Алексей Корепанов - Тайна Древнего Лика

• Название: Тайна Древнего Лика
• Автор: Алексей Корепанов
• Жанр: Научная Фантастика

Марс всегда притягивал к себе взоры ученых, мечтателей и поэтов. Не смолкали голоса тех, кто верил в существование разумной жизни на Красной планете. И в конце концов вышло так, что этот некогда цветущий мир повлиял на судьбы многих землян. Марс оказался не просто планетой, а планетой, полной тайн…

---

Чтобы проверить, так ли это, ему обязательно, во что бы то ни стало нужно было остаться в живых!

Сзади по-прежнему царила тишина. Мысленно неторопливо досчитав до ста — хотя ох, как нелегко давалась ему эта неторопливость! — Торнссон встал и еще раз поклонился солнечному божеству. А потом медленно повернулся к центру зала.

Жрецы кучкой стояли на прежнем месте. В колеблющемся свете факелов было не понять, что именно выражают их медные лица: недоверие? Угрозу? благоговение?

«Иди к ним, — сказал себе пилот. — Проявляй инициативу, налаживай контакт, черт тебя побери! Умеешь же ты девчонок охмурять, попробуй охмурить и этих…»

Он нашарил в кармане батончик «Хуа!», вытащил его и бодрым шагом благодетеля направился к желтым плащам. Внимание пилот сконцентрировал на коренастом индейце с изумрудными птичьими перьями — кажется, именно он был тут главным. Еще издали Торнссон помахал батончиком, показал на свой рот и похлопал себя по животу. Подойдя к коренастому, протянул ему армейскую радость в звездно-полосатой упаковке и внятно сказал:

— Батончик. Вкусно, — и вновь потыкал пальцем в свой приоткрытый рот.

Коренастый, помедлив, принял подношение. В его выпуклых темных глазах с тяжелыми приспущенными веками блестел свет факелов, и никаких эмоций не читалось на сухом, исчерченном глубокими складками лице с давним, судя по всему, шрамом. Жрец осторожно провел пальцем по обертке. Все остальные встали полукругом, рассматривая незнакомую вещицу. Торнссон тут же забрал батончик назад, вновь выругав себя за очередную оплошность.

— Вот так!

Он надорвал обертку, обнажая сам батончик, поднес его ко рту и сделал вид, что собирается откусить. Приложил левую руку к сердцу и вернул батончик коренастому.

Тот раздвинул узкие губы в осторожной полуулыбке, показав желтоватые, крепкие на вид зубы, и тоже поднес батончик к лицу. Только не к губам, а к своему орлиному носу. Шевельнув ноздрями с нефритовыми кружочками, втянул в себя воздух, приподнял густую черную бровь — и спрятал батончик куда-то под плащ.

Наверное, это можно было считать хорошим знаком — жрец не отверг подношение чужака, не выбросил его… хотя и пробовать тоже не стал.

«И я бы не стал, — сказал себе пилот. — Вполне естественная осторожность. Давай, продолжай, не стой столбом. Даже если ты и Столб!»

— Свен, — сказал он, глядя на коренастого, и похлопал себя по груди. — Я Свен. А ты? — он повернул ладонь к своему визави и выжидающе замолчал.

В ответ коренастый произнес какую-то длинную фразу, состоявшую, казалось, из одного-единственного слова. И слово это Торнссон не понял.

Однако сам факт, что на него, кажется, не собирались нападать, сбивать с ног и заламывать руки, придавал ему силы и подталкивал к новым действиям.

Протянув руку к отверстию в потолке, над чашей, пилот произнес:

— Марс.

Потом показал на себя:

— Я…

Помахал руками, как крыльями:

— Прилетел…

Вновь показал на отверстие:

— С Марса. Марс.

Потыкал пальцем в пол:

— Сюда.

И вновь в ответ последовала длинная, с разнообразными скачущими интонациями тирада. И вновь, увы, совершенно непонятная. Закончив ее, коренастый выставил указательный палец с длинным ногтем. На пальце поблескивало широкое, серо-белое с черными пятнами каменное кольцо. У одной из подруг Свена было похожее, она говорила, что это не просто обсидиан, а «снежный обсидиан» — очиститель тела от разного негатива. Коренастый приблизил палец к плоской коробке фонаря на груди пилота.

Это могло быть расценено двояко: и как желание вновь увидеть вспыхивающий свет, несравнимый с тусклыми факелами и неярким костром, — или же как желание стать обладателем удивительного устройства.

«Ах ты, смуглолицый брат мой… — Торнссон был в затруднении. — Хочешь, чтобы я подарил тебе фонарь? А потом тебе приглянутся мои часы, мой комбинезон, мои ботинки… И рация — хотя какой тебе прок от рации? И нож. И зарежешь ты меня этим ножичком, принесешь в жертву своему солнечному богу…»

Наверное, отказывать жрецу все-таки не стоило — вдруг этот отказ будет воспринят как страшное оскорбление? Но, с другой стороны, — не расценят ли согласие расстаться с фонарем как слабость пришельца?

Любой промах мог оказаться роковым — и пилот почувствовал, как на лбу у него выступила испарина. Но нужно было принимать решение — и причем принимать быстро.

Торнссон с юных лет умел быстро принимать решения. За что и уважали его, и считались с ним в родном привокзальном районе Портленда. Видно, была это наследственная черта, перешедшая от далеких предков, от викингов, наводивших страх на Европу. Они зарекомендовали себя решительными парнями, и Столб-Тор гордился своими пращурами.

«А ну-ка, сделаем вид, что поняли тебя именно так: продемонстрируем еще раз работу фонарика. А потом…»

Он уже знал, что скажет потом.

Сдвинув пластинку переключателя, пилот направил световой луч прямо в лицо отпрянувшему жрецу. Обвел стены и потолок — и выключил фонарь.

И вновь перешел на язык жестов, сопровождая их словами.

Ткнул пальцем себя в грудь:

— Я…

Обвел рукой вокруг:

— Здесь…

Выставил указательный палец:

— Один…

Поднял палец к потолку:

— А там…

Замахал руками-крыльями:

— Летают…

Торнссон сжал кулаки и тут же растопырил пальцы обеих рук. Неторопливо проделал это снова. Десять раз в полной тишине и при всеобщем внимании сжались и разжались его кулаки.

«Считайте, считайте, ребята, — если умеете считать больше десяти, — сколько таких, как я, поблизости, в небесах. Моих приятелей».

Десять раз по десять пальцев — это сотня. Это — сила.

«Только бы поняли, — подумал пилот, обводя взглядом непроницаемые лица. — Вот дьявол, словно маски нацепили… Сообразили — или не дошло?»

Был у него и запасной вариант. Если ситуация станет явно угрожающей, эта горстка немолодых людей вряд ли сможет помешать ему быстренько-быстренько покинуть храм. Правда, его бегство, конечно же, будет воспринято как слабость. Но лучше все-таки иметь запасной вариант, чем не иметь никакого.

«Вот ведь истуканы! — пилот занервничал. — Повторить?»

Но повторить Торнссон не успел. С шорохом отворились скрытые каменной чашей двери. От воздушной струи качнулось пламя факелов, и почти уже догоревший костер выбросил вверх огненные лепестки.

Жрецы, как по команде, повернулись в ту сторону, и пилота вновь словно окатила горячая волна. Ему было ясно, что это вернулся гонец. И, разумеется, вернулся не один.

Кого же он привел — группу захвата?

Свен Торнссон стоял, опустив руки, и прислушивался к шагам тех, кто шел сюда от дверей. Он не боялся, — но и безмятежным спокойствием назвать его состояние было никак нельзя…

7

Флоренс не испытала каких-то особых эмоций, когда разглядела в слабом свете, исходившим от стен зала, кто именно приближается к ней. Чувства ее можно было бы сравнить с безнадежно увядшими цветами, которые — поливай не поливай — уже не вернуть к жизни. А вот Алекс Батлер последние несколько метров не то что пробежал — пролетел, и стиснул Флоренс в объятиях с такой силой, с какой еще никогда никого не обнимал.

— Господи, Фло!.. Господи!.. — срывающимся голосом приговаривал он, прижимая безучастную Флоренс к груди. — Живая…

— Пусти, мне больно.

Она попыталась оттолкнуть ареолога, и он наконец разжал руки. Отступил на шаг и оглядел ее с ног до головы, будто все еще не веря, что это не мираж, не призрак, а самая настоящая Флоренс Рок. Ложбину с хрустальным черепом за ее спиной Батлер не замечал. Он ничего сейчас не видел, кроме невысокой женщины со слегка отрешенным лицом и потускневшими, словно подернутыми патиной, глазами.

— Я теперь тебя ни на шаг не отпущу, — заявил ареолог, не сводя с нее взгляда. — Свен остался в пирамиде, мы с тобой угодили в какую-то чертовщину, в кисель… Я уже думал: «Все, конец!» А очухался в какой-то норе, голова тяжелая, как с похмелья… Бродил, сам с собой разговаривал… Свена искал, да где там… Тут такие лабиринты… И вдруг — как в кино: ступеньки, коридорчик… и наконец-то просторный зал, а то я уже начал побаиваться приступа клаустрофобии. И посреди зала — ты… Как ты здесь очутилась, Фло? Где ты ударилась? У тебя ссадина на лбу…

— Не знаю, — не сразу ответила Флоренс, глядя мимо ареолога. — Не помню. Я, наверное, всю жизнь здесь была, с самого рождения. И вся моя жизнь мне просто казалась.

Она не собиралась рассказывать Батлеру ни о Леопольде Каталински, ни о своем походе в лагерь, ни о том, что модуль уже покинул Марс. Зачем? Зачем кому-то еще знать о вещах, которые неинтересны теперь и ей самой?

— Почему ты называешь меня Фло? — спросила она, по-прежнему рассеянно и равнодушно созерцая пространство за плечом ареолога. — Я не Фло. Я не знаю, как меня зовут, и зовут ли как-нибудь вообще. Можешь называть меня, например, Юлалум. «Вот могила твоей Юлалум…» — Флоренс театрально повела рукой.