И. Окстон - Всемирный следопыт, 1926 № 09

• Название: Всемирный следопыт, 1926 № 09
• Автор: И. Окстон
• Издательство: Акционерное Издательское Общество «Земля и Фабрика»
• Жанр: Публицистика
• Год: 1926

СОДЕРЖАНИЕ:

Междупланетные Колумбы. Научно-фантастический рассказ конца века И. Окстон. — Жемчужина Тахеу. Рассказ Де-Вэр-Стекпул. — Стальные браслеты. Рассказ Ирвинга Кобба. — На дне Атлантики. Морской рассказ Франка Стоктона. — В Малайских джунглях: Волшебная сеть. Приключения американского траппера Ч. Майера. — Приключения среди рыб. Рассказы Александра Сытина, A. Шубникова и Дж. Дункан. — Полярные следопыты: Первая и последняя экспедиции Амундсена. — Кино-охота на осьминогов. Рассказ И. Дельмонт. — Охота осенью. Очерк B. Сатинского. — Следопыт среди книг. — Обо всем и отовсюду.

Орфография оригинала максимально сохранена, за исключением явных опечаток — Гриня

---

— Однажды ночью, — сказал Жан, — подойдя к своей двери, я увидел, как Дамеа прятал что-то в моей земле. Ты тоже была с ним. Вы скрывали что-то от Жана Франсуа Калабасс, который разрыл землю и нашел спрятанное вами. Разве он не имел права рыть землю на собственном участке и разве то, что оy нашел, не принадлежит ему? Верно?

— Отец, — сказала девушка. — Эта жемчужина принадлежит Дамеа, и, если я ее не найду и не отдам ему, я привяжу обломок коралла к своему поясу и брошусь в лагуну, как бросилась Тару, когда ее обманул Омара.

— Правда, я взял жемчужину; но что из этого? Кто такой, в сущности Дамеа, этот ублюдок испанца, человека, кроме всего — преступившего закон. Затем, откуда я взял жемчужину? — Из собственной земли. Разве человек не имеет права рыть собственную землю и оставлять у себя то, что найдет в ней?

Все это было очень хорошо. Все звучало прекрасно, пока он говорил, но угроза Амамы разбивала все в прах.

Жан знал хорошо, что она сделает, что сказала; он хорошо знал свою дочь. Слова ее сильно его напугали.

— Но, хотя она и была найдена на моей собственной земле, ты получишь ее обратно. Ведь я всегда исполнял все твои желания. Слушай: жемчужина эта у Вайзмана — у этого большого человека, который показывает подвижные картины. — Жан смолк на минуту, затем продолжал: — Он одолжил мне пятнадцать долларов, взяв себе жемчужину в обеспечение. Вот тебе двадцать долларов.

Он вытащил из кармана две десятидолларовых бумажки, перевязанных кокосовыми нитями, и, разгладив, передал их Амаме.

— Я истратил было все деньги, кроме одного доллара, — рассказал Жан, — но вчера вечером я на этот доллар выиграл двадцать у китайцев-игроков. Мне повезло. Отнеси эти деньги Вайзману, возьми у него свою жемчужину и дай ему пять долларов в виде процентов.

Амама глубоко вздохнула и спрятала деньги в свой пояс. Она встала и, не говоря ни слова, быстро исчезла за большим деревом в направлении лагеря Первиса и Вайзмана.

Когда Амама добралась до места, где стояла палатка кинематографа, она никого там не нашла. Первис и Вайзман никогда особенно не заботились о завтраке, а в это время пошли в деревню повидаться с Джарвисом, агентом компании «Бэрнс-Филипп», с целью получить проезд из Тахеу. Они стремились поскорее и куда угодно выбраться отсюда.

Кинематограф окончательно прогорел. Артиллерист никогда уже больше не станет гоняться за девушкой на мотоциклетке, и Чарли Чаплин уже больше никогда не запрыгает. После отчаянных попыток продать свою машину, Первис напился пьяным и разбил ее, — это было единственное удовольствие, которое он смог себе доставить со времени своего приезда в Тахеу.

В это утро, повидавшись с Джарвисом, они направлялись назад в свой лагерь под тень деревьев. Первис был в отвратительном настроении духа; после ликвидации кинематографа у него осталось всего на всего двадцать долларов. Вайзман, громко заявивший, что двадцать долларов — это все, что у него самого осталось в карманах, все же казался более весело настроенным.

Когда они добрались до своей палатки, Амама уже ждала их.

Она сидела на стволе упавшей пальмы спиной к провисшей парусине, служившей западной стеной кинематографа; при виде компаньонов она поднялась на ноги. Девушка не стала праздно тратить времени и слов. Протянув две десятидолларовые бумажки Вайзману, она потребовала свою жемчужину.

Вайзман, изобразив из себя картину кроткого изумления, спросил ее, что она хочет этим сказать, и, когда она ему об'яснила, в чем дело, сделал вид, что ровно ничего не знает. Он никогда не слышал ни о какой жемчужине, — Жан Франсуа был пьян или сошел с ума; хитрец отказался дотронуться до десятидолларовых бумажек и велел девушке убираться вон.

Первис наблюдал за этой сценой с величайшим интересом. Он не мог понять наречия Тахеу, на котором они разговаривали, но разобрал туземное название жемчужины, так часто повторявшееся на атолле во всех разговорах. Девушка предлагала Вайзману две десятидолларовые бумажки, она казалась сильно взволнованной; больше того: она, повидимому, очень рассердилась. Что все это могло значить?

Вдруг в его лисьем уме зародилось подозрение истины. Говорили о какой-то жемчужине, и девушка предлагала его компаньону деньги. Вероятно, Вайзман выманил у Жана Франсуа жемчужину, когда Жан был пьян, и девушка пыталась получить ее обратно.

Когда девушка ушла, Первис повернулся к своему компаньону.

— За что это она предлагала вам свои бумажки? — спросил он.

— Какие бумажки? — удивился Вайзман, весь вспотевший и вытиравший лоб рукавом.

— Десятидолларовые бумажки.

— Ах, это. Она сумасшедшая, совсем сумасшедшая. Она желает, чтобы мы отсюда поскорее убрались; предлагала мне деньги, чтобы мы поскорее очистили место.

— Вранье, — заявил Первис.

— Что вы этим хотите сказать?

— Я знаю все с самого начала, — я видел, как вы это сделали.

— Что сделал?

— Взяли жемчужину у этого вшивого француза. Я смеялся, смеялся все время, пока вы мне говорили всю эту ерунду о том, что двадцать долларов покроют все, что имеется у вас в карманах. Ну, а теперь перестаньте дурить; половина этой жемчужины принадлежит мне, а также половина ваших банковых билетов, или, клянусь всем дорогим мне, я вас выдам.

— Что вы сделаете? — зашипел другой, и зрачки его расширились до того, что вместо светло-голубых, глаза стали казаться черными.

— Пойду к французу, который надсматривает за местами ловли, и заявлю, что вы похитили эту жемчужину у Жана… как его, чорт побери, зовут? Дочь его подтвердит мои слова.

Протянув две десятидолларовые бумажки, Амама потребовала свою жемчужину.

Вайзман с минуту смотрел на своего компаньона. Первис всегда казался Вайзману существом, мало значащим. Он смотрел на него, как на полное ничтожество, как на яйцо, которое можно было высосать и бросить. Скорпион, внезапно вылупившийся из этого яйца, испугал и удивил его.

Губы его плотно сжались, он взглянул на ноги Первиса, потом поднял взгляд на его лицо.

— Нам надо уладить это дело между собой, — сказал он. — Мы были добрыми компаньонами. Я не стану отрицать, что позаботился немного о собственном кармане и сыграл свою собственную игру; не стану я отрицать и того, что вы имеете право быть в претензии на меня.

— Первым делом, — начал Первис, — первым делом вы должны дать деньги для того, чтобы мы могли выбраться из этого отвратительного корыта. Я не намерен зарабатывать себе проезд до Таити. Сколько у вас денег? Садитесь сюда, чтобы мы могли поговорить.

— Я не стану скрывать, что имею при себе двести пятьдесят долларов, — сказал Вайзман, садясь рядом с Первисом на ствол упавшей пальмы, — но это ведь мой оборотный капитал.

— Чорт возьми, ваш капитал! Его придется пустить в оборот на общее содержание и издержки. А теперь вытаскивайте-ка жемчужину.

— Ее нет при мне, — сказал Вайзман. — Она спрятана там, где растут эти густые деревья, — неужели вы думаете, что я так глуп, что стану носить ее при себе?!

— Ну, так пойдем и выкопаем ее.

— Вот вы опять сказали глупость, — возразил Вайзман. — Хороши бы мы были, если бы стали рыться в земле среди деревьев, на глазах у всех этих баб, заготовляющих копру. Нет, сударь мой; вот после заката солнца, когда они все разойдутся, я ничего не имею против.

— Что ж, может быть, вы и правы, — сказал Первис, — условившись встретиться, мы с вами пока разойдемся.

— Я вас буду ждать.

— И, пожалуйста, без всяких штук, Билли Вайзман!

— Силы небесные, да разве же у меня такой вид, будто я намереваюсь сыграть какие-нибудь штуки? — спросил Билли.

Вайзман ушел под тень деревьев отдохнуть, а Первис, оставив его, направился к деревне, где зашел к А-Фонгу, китайцу, торговавшему всевозможным товаром, и купил нож, употреблявшийся при охоте на акул, имевший острое, как бритва, лезвие в семь дюймов длины.

VIII. Ночь на внешнем взморье.

За час до захода Дамеа, вернувшийся пораньше с ловли, чтобы расставить свой капкан для рыб в вымоинах внешнего побережья, направился к дому Жана Франсуа Калабасс. Приблизившись к просеке и остаткам кино, сооруженного из тряпок и палок, он услышал громко спорившие голоса.

Это были голоса Первиса и Вайзмана. Дамеа не выносил этих господ и, будучи любопытен, как кошка, он замер на месте, чтобы подслушать. Из того, что они говорили, он мог понять очень немного. Приблизившись и выглянув из-за деревьев, он увидел обоих компаньонов, стоявших друг против друга. Затем он увидел, как Первис взял Вайзмана под руку, и оба они пошли в самую чащу рощи.

Юноша положил свою западню для рыбы на землю и последовал за ними: эти двое, очевидно, что-то затеяли, но что именно могло завести их в чащу?