Владимир Толмасов - Сполохи (Часть 2)

• Название: Сполохи (Часть 2)
• Автор: Владимир Толмасов
• Жанр: История

---

- Ты кто? - спросил Бориска.

- Потом, потом... - кудрявый схватил Бориску за руку, потянул за собой к пепелищу. Юркнули в обвалившийся обугленный амбар

- Гляди на крыльцо!

Через дверной проем было видно, как в большом доме отворилась тяжелая дверь и наружу выскочило с десяток стрельцов с бердышами, при саблях, за ними - вприпрыжку Евсей. Что-то говорил подьячий, указывая пальцем туда, где только что стоял Бориска. Застонали под каблуками ступени, стрельцы и Евсей сбежали с крыльца и пропали за тыном.

- Видал, как он дельце-то обстряпал? - шепнул кудрявый.

Бориска кивнул головой, с трудом проглотил комок в горле. Кудрявый подмигнул помору:

- Давай-ка ноги уносить.

Попетляв меж опаленных огнем сараев, конюшен, амбаров, - видно, большое было хозяйство, - выбрались на длинную, ныряющую из стороны в сторону улицу, шли долго, пока не оказались у ворот какого-то монастырского подворья.

- В Москве тебе никак неможно. Сейчас всех, кто хочет видеть Никона, ловят, - сказал кудрявый, - а у меня подвода есть. Коли хошь, едем в Саввино-Сторожевский монастырь. Там всегда соловчан приветят.

5

Кудрявого звали Фатейкой Петровым, был он служкой у саввинского архимандрита Никанора. Дорогой, рискуя при тряске откусить язык, словоохотливый Фатейка долго рассказывал про странную судьбу своего господина, бывшего соловецкого монаха.

- Лет пяток назад сидел отец Никанор строителем на соловецком подворье в Вологде и вдруг получает указ патриарший: быть в Москву борзо, дабы ставиться в архимандриты соловецкие. Старец всполошился - шутка ли: на Соловки настоятелем! Собираясь, всех загонял - того неси, этого подай. На Тихона день, слава богу, выехали. Патриарху в почесть повезли рыжичков солененьких, а государю в дар - образ чудотворцев в серебре и злате. Но, видно, с этими дарами и обмишурился отец Никанор.

Ну, прибыли мы в Москву. Я по ней так же, как ты, разинув рот, ходил. А старца тем временем в архимандриты поставили, да на том и заколодило. День ждет, неделю, месяц - не отпускают. Никон молчит, а государь - тем более. Только слышно стало, что в Соловках архимандрит Илья на прежнем месте оставлен. Отец Никанор загоревал. Вдруг повеление вышло - ехать настоятелем в Саввино-Сторожевский монастырь, что в Звенигороде. Вроде бы честь великая: обитель-то у царя любимая для молебствий, для отдыха, архимандрит к государю в любое время вхож, и везде ему двери открыты. Однако недоволен отец Никанор своим почетом, все о Соловках думает. Я на эти Соловки сколько денег, образов да всяких вещей перевозил ради прихоти его... Тыщи рублев прошли через мои руки.

Я это к чему говорю: поелику отец Никанор заботы о благоденствии соловецкой обители не оставил, стало быть, умыслил вскорости туда вернуться. А уж соловецких-то монахов зело любит...

Фатейка все рассказывал и рассказывал, поворачиваясь то к Бориске, то к сидевшему на передке вознице с унылой спиной. За всю дорогу возница только раз обмолвился. Показал кнутовищем на белевший на высоком холме одноглавый храм со звонницей:

- Звенигород. Храм Успенья. - Потом ткнул в другую сторону, в белые крепостные стены: - Саввина обитель.

Прокатили по улицам посада, миновали тот самый Успенский собор, что был построен еще сыном Дмитрия Донского князем Юрием Дмитриевичем, углубились в рощу и незаметно оказались перед воротами монастыря.

Соскочив с телеги, они вошли в просторный и чистый двор. У конюшни распрягали небольшой возок. Увидев его, Петров сказал:

- Отец Никанор здесь, - и повел Бориску прямо к архимандриту.

В келье настоятеля было просторно и светло. Тяжелый стол был завален книгами. Архимандрит читал, придерживая пальцами левой руки круглые очки. Лицо у него было худощавое с большим крупным носом. Глаза смотрели умно и прямо, но временами взгляд настоятеля уходил куда-то вовнутрь, становился невидящим.

Когда Петров поведал о случившемся с Бориской, отец Никанор отложил очки, усмехнулся:

- Да уж так оно: на Москве не зевай. Не токмо письмо, голову потерять можно. Что там в Соловках стряслось?

Бориска решил, что скрывать перед старцем нечего:

- На Стратилата день лай был великой в трапезной. Кликнули большой собор да почали решать, как служить молебствия. Одни хотели по-новому (тех немного), другие - по-старому. А за свою шкуру всяк дрожит. Архимандрит силой принудил приговор подписать, чтоб служить как прежде. Ну а те, кто супротив был, написали челобитную да упросили меня до Никона ее донести.

Отец Никанор в упор глянул на Бориску:

- Сам откуда?

- С Холмогор.

- А на Соловках как очутился?

- Богу молиться ездил, - соврал помор.

- И согласился извет везти аж до самой Москвы.

Бориска замялся:

- Так ведь денег дали... А как они хотят молебны служить, не ведаю. Темен я в этих делах. Однако скажу тебе по чести, отец архимандрит: не знаю теперя, у кого и причащаться. Крутятся люди, как черви на крючке, все извертелись.

Архимандрит стал выбираться из-за стола:

- Чего-то ты недоговариваешь, молодец. На богомолье ходил, а как молиться - щепотью аль двухперстно - не разумеешь.

Бориска с тоской оглянулся на Фатейку, потом на дверь: дерака дать, что ли? Кажется, не то наплел.

- Ин ладно, бог с тобой, - сказал настоятель, - но нехорошо, недобро творит архимандрит соловецкий. Надо выполнять решения московского собора. Письмо с собой, не выкинул по дороге?

Глаза архимандрита глядели так сурово и требовательно, что Бориска, не мешкая, достал челобитную.

Отец Никанор принял грамоту, не срывая печати, положил на стол.

- Ведаешь, что в ней?

- При мне читана.

- Добро. Но вот какое дело... Патриарха Никона с нами нынче нет, но есть всесвятейший собор. Ты же свое свершил - молодец. За грамоту не бойся и можешь с чистой душой ступать в обрат. Однако опасайся: ежели знает тот подьячий, где живешь, то домой не вертайся - сцапают, вздернут на дыбу, кости будут ломать. А тебе это вовсе без надобности.

- Куда ж мне теперя? - растерялся Бориска. - Домой нельзя, в Соловки тож.

- В Соловки? - отец Никанор сел к окну, подумал. - Зрю, неискушен ты, молодец, и, видимо, нет в тебе хитрости, свойственной изветчикам. Однако хоть ты и сер, да ум у тебя волк не съел. Жаль, коли загинешь... И все же ступай на север, найди место потише, пережди мало. К примеру, в Колежме усолье есть тихое и приказчик там, Дмитрий Сувотин, пристойный старец. А годичка через два объявись в Соловках.

- Зачем? - недоумевая, спросил Бориска.

- Придешь - не пожалеешь.

Оставшись один, отец Никанор снова сел было за работу, но отложил перо и закрыл книгу: не до нее сейчас. Сильно потер лоб ладонью, задумался, поглядывая на помятый свиточек.

"Видно, худо стало на Соловках, потому как Илье приходится силу применять к собору. Нашлись и там Никоновы доброхоты, и не дураки к тому же: Илья на них с палкой, а они - челобитную. Но нет теперь Никона, жалобиться некому...

Что говорить, замахнулся Никон далеко: исправления церковных обрядов и книг по греческим подлинникам очень нужны Алексею Михайловичу, дабы объединить русскую церковь с православными церквами Украины и балканских славянских стран. Вслух-то о том не говорят, да и не каждому это уразуметь дано. А Никон царскую мысль на лету схватил, однако тут же и зарвался, присвоил титул Великого Государя и пытался сам дела государственные решать, без царя. И на том разъехалась у него с Алексеем Михайловичем дружба-любовь. А ныне же Никон престол патриарший покинул1 и разом всем насолил: такого еще не бывало, чтоб на Руси церковь оказалась беспризорной. Собор не ведает, что дальше делать. Одни бояре ошалели от радости, другие в затылках чешут. В церкви смута: разве что ножами не режут друг друга в беспамятстве епископы. Дал им задачу Никитка Минич... Ну да бог с ними, с епископами. Надобно думать, как же дальше самому быть..."

Отец Никанор поднялся из-за стола. Глядел в пространство, ничего перед собой не видя.

"Ах ты, господи, ум за разум заходит, когда мыслишь о том, что потерял... Свято место не бывает пусто. Пока словесный огород городили с боярами Морозовыми, тестем царским Ильей Даниловичем да Салтыковым, клобук патриарший оказался на голове Питирима Крутицкого. Осталось руками развести: голова-то у того хоть и не умна, да высока - теперь до клобука не дотянуться долго.

Больно уж короткую жизнь дает бог людям, иной ничего в ней не успевает. А ведь как все близко было! Ныне один путь остался: начинать сначала и борзо. Соловки! Там народ свой, суровый и твердый, коли захотятподдержат. В боярах опора тоже требуется, бояр забывать нельзя: смерды в архимандриты не ставят. Только б сесть на Соловки да заварить кашу, а там само покатится. Надо в Соловки, надо..."

Совсем разволновался отец Никанор. Легким шагом прошелся по келье, толкнул створки оконницы. За стенами монастыря поднимались густые рощи, но листва на деревьях съежилась, омертвела. Архимандрит подумал: "Злосчастный год - ни урожая, ни надежд. А грамоту прочесть надо. Все сгодится в грядущем - и дела, и имена".