Феликс Пальма - Карта неба

• Название: Карта неба
• Автор: Феликс Пальма
• Издательство: АСТ, CORPUS
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-085154-6,978-5-17-087218-3

«Карта неба» — вторая часть «Викторианской трилогии» испанского писателя Феликса Пальмы, начатой романом «Карта времени». Действие обеих книг происходит в Лондоне в XIX веке, в эпоху великих научных открытий, которые раздвигали границы возможного и внушали людям мысль о том, что самые смелые их мечты и надежды могут осуществиться, а фантастические сюжеты романов Г.-Дж. Уэллса — оказаться частью действительности и дать толчок развитию необыкновенных и головокружительных событий, в которые вовлекается как сам писатель и люди из его ближайшего окружения, так и многие реальные исторические персонажи.

В основу каждой книги трилогии положен один из романов Уэллса, для первых двух — это «Машина времени» и «Война миров», для третьей части, «Карты хаоса», точкой опоры станет «Человек-невидимка».

Романы Феликса Пальмы переведены на 25 языков и заняли первые строки в списках бестселлеров во многих странах. «Карта времени» была удостоена в Испании премии «Атенео де Севилья».

---

— Конечно, мистер Уэллс, — сказала девушка. — Мы все поможем вам отыскать вашу любовь.

Уэллс удивленно смотрел на них. Не часто в жизни ему приходилось сталкиваться с проявлениями такого трогательного и бескорыстного участия, да и сам он, честно говоря, редко к кому так относился. Значит, правда, что в критических ситуациях в человеке проявляется все лучшее, что в нем есть? Нет, сказал он себе, эти чувства не могут быть подлинными. Если немного покопаться, наверняка обнаружишь истинную причину того, почему каждый из его спутников решил пойти с ним, рискуя собственной жизнью. Но что, если они действительно хотят мне помочь? Уэллс оглядел их по очереди. Вот надменный специальный агент Корнелиус Клейтон, готовый защищать своих подопечных ценой собственной жизни. Вот Эмма Харлоу, отважно переносившая все невзгоды, чьи глаза, похоже, сияют еще сильнее, подобно росинкам на лепестках цветов, которые терпеливо ждут, когда солнце заставит их блестеть. Вот, наконец, Гиллиам Мюррей, Властелин времени, человек, которого Уэллс ненавидел больше всех на свете и которого любовь к женщине изменила до такой степени, что он предлагает ему свою помощь. Возможно, он ошибается. Возможно, никому из них на самом деле не важно, найдет он Джейн или нет, но как приятно думать о них иначе.

— Спасибо, — пробормотал он дрожащим от волнения голосом.

В это мгновение специальный агент Корнелиус Клейтон рухнул на пол. Все с тоской смотрели на лежащее возле их ног тело.

— Ненавижу, когда он так делает, — сказал Мюррей.

XXXI

Заря с раздражающей медлительностью захватывала небо. Растерянный и уязвленный, как пес, которого впервые побил хозяин, из сумерек начал проступать Лондон. Треножники промаршировали по Юстон-роуд, разрушив на своем пути несколько зданий, в том числе домик Клейтона, но, к счастью, его обломки не помешали нашим героям открыть люк. Вокруг них расстилалась неутешительная панорама: многие дома превратились в груды дымящихся головешек, и повсюду лежали перевернутые или разбитые экипажи. И лишь экипаж Мюррея чудесным образом не пострадал, и его лошади услужливо дожидались хозяина на том самом месте, где их привязали. Но по-настоящему понять, что они присутствуют при начале конца, их заставили разбросанные повсюду трупы, которые в основном можно было разделить на две группы: погибшие случайно, включая всех тех, кто был раздавлен обломками, и те, кто погиб от марсианского луча, — эти обугленные куклы, в которых с трудом угадывались человеческие очертания, уже начавшие распадаться под напором ветра. Таких было больше всего, они заполняли все мостовые и тротуары, так что нашим героям приходилось обходить их, пока они шли к экипажу с витиеватой буквой «Г» на дверце, волоча за собой Клейтона, чье тело с большим трудом сумели протащить через люк.

Споры о том, что делать с агентом, довольно быстро прекратились из-за близости рассвета. Поскольку они пока не решили, как поступят после того, как побывают в Примроуз-Хилл и выяснят, стал Уэллс вдовцом или нет, — самым правильным было бы оставить Клейтона в его надежном логове, удобно разместив на диване и положив записку у изголовья на случай, если он проснется, с обещанием за ним вернуться. Однако время, проведенное ими вместе, когда каждая минута сулила неожиданность, снова и снова нарушая выработанную линию поведения и превращая ее в сплошные зигзаги, научило их не слишком доверять самым правильным идеям. Они не знали, что их ждет во время похода к холму и удастся ли им потом вернуться в подвал к Клейтону, а потому в конце концов рассудили, что нельзя оставлять его одного. Как уже многократно было доказано, они всегда и во всем должны быть вместе. Таким образом, вопреки логике, на основе которой они выстраивали свою жизнь до прихода марсиан, мужчины выволокли агента из его тайного убежища, не забыв прихватить и его шляпу.

Мюррей вновь занял место на козлах, и они отправились по направлению к Риджентс-парку. Уэллс горько вздохнул. Через несколько минут, за которые они успеют пересечь парк из конца в конец, он узнает, пережила Джейн вторжение или нет. Эмма, сидевшая напротив и державшая голову Клейтона у себя на коленях, словно усталая земная Мадонна, посылала ему ободряющие взгляды, когда их глаза встречались, но было очевидно: она, так же как он, знала, насколько мала вероятность того, что Джейн жива. Быть может, думал Уэллс, Джейн уже несколько часов как мертва и покоится под обломками или превратилась в одну из этих ужасных обуглившихся кукол, что заполняют Юстон-роуд, а он еще не пролил по ней ни слезинки. Да-да, быть может, она уже мертва, а он продолжает считать ее живой. Но возможно ли, чтобы это произошло и не существовало способа убедиться в этом? Возможно ли, чтобы он не воспринял ее смерть в виде какого-либо физического ощущения, или у Вселенной нет способа сообщить ему об этом? Значит, священная любовь вовсе не подобна паутине, которая не только обволакивает, но и посредством вибрации своих нитей сигнализирует одному из партнеров, что второй покинул сеть? Писатель глубоко вздохнул и закрыл глаза, стараясь не замечать стука колес и сосредоточиться на внутренней мелодии своего тела, чтобы по какому-нибудь фальшивому аккорду догадаться, что его организм уже давно пытается сообщить ему: Джейн умерла. Но его тело, похоже, никак не среагировало на ее смерть, и, наверное, это было самое неопровержимое доказательство того, что она жива. Он никак не мог поверить в возможность того, что человек, которого он любил больше всего на свете, умер, а он неспособен почувствовать это и не умер сам секунду спустя от остановки сердца, продемонстрировав еще более изощренную синхронность, нежели та, что устанавливается между близнецами. С той самой минуты, как он обнаружил ее записку на двери квартиры Гарфилдов, он испытывал опасения, что Джейн погибла или была тяжело ранена во время вторжения, но старался отгонять от себя эти мысли. И теперь должен был и дальше следовать этой стратегии и держать наглухо закрытой плотину своего горя, пока ее гибель не будет реально подтверждена, пока через три или четыре часа напрасного ожидания на холме его товарищи не вздохнут огорченно и не скажут, что они очень сожалеют. Но он знал: даже тогда его сердце не согласится с ее смертью. Только когда он возьмет на руки ее холодное тело, лишившееся жара души, он поверит в смерть Джейн, а пока он все еще надеялся, что она доберется до вершины Примроуз-Хилл с парой царапин и ликующей улыбкой человека, избегнувшего тысячи опасностей, чтобы встретиться с ним.

Завеса тревожной тишины, окутавшая Юстон-роуд, распространилась и на Риджентс-парк. Никого не было вокруг, и в самом парке все оставалось по-прежнему. Каждое дерево, камень, травинка были целы и невредимы и, казалось, насупившись, отважно взирали на планету. Если какой-то треножник и прошел здесь, то этот кусочек природы в центре Лондона произвел на врага достаточное впечатление, чтобы тот пощадил его. Пока экипаж, поскрипывая, катился по дорожкам парка, Уэллс грустно разглядывал освещенный рассветными лучами великолепный пейзаж, безразличный к тому, что творилось вокруг, с ощущением, что очень скоро на этой сцене будут разыгрываться иные спектакли с иными актерами. Когда вторжение завершится, здесь уже не появятся вновь влюбленные и не будут медленно прогуливаться по дорожкам родители с детьми, да и обычай вырезать сердца на коре деревьев вряд ли в ходу у марсиан. И все же тишина кругом была настолько абсолютной, что единственным свидетельством, заставившим его вспомнить о нашествии марсиан, была собака — она пробежала перед экипажем, держа в зубах предмет, напоминавший человеческую руку. По крайней мере, хоть кто-то извлек из этого выгоду, подумал Уэллс. Эмма же с брезгливой гримаской отвернулась. Тем не менее, если не считать этого зловещего эпизода, поездка прошла без происшествий, и вскоре перед ними замаячили округлые очертания Примроуз-Хилл.

Они вышли из экипажа у подножия холма и, побоявшись оставить в нем Клейтона, потащили его вверх по склону, пока не добрались до гребня горы, где усадили агента, прислонив его к дереву. Там они смогли наконец получить достаточно точное представление о разрушениях, происходивших по всему городу, массовых и бесспорных. Раненый, дымящийся Лондон умирал у их ног. В северной стороне, в кварталах Килберна и Хампстеда, на месте домов высились груды развалин, среди которых праздно бродили три или четыре треножника. Теперь, когда никто не оказывал им сопротивления, они вяло постреливали в разные стороны, разрушая здания на выбор. В южной стороне, за зелеными волнами Риджентс-парка, полыхал Сохо, а по его улицам с неуклюжей грацией цапель тоже расхаживали несколько треножников, время от времени открывавших огонь. Вдалеке виднелись громадные особняки Бромптон-роуд, почти все разрушенные, и Вестминстерское аббатство, буквально стертое с лица земли. Еще дальше сквозь дымную завесу угадывались неясные очертания собора Святого Павла, который, по счастью, не был уничтожен, хотя в его куполе зияла пробоина от марсианского выстрела. И то, что ему был нанесен всего лишь минимальный ущерб, приводило в еще большую ярость, чем если бы собор был честно разрушен до основания, потому что выдавало наглое пренебрежение, с которым марсиане захватывали планету, как видно, не считая, что это предприятие потребует больших усилий, нежели равнодушный обстрел территории. Рассматривая сверху картину разрушений, Уэллс испытывал скорее унижение, чем страх. Сколько времени понадобилось, чтобы построить этот громадный город, этот муравейник, где тысячи и тысячи душ вели свое существование, не ведая, что оно не представляет никакой ценности для Вселенной, и всего лишь один день, чтобы его разрушить.