Владимир Толмасов - Сполохи (Часть 2)

• Название: Сполохи (Часть 2)
• Автор: Владимир Толмасов
• Жанр: История

---

Наконец ворота распахнулись, отбросив в сторону человека в долгополом тулупе. Въехали во двор, втроем еле заперли ворота. В снежной кутерьме смутно виднелись колодезный журавль и низкая изба.

В сенях трясли полушубками, сбивали голиком снег с валенок. Человек, встретивший их, посветил лучиной, потом сбросил тулуп и малахай - оказалась баба с остроскулым суровым ликом.

- Входите! - отворила дверь в избу.

Чадно, дымно. В светце потрескивает лучина, угли в трубочку скручиваются - к морозу, - шипят, падая в ведро с водой. Вместо потолка серыми волнами колышется печной дым, ест глаза - какая там тяга в пургу, все в обрат тащит. Прямо на полу, на овчине, натянув на носы лоскутное одеяло, блестят глазенками пятеро ребятишек, похоже погодки. Под божницей на лавке надрывно кашляет костистый с впалыми щеками нестарый еще мужик.

Нил отодрал с усов и бороды сосульки, не глядя на образа, перекрестился, будто паутину смахнул.

- Здорово живете, хозяева!

Мужик под образами медленно повернул к нему исхудавшее лицо, долго всматривался, потом тихо сказал:

- Хрещеные, а бога не поминаете.

- Аза что его поминать-то? - усмехнулся Нил. - Бог мил тому, у кого много всего в дому.

Хозяйка исподлобья глянула строгим взором, отошла к прялке:

- На жратву не надейтесь - сами голодаем.

- Вижу, хреновая у вас житуха, - согласился Нил.

- А ты не зубоскаль, - опять строго сказала хозяйка, - выискался шпынь.

- Вы кто - лихие? - спросил из угла мужик.

Нил быстро ответил:

- Не боись, худа не сотворим. Переждем пургу да уйдем - вот и весь сказ.

Мужик опустил голову на тощую подушку в алой наволочке, хрипло вздохнул:

- Ждите...

Трещала лучина, кашлял хозяин, под одеялом вертелись чада, изредка попискивая. Безостановочно крутилось в пальцах у женки веретено. Печка протопилась, и дым потихоньку уносило наружу.

- Сколь же земли у вас? - спросил Нил, расстилая на полу у дверей полушубок.

Не оборачиваясь, женка ответила:

- А тебе зачем знать?

- Просто так. Четь, что ли?

- Четь1.

Нил уселся на разостланный полушубок, кряхтя, стал стаскивать валенок.

- Тягло монастырю, верно, боле рубля в год платите?

- Платим, что делать, - вздохнула хозяйка, - платим и с голоду мрем. Дани да оброку осьмнадцать алтын, сошных денег и за городовое, и за острожное дело, и за подводы - осмь алтын да две деньги. Стрелецкий хлеб натурой отдаем, а свои дети тощают - кожа да кости. Еще доводчику отдай по две деньги ни за что ни про что на Велик день да на Петров день, а в Рождество - аж четыре деньги. Где ж их напасешься, денег-то...

Нил наконец устроился: на одну полу прилег, другой накрылся, воротник - под голову. Бориска, глядя на него, сделал все так же, но не столь ловко. Пока он возился с полушубком, Нил переговаривался с бабой:

- Хозяин-то надорвался, никак?

- Связался с рыбной ловлей. В студеной воде забор колил, а опосля слег, которую неделю не встает, - хозяйка ладонью вытерла глаза, высморкалась в подол. - Ох, горе горькое!.. А рыбы-то - будь она неладна! монастырь две доли берет, а мужику всего одна остается...

- Да уж такое оно, тягло-то, - пробормотал Нил, - и кровь и соки из человека сосет. Черносошным-то государевым крестьянам еще хужей приходится. Взять бы того, кто все эти подати выдумал и людей закабалил, да башкой о пень...

- Страшно ты говоришь, - прошептал Бориска. - Слыхал я, что сие в соборном Уложении записано, а писали его бояре, царь да патриарх. Кого же ты хочешь о пень головой?

- А ты погляди на этих зайчат, - в голосе Нила зазвучала злоба, - в чем они провинились перед боярами, что должны сидеть голодом в дрянной избе?! Не ведаешь. То-то!..

К ночи метель не утихла, а наоборот - разбушевалась вовсю. Бориска, лежа с Нилом у порога, слушал, как воет на чердаке вьюга, стучит по бычьему пузырю в окошке снежная крупа. Беспокойно ворочались под лоскутным одеялом и посапывали ребятишки, в трескучем кашле заходился хозяин. В избе в темноте хозяйничали тараканы, падали сверху на лицо. Бориске спать не хотелось.

- Нил, - прошептал он, - а, Нил! Ты почто не похотел назвать себя.

Стефанов долго не отвечал, но Бориска чувствовал, что тот не спит.

- Что же мне свое имя на каждом углу орать? - отозвался наконец Нил.

- Мужик усомнился, подумал - лихие мы.

- Леший с ним, пущай думает...

- Нехорошо как-то, не по-людски.

Нил резко повернулся к Бориске лицом:

- На тебе крови ничьей нет?

Перед глазами у Бориски встали вологодская дорога белой ночью, разбойники с рогатинами, драка и человек, которому разнес он голову ударом самопала...

Нил понял его молчание по-своему:

- Стало быть, никто тебя не ищет. Кому ты нужен? Вот коли меня поймают, то уж мне верно не жить. Хочешь знать, как помрет Нил Стефанов?.. Будут на мне в тот день лишь рубаха да портки, на запястьях - цепи тяжелые, под ногами - досочки тесовые. Чужие руки сорвут с меня рубаху, схватят за плечи, поставят на колени перед чурбаном дубовым. Тот чурбан кровью залит, волосами облеплен, и смрадно от него. Положат мою голову на чурбан да взмахнут вострым топором. Тут мне и конец.

Бориска про себя подумал: "Наговаривает страстей на ночь". Вслух сказал:

- За что ж тебя этак?

- За дело, - после некоторого молчания проговорил Нил. - Был я крепок за воеводой Мещериновым Иваном Алексеичем. Ох и зверюга он - не приведи господь! А приказчик у него был и вовсе аспид да к тому же еще и дурак. Драл нашего брата за любую вину, а то и совсем безвинно, прихоти ради. Зад оголят, на козел вздынут и давай греть почем зря. Терпели... Думали, так и надо, на то и господин, чтобы мужику вгонять ум через задницу. Однако лопнуло терпенье, когда отнял он у меня все подчистую - хоть ложись в домовину и помирай. Словом, вышиб я из него дух и ушел. Но тут беда приключилась другая. Как отправился подкарауливать приказчика, оставил бабу свою с детьми на лесной опушке, а вернулся - нет никого. Как чумовой, по лесу носился, искал... Где там! Проклял я все на свете и пошел куда глаза глядят. Случай свел с дровенщиками, которые бродили по заработки, - так и в Колежме очутился. Чуешь теперь? - Нил глубоко вздохнул: - Словно ношу тяжкую с плеч уронил. Тебе открылся, потому как доверяю. Понял?

- Как не понять. А дальше как мыслишь?

- Дальше-то... Дровенщики - ребята бравые, всего навидались. Думаешь, зачем на палочках бьемся?.. То-то. Людям это потеха, а нам: седни палочки, завтра - топоры да сабли.

"Отчаянный мужик Нил, но не туда забрел. Ему бы на Дон. Там, говорят, казаки чуть что за сабли хватаются. А поморы к воровству не привычны. Вон мужик в кашле заходится, можно сказать, одной ногой в могиле стоит, а разве поднимет он топор на хозяев... С другой стороны, конечно, какая уж у него жизнь, коли в доме пусто, как в кузнечном меху... Но бога боятся люди".

- Задумал ты, Нил, лихо, - молвил Бориска, - да ведь сила солому ломит.

- Мы и есть сила. Нашего брата, крестьянина, куда больше, чем боярского да дворянского отродья. Вот мы и будем ломить... Ну ладно, спать надо. Утро вечера мудренее. Спи.

Но Бориску уже разобрало любопытство кого все-таки собирается воевать Стефанов?

- Погоди. Сказал ты насчет бояр, дворян. А купцы, а гости, а с царем как быть?

- С царем... Без царя, брат, худо. Слыхал я от одного книжного человека, что лет с десяток назад аглицкие люди своего царя Карлуса до смерти убили. Ну и началась там у них всякая гиль, пошло все вкривь да вкось, и до того они дожили, что выбрали нового царя... Это у аглицких людей, которые все одно что нехристи: бороду бреют и бесовское питье кофею - пьют. А русскому мужику без царя не жить. Ну, ежели он худ, посадить другого, а иначе нельзя, иначе никогда и не было... Ну будет тебе. Спи!

5

Торжественный колокольный звон еще долго отдавался в ушах музыкой. Казалось, не было ни шумной встречи на пристани, ни пышных проводов к храму, ни песнопений, ни литургии - все это промелькнуло мгновенно, и остался только надсадный звон колоколов соловецких, возвестивших округу о вступлении на землю Зосимы и Савватия нового владыки.

Отец Варфоломей взялся было за дверную ручку, но вспомнил, что открыть дверь архимандритовой кельи должен один из соборных старцев. Кто именно, он не знал, а потому нахмурился и прикусил губу. Текли мгновения, никто не проявлял желания отворить для отца Варфоломея дверь, и смутная догадка промелькнула у него: пышность встречи - ложь, истинное отношение к нему кроется в поведении черного собора здесь, у порога обиталища настоятелей соловецких. Ух как ненавидел он в эту минуту соборных старцев!..

У казначея Боголепа беспокойно бегали глазки, руки чесались услужить новому архимандриту. Он видел, что ни келарь Сергий, ни Герасим Фирсов не собираются чествовать Варфоломея, и в конце концов решился - распахнул дверь, застыл в поясном поклоне.

Ничего не изменилось с тех пор, как был тут в последний раз отец Варфоломей. Тот же стол, поставец в углу, лавки, кресло, кровать... Только нет старого хозяина, ибо хозяином ныне стал он, Варфоломей1. Слово-то какое - "хозяин"!.. Варфоломей попытался охватить умом всю необъятную соловецкую вотчину с людьми, промыслами, угодьями, оказавшимися теперь в его руках, и... не смог. Мысли путались, душу наполняло довольство собой, и захватывало дух от высоты, на которую вознесло его провидение. Незаметно для себя он стал улыбаться, как дитя, которому неожиданно подарили дорогую хрупкую цацку, - бери, но играй осторожно, - и, подобно тому дитяти, отец Варфоломей был беспредельно восхищен свалившимися на него почестями и не знал, как поступать дальше. Он хотел представить всю полноту данной ему власти над людьми и пьянел от этих мыслей...