не хотим! Любы нам древние русские чины, что в хартейных книгах писаны. Русская старина освящена и оправдана угодниками и чудотворцами. Христианство грекам продано, так почто за ними в хвосте тащиться? Все порушили византийцы проклятые, перевернули, испохабили... - Герасим стал загибать пальцы. - Коли верить строителю нашего подворья на Москве, вскорости сменится молитва Исусова - раз, ангельская трисвятая песнь - два, начальный стих "Царю небесный" - три, церковное пение, заутреня и полуношница, часы и молебны, вечерня и повечерия, и весь чин, и устав... Э-эх!

Он собрал пальцы в кулак и опять трахнул им по столу. Зазвенели чаши.

- Будет! - сказал ему настоятель. - Сие отцу Иоанну ведомо. Не о том речь. Пора к делу подходить.

Он положил локти на подручки, пристально глянул в лицо Неронова. Взгляды их встретились. За столом стало тихо.

- Мыслю я, отец Иоанн... - начал архимандрит, но в это время распахнулась дверь, и на пороге появился раскрасневшийся послушник.

- Владыка, сил моих нету! - выкрикнул он. - Ссыльный князь Михаиле Иваныч к тебе рвется, одежу дерет. Во хмелю и буен гораздо.