Людмила Сукина - Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор

• Название: Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор
• Автор: Людмила Сукина
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91180-861-7

Семейные трагедии представителей дома Романовых достойны пера Шекспира. Личная биография каждого из царствовавших в XVIII вею российских императоров скрывала свою драму. Все императоры от Петра I до Павла I были вынуждены заплатить высокую цену за имперский триумф государства. Они жертвовали во имя империи и трона собственной семьей, любовью и дружескими привязанностями. Петр I, приказавший убить своего сына, чтобы освободить дорогу детям от второго брака; несчастный государь-младенец Иван Антонович, прямо в пеленках попавший в тюремный каземат, когда он был свергнут своей троюродной бабкой Елизаветой Петровной; Петр Федорович, который был лишен власти и жизни собственной супругой Екатериной II и ее фаворитами; Павел I, в заговоре против которого принимал участие его собственный сын, будущий император Александр I, — вот далеко не полный перечень семейных потрясений дома Романовых. В результате целого века дворцовых интриг, переворотов, смен правящих ветвей династии сама семья очень сильно изменилась. Но несмотря на маленькие и большие трагедии она не распалась и с надеждой глядела в будущий век.

---

В отличие от двух своих братьев, сделавших военную карьеру в русской и польской армиях, Эрнст Иоганн желал для себя партикулярной службы и был послан родителями в Кенигсбергский университет. Но учеба мало привлекала молодого дворянина, ему больше нравились другие стороны вольной студенческой жизни — пирушки, попойки, карточная игра. Бирон отличался горячностью характера и однажды в пьяном виде убил часового, но смог потом оправдаться. Университетского курса он так и не закончил, но до конца жизни сохранил привитый ему в стенах этого учебного заведения — одного из лучших в Европе — дух свободомыслия и раннего либерализма, был чужд суеверий и проявлял удивительную для своего времени веротерпимость.

Оставив Кенигсберг, Бирон попытался определиться на службу в России, но не смог найти себе места. Некоторое время он перебивался случайными заработками и подачками. Не любившая Бирона княгиня Наталья Долгорукая в своих записках утверждала, будто он даже занимался сапожным ремеслом и сшил ее дяде модные европейские сапоги.

Не найдя счастья в столице России, Эрнст Иоганн вернулся в Курляндию. Здесь в возрасте 28 лет в 1718 году благодаря покровительству друга семьи Кейзерлинга он получил скромное место при дворе герцогини Анны Ивановны. Анна сразу же обратила внимание на молодого привлекательного дворянина, умного, рассудительного и уже много повидавшего в жизни. Но тогдашний ее фаворит Бестужев поторопился поскорее избавиться от потенциального соперника. Через шесть лет, когда влияние Бестужева ослабело, Бирона снова вернули ко двору, с тех пор он больше не разлучался с вдовствующей государыней, будучи ее другом, любовником, советником и главным защитником ее интересов. Анна ценила своего фаворита во всех его качествах и покровительствовала также его супруге и троим детям (двум сыновьям и дочери).

Бирон был нужен Анне. Его рациональный ум, талант администратора, знания и опыт восполняли нехватку таких качеств у самой государыни, которой, к ее счастью, хватило природной мудрости и чутья сделать ставку именно на этого человека. Когда Анна поехала в Россию, чтобы занять императорский престол, она взяла с собой и Бирона. По случаю собственной коронации 28 апреля 1730 года она назначила его на высшую придворную должность обер-камергера «с рангом действительного генерала». При содействии Анны в том же году Бирон получил титул графа Священной Римской империи.

В 1737 году умер последний наследный герцог Курляндии Фердинанд фон Кетлер. По конституции герцогства оно должно было достаться польской короне. Но под давлением России курляндский сейм проголосовал за избрание на курляндский престол Эрнста Бирона, который с тех пор стал именоваться герцогом Курляндским. Польше пришлось с этим согласиться. Пока была жива императрица Анна, Бирон управлял своим герцогством из Петербурга, сохраняя верность России.

Современные историки в большинстве своем считают, что Бирон был эффективным правителем Российской империи. Он много и плодотворно занимался сельским хозяйством и стремился по возможности облегчить участь крестьян, оказывал покровительство способным русским сановникам, неоднократно спасая их от опалы и ложных обвинений. При нем действительно начало развиваться русское светское искусство. Бирон всячески препятствовал распространению суеверий, в том числе и в императорской семье, и прекратил целый ряд абсурдных следственных и судебных процессов «о волшебстве». Позднейшие обвинения Бирона в расхищении государственной казны так и не нашли подтверждения. Современники и потомки часто упрекали его в засилье иностранцев на придворных и военных должностях. Но все крупные сановники-немцы появились в России еще при Петре I, а Бирону хватило ума не тащить за собой в Петербург из Курляндии бывших друзей и сослуживцев.

Эрнст Бирон был виноват только в том, что не мог противостоять императрице в исполнении ее прихотей и чудачеств, многие из которых действительно были разорительны для России, вынужденной в это время воевать с Пруссией и Турцией. Но этого не удавалось и ни одному другому фавориту, сколь бы ни было велико его влияние на царствующую особу.

Анна Ивановна получила престол, будучи женщиной зрелого возраста. К 1730 году она, очевидно, уже полностью потеряла прежнее очарование женственности, которое отмечали современники в герцогине Курляндской еще несколькими годами ранее. Ее высокий рост при излишнем весе превратился из достоинства в недостаток, лицо обрюзгло и приняло недовольное выражение. Наталья Борисовна Шереметева, бывшая непосредственной свидетельницей въезда Анны в Москву, так описала внешность императрицы: «Престрашного была взору; отвратное лицо имела; так была велика, когда между кавалеров едет, всех головою выше и чрезвычайно толста».

Конечно, невеста Ивана Долгорукого — фаворита бывшего императора, предчувствуя грядущие несчастья своего семейства при новом царствовании, не могла испытывать по поводу Анны положительных эмоций. Но и портреты работы придворных художников, а также знаменитая скульптура Карла Растрелли «Анна Иоанновна с арапчонком» донесли до нас облик грузной некрасивой женщины, обладавшей, правда, по общему мнению, царственной осанкой.

От природы Анна была умна. Она прекрасно понимала, что ее век на престоле, скорее всего, не будет долгим, и старалась извлечь из своего царского положения все возможные радости и удовольствия. Не получив достаточного образования и настоящего европейского воспитания, императрица не обладала хорошим вкусом и интересом к духовным ценностям и интеллектуальным занятиям. Она была любительницей простых, но дорогостоящих развлечений, балов, празднеств, фейерверков, непритязательной светской и повседневной женской болтовни. Анна специально разузнавала, где есть женщины, способные целый день сплетничать и болтать без умолку, и приказывала своим приближенным привозить их ко двору. В качестве собеседниц при ней постоянно жили как знатные княжны, так и бедные дворянки и даже посадские девки из Москвы и близлежащих городов. Ее любимой компаньонкой и шутихой одно время была Татьяна Новокщенова, тяжелая болезнь и смерть которой вызвала переполох при дворе, так как найти ей замену оказалось нелегко.

Были при Анне и шуты мужского пола. Многие современники возмущались, что в такой роли при императорском дворе подвизались даже князья Волконский и Голицын. Но те были не столько жертвами царских капризов, сколько людьми, желающими извлечь выгоду из своей роли. Анна обладала чувством юмора и высоко ценила его в других. Удачная, вовремя сказанная шутка или смешная выходка могли высоко вознести человека и сделать его богатым.

Наиболее емкую и красочную характеристику образу жизни Анны Иоанновны дал писатель и историк К. Валишевский:

«Анна была типом истинной барыни-помещицы; ленивая, она иногда проявляла порывы энергии, без всякого воспитания, хитрая… она была ограниченна и скаредна. В Митаве она, полуголая, нечесаная, постоянно валялась на медвежьей шкуре, спала или мечтала…

В Москве она вставала между семью и восемью часами и проводила часа два в рассматривании нарядов и драгоценностей.

В девять часов начинался прием министров и секретарей. Она подписывала бумаги, большей частью не читая их, и отправлялась в манеж Бирона, где у те было помещение. Она осматривала лошадей, давала аудиенции, стреляла в цель. В двенадцать возвращалась во дворец, обедала с Биронами, не снимая утреннего костюма — длинного, восточного покроя платья, голубого или зеленого цвета, и в виде головного убора красного платка, повязанного, как это делают мелкие мещанки в России. После обеда она ложилась отдыхать…

Проснувшись, она открывала дверь в смежную комнату, где ее фрейлины занимались рукоделием:

— Ну, девки, пойте!

Начинался концерт, блиставший не качеством, а количеством, ибо певицы должны были петь во весь голос и до тех пор, пока не получат приказания замолчать… Когда она, наконец, благоволила велеть им перестать, наступала очередь сказочниц, сплетниц, гадальщиц, шутов и шутих».

В первое время после своего возвращения в Россию Анна жила в Москве, чем поначалу русская знать была очень довольна. Но вскоре выяснилось, что новая государыня — настоящая мотовка. И раньше соременники-иностранцы отмечали, что курляндский двор живет не по средствам. Герцогиня была вечно в долгах, и эти долги за нее выплачивала российская казна. Теперь эта казна оказалась в полном распоряжении Анны. Балы следовали за балами, маскарады за маскарадами. Сама императрица очень любила роскошные наряды, украшения, дорогую мебель и экипажи. Только на карманные расходы Анна Ивановна тратила около 45 тысяч рублей в год. На балах и маскарадах она никогда не появлялась в одном и том же платье. Этого же императрица требовала и от придворных. Сельское хозяйство не приносило тогда больших доходов, и у дворян не было денег, ради участия в дворцовых увеселениях им приходилось продавать деревни. Знать и служилое дворянство, заметно улучшившие свое экономическое положение при Екатерине I и Петре II, стали постепенно разоряться. А императрица этого словно не замечала.