Александр Дюма - Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

• Название: Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: «Спутник+»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9973-0453-9

Книга писателя мировой величины о России, изданная на Западе в разные годы двух последних столетий. К переводу принят текст, который сам Александр Дюма-отец отправлял в типографию. Это крупные путевые очерки с глубокими экскурсами в историю нашей страны. В них свои портретные рамы покидают государи и вельможи, реформаторы и полководцы, поэты и декабристы, становясь героями увлекательных и познавательных новелл, непрерывная цепь которых тянется через события веков от русских княжеств к империи Александра II, современной писателю. Воссозданы картины великих побед над «непобедимыми» армиями Карла XII и Наполеона. Оставлено клеймо гнусного рабства на крепостном строе, высмеяны царящие в стране злоупотребления и коррупция.

Книга складывалась во время путешествия Александра Дюма по России в 1858―1859 годах. Основные замечания и выводы писателя не утратили своего значения. Россия еще долго будет узнавать себя в зеркале этих очерков.

Перевод, вступительная статья и примечания: Владимир Ишечкин 

---

«Владелец Зимнего дворца ― комиссару полиции, в знак признательности за его добрые хлопоты».

И все годы, сколько жил Николай, комиссар полиции квартала Зимнего дворца получал в таких размерах императорское вознаграждение.

Назавтра утром император увидел идущего навстречу добряка лет 60-ти с пряжкой за безупречную службу, где красовалось число «25»[126]. Ему показалось, что служащий идет не строго по прямой и не владеет своим центром тяжести. Подзывает его; человек с пряжкой подходит.

― Вы пьяны, месье, ― замечает император.

― Увы, sire, ― отвечает служащий. ― Очень боюсь, что так оно и есть.

― Что же вы вышли, будучи в таком состоянии?

― Я должен быть в конторе в девять часов, sire.

― В конторе? Усвойте, месье, когда имеют честь носить такую пряжку, как ваша, так не напиваются.

― Sire, это ― несчастье, впервые в жизни со мной случилось такое; никогда и ничего я не пью, кроме воды.

― Никогда и ничего, кроме воды?

― Именно поэтому я опьянел после двух-трех стаканов вина. Иду со свадьбы; несчастная свадьба, да ну ее!

― Со свадьбы?

― Sire, я был посаженым отцом[127]; меня заставляли пить, и я не мог отказаться, вопреки моему желанию.

― Это правда, то, что вы говорите, месье?

― Sire, клянусь честью.

― Ну, хорошо, пусть это останется между нами[128]; возвращайтесь к себе, ложитесь в постель и проспитесь после пьянства.

― Но мое бюро, sire?

― Назовите мне ваше имя и бюро, в котором вы служите, и ни о чем не беспокойтесь.

Добряк, счастливый, что так дешево отделался поворачивает назад и, уже наполовину протрезвевший идет к своему дому.

На следующий день начальник полиции приходит на доклад.

― Что нового? ― интересуется император.

― Ничего особенного, sire. Есть одна маленькая тайна, пролить свет на которую может только ваше величество.

― Какая?

― Вчера на Адмиралтейском бульваре с вашим величеством разговаривал один полупьяный.

― То есть, вчера на Адмиралтейском бульваре я разговаривал с одним полупьяным.

― За нарушение инструкции, запрещающей приближаться к вашему величеству, мои агенты арестовали на углу улицы и решили препроводить его в кордегардию. Но он сопротивлялся как черт, говоря, что император дал ему позитивный приказ, и всякий, кто помешает ему исполнить этот приказ, понесет ответственность за последствия; наконец, он кричал так громко и наделал столько шума, что его, кстати, решили привести ко мне. Когда я захотел узнать, каков приказ, отданный ему вашим величеством, он ответил дословно так: «Император сказал мне: «Пусть это останется между нами». Я был бы недостоин доверия императора, если бы раскрыл то, что произошло между нами». И так как слова этого человека очень походили на правду, я приказал одному из моих агентов проследить за ним и узнать, чем он займется.

― Ну, ладно, что же он делал дальше? ― спросил император.

― Вернулся к себе, разделся так, как если бы там было натоплено, и в неистовом стремлении поскорей оказаться в постели улегся спать. Десять минут спустя он храпел. Сомневаюсь, что в этом заключался приказ вашего величества.

― Вы ошибаетесь. Я сказал ему: «Возвращайся к себе и проспись после выпивки».

― Но, как мне кажется, он мог по-доброму поставить меня в известность о таком приказе вашего величества?

― Нет. Прощая случай с пьянством, я сказал ему: «Пусть это останется между нами».

― Тогда это другое дело, ― смеясь, ответил шеф полиции.

― А так как, со своей стороны, ― сказал император, ― я велел навести справки о нем в его конторе и получил превосходные отзывы, извольте позаботиться, чтобы это осталось между нами, чтобы его повысили по службе и в награду вручили маленький крест.

Так человек с пряжкой был выдвинут и награжден.

Однажды утром император видит, что движутся похоронные дроги бедного класса: за ними идет лишь один человек с обнаженной головой. Император снимает головной убор и пополняет своей персоной скорбный эскорт. Идя за гробом, расспрашивает того, кто в одиночестве отдавал покойному последние почести.

― Кто это? Кого ты провожаешь? ― спрашивает император.

― Кассира одной администрации, sire.

― И, будучи кассиром, он умер в бедности?

― В такой бедности, что я распорядился похоронить его на мои средства, а поскольку я сам беден, я не смог это организовать лучше, чем так, как видит ваше величество.

― Значит, твой собрат был честным человеком?

― Самым честным из тех, кого я видел.

― Он оставил семью?

― Жену и четверых детей.

― Твои имя и адрес?

Служащий дает императору данные о себе. Император заносит их в свою записную книжку и продолжает идти в процессии с непокрытой головой. По мосту, узнав императора, за гробом движутся уже две тысячи человек. Там император останавливается и поворачивается лицом к многолюдной процессии:

― Братья, ― говорит он, ― замените меня.

И возвращается в Зимний дворец.

На следующий день собрат умершего получил повышение по службе, а осиротевшая семья ― пенсию.

Смерть императора Николая была достойным венцом его жизни. Как он умер? От чего? Вот вопросы, которые возникают, когда думаешь об этом преждевременном конце и знаешь, что его ничто не предвещало. Ответы здесь двоякие. Вот что говорят вслух.

После ликвидации Польши, после того, как была раздавлена Венгрия, император Николай убедился, что никакая сила в Европе не может ему противостоять. С нетерпением он ждал вестей из Крыма, уверенный, что узнает об уничтожении английской и французской армий.

Ему докладывают, что прибыл курьер, и он велит его пропустить; на лице играет уверенная улыбка. Вымотанный дорогой в 3000 верст en perekladnoy ― на перекладных, курьер протягивает императору депешу.

― Хорошо, ― говорит император, ― мы их разбили?

― Пусть ваше величество соизволит это внимательно прочесть, ― отвечает курьер.

― Неопределенная ситуация?

― Читайте, sire.

― Отвечайте мне, месье; депешу я прочту после.

― Sire, мы разбиты.

― Где?

― На Альме.

Император бледнеет до синевы и вскакивает, как подброшенный пружиной.

― Лжешь! ― говорит он.

Курьер кланяется:

― Читайте.

Николай вскрывает конверт и читает депешу.

Это был бюллетень сражения. Меншиков ничего не скрывал. Победили французы и англичане. Император упал в свое кресло; говорили, что недавно он сломал обе ноги.

Месяцем позже поступило донесение об Инкерманском сражении. Человеку, которому ничто и никогда не сопротивлялось, выпало испытать не просто два противостояния, но двойное поражение. Он не мог перенести двух превратностей судьбы. Начиная с этого момента, его здоровье как бы расстроилось, и 18 февраля 1855 года он изнемог под тяжестью обвала собственного величия.

Теперь о том, о чем говорят шепотом.

Воздействие на него двух этих вестей будто бы и правда было ужасно, но атлетическая конституция императора способна была сопротивляться. И будто бы тогда он принял крайнее, героическое и страшное решение умереть. Если бы Николай от него отступил, то перечеркнул бы все 30 лет своего правления; если бы продолжал искать победы в этой войне, то погубил бы Россию. На мир пойти он не мог, но этот шаг мог бы сделать его наследник. И будто бы он, после настойчивых требований от своего врача, которого уламывал два месяца, получил дозу яда, достаточно сильного для самоубийства и достаточно слабого, чтобы после того, как будет принят, оставить ему несколько часов жизни.

Утром 18-го император принял яд. И вроде бы, после этого, пригласил великого князя Александра, ныне царствующего, и все ему рассказал. Тот вскрикнул, вскочил, хотел звать на помощь, но император удержал его таким безапелляционным приказом, что сын и подданный не посмел не подчиниться своему отцу и господину. Тогда император Николай привел ему причину, доводы и мотивы в пользу своей смерти.

С разбитым сердцем, мокрыми от слез глазами и горлом, перехваченным спазмами рыданий, молодой человек слушал все это на коленях, сложив ладони вместе и крича:

― Отец мой! Отец мой!

И только потом, когда он добился от заплаканного сына согласия, чтобы смерть не пытались остановить, он даровал ему свободу. Молодой великий князь собрал всю семью и позвал трех врачей. Набожный сын, во имя последней вспышки любви к отцу, он стал нарушителем данного ему обещания. Врачи появились слишком поздно. После агонии, довольно мягкой, 18 февраля 1855 года, в полдень и 20 минут, император скончался.

Россия не только поменяла хозяина; она изменила политику.

Если вторая версия справедлива, то почему бы не заявить ее громко? Она воспринималась бы не менее христианской, но более великой, чем вся его жизнь.