Игорь Соколов - Мнемозина, или Алиби троеженца

• Название: Мнемозина, или Алиби троеженца
• Автор: Игорь Соколов
• Жанр: Современные любовные романы
• ISBN: 978-5-4474-1552-5

«Герой романа „Мнемозина или алиби троеженца“ – судмедэксперт, пенсионер Иосиф Розенталь создал невероятную семью, в которой каждая из трех его жен ощутила себя жрицей любви и исполнила свое земное предназначение, родив ему ребенка. В реальном мире всякий составляет собой часть социума, имеющего множество сложных связей с ним и делающего его зависимым от него. В романе автор отрывает своих героев от социума, отчего чувства неожиданно сгущаются до высоты полета…» Аарон Грейндингер

---

– Да, ну, честный олигарх, впервые вижу, – изумился тесть, – да, ладно, ты уж не обижайся на меня!

– На правду не обижаются, за правду можно только поблагодарить, – попытался улыбнуться я, хотя эта улыбка далась мне с большим трудом.

– Ты, дружок, тут еще не разбуянился? – неожиданно зашла на балкон Елизавета Петровна, обращаясь к Леониду Осиповичу.

– Да, нет, мы тут с Германом просто беседуем на разные темы, – сразу же покраснел, как вареный рак, Леонид Осипович.

– Вы уж, в случае чего, на него не обижайтесь, – обратилась ко мне со льстивой улыбочкой Елизавета Петровна, – он там, на этом Севере, совсем одичал, общался в основном с одними чукчами, да с оленями! Вот и привык всех разыгрывать со всякими шуточками. Иной раз пристанет к какому-нибудь чукче и начнет всякую ерунду городить, одному скажет, ты почто мужчинами любуешься, другому, ты почто свою жену по жопе ремнем бьешь, а сам, сукин сын, наблюдает, реакцией по-научному интересуется!

– Да, что ты сама за ерунду-то городишь?! – всполошился Леонид Осипович. – Вот ведь дуреха, и понапридумывает же! – и сам на меня с такой лукавой улыбочкой глядит, ну, точно, черт из табакерки.

– Нет, Герман, признайтесь мне честно, он с вами не пытался шутить?! – пристала ко мне теща, цепляясь грязными руками за мое молодое чистое тело.

Надо срочно принять душ и намазаться антимикробной мазью!

– Мама, да что у вас здесь за шум?! – вышла на балкон повеселевшая Мнемозинка.

– Да, так ничего, – смутилась Елизавета Петровна, – давай-ка, дочка их оставим! Пусть себе болтают! – и они с ней ушли.

– Да, я на самом деле только пошутил, – смеясь, проговорил Леонид Осипович, – а ты, я как погляжу, тоже шутник! – и помахал перед моим носом указательным пальцем.

– Ага! – засмеялся я, и даже попросил у него сигарету, и мы вместе закурили.

– А все-таки признайся честно, Герман, – вкрадчиво за спиной у меня зашептал Леонид Осипович, – признайся, что ты все же попался на мою удочку!

– Даже и не знаю, что сказануть, – опустил я глаза, и глубоко затянувшись сигаретой, закашлялся.

– Знаешь, ты меня уж прости за такие шуточки, – прошептал Леонид Осипович, – а уж если вам так нравится лупить друг друга по заднице, так лупите себе на здоровье, сколько вам захочется! Это же ваша семья, и вы сами вправе в своей семье вести себя как вам будет угодно, и никто, даже мы с Лизой не имеем никакого права вмешиваться в вашу жизнь. Самое главное, что Мнемозина любит тебя, и я это вижу, и одобряю! – Леонид Осипович с чувством пожал мне руку и долго ее тряс своей немытой ручищей, глядя каким-то странным и загадочным взглядом мне в глаза. И было совершенно непонятно, говорит он правду или льстит, а может, просто издевается надо мной, но я все равно прослезился, и почувствовал себя от этого абсолютным дураком.

– Извините, мне надо принять душ, – сказал я, намереваясь покинуть его.

– А рядом с домом река-то есть?! – спросил меня Леонид Осипович,

– С каким домом, – возмутился я, отдергивая руку, – ах, да, да, конечно есть, река Ока протекает, – припомнил я, – этот дом как раз на берегу Оки и стоит!

– Это хорошо! – и он снова радостно похлопал меня грязной лапой по моим накачанным мышцам. – Я, видишь ли, рыбалку очень люблю! Просто обожаю!

– Я вам лодку куплю, и пристань рядом с домиком оборудую, – сказал я, – только дайте мне для души душ принять.

– Лучше катер, Герман, – нахально сощурился на меня Леонид Осипович, – и с хорошим японским мотором, а то у меня от весел руки заболят.

– Хорошо, будет вам и катерок, и ветерок, – пообещал я, уже выходя с балкона.

– И за что я люблю тебя, подлеца, и сам не знаю, – весело рассмеялся тесть, и обнял меня. Вот, препротивная сволочь, везде, где мог, меня всего расцеловал, наделив микробами!

Из дневника невинного садиста Германа Сепова: Чистота:

Поскольку я люблю Мнемозинку, то я должен всегда содержать себя в идеальной чистоте. Я должен бояться грязных рук, чудовищно заразных прикосновений, любых сексуально обозначенных проникновений, и даже саму Мнемозинку любить только чистой любовью, соблюдая необходимую при этом дистанцию, и никогда не нарушая ее…

Каждый день я с неутомимой настойчивостью промываю себя множеством дезинфицирующих средств, все свое тело, все кожные и волосяные покровы, обмазываю себя противогрибковыми и противовирусными мазями, брызгаю в ротик аэрозолем после каждого неожиданно случившегося поцелуя, ежедневно полощу его настойкой перца…

…После любых грязных прикосновений, и даже после чувственно-сексуальных прикосновений Мнемозинки я бегу принимать душ с дегтярным гелем, после чего мажу скипидаром свои самые интимные местечки… Конечно, мне немного больно, но что не сделаешь ради чистоты?!

Глава 5. Музыка в сортире

Мне стоило огромного труда уговорить Мнемозинку поехать на Кипр, все же ей почему-то захотелось, чтобы лишение ее невинности, как и зачатие нашего будущего ребенка происходило не на Кипре, а в России.

– Послушай, нам надо отдохнуть от твоих родителей, – уговаривал ее я, – и для здоровья отдых на море полезен! Морской йод усиливает кровообращение сосудов, и сердце, и легкие просто отдыхают!

Все тело на море становится невесомым, как у космонавта! И главное, очень здорово укрепляются нервишки!

– Ты уже устал от моих родителей?! – возмутилась Мнемозинка, – вот уж не знала!

– Послушай, не обижайся, но твой папаша все время то шутит, как идиот, то дает мне какие-то дурацкие наставления, а твоя мамаша все время пытается меня то успокоить, то полечить от какой-то болезни!

И все время обнимают, цепляются за меня своими грязными, потными руками! И потом я все-таки свободный человек, и привык общаться с теми людьми, которые мне нравятся!

– Значит, тебе мои родители не нравятся, – закричала плачущая Мнемозинка.

– Я этого не говорил, и, пожалуйста, потише, а то, не дай Бог, они еще услышат! Я их люблю и уважаю, но у нас несколько разные взгляды на жизнь, и поэтому я думаю, что все же было бы лучше, если б мы общались с ними как-нибудь пореже, – говорил я ей перед нашим отъездом.

– Хорошо, – согласилась тогда Мнемозинка, – но дай мне слово, что ты все же сдержишь свое обещание, и сделаешь меня и женщиной, и матерью своего ребенка!

– Ах, Мнемозиночка, – я радостно ее поцеловал, хотя и с долей некоторого отвращения, а потом, сбрызнув рот противомикробным арозольчиком, быстро уговорил провести с ней еще один «парад планет», как я называл свое любимое упражнение. На этот раз я вдел ремень в специальный чехол из поролона, а в зубы ей вставил специальную палочку из бамбука, чтобы не было сильного шума. И окунулся в атмосферу истинного наслаждения!

– Это что такое?! – вошла неожиданно в нашу спальню Елизавета Петровна.

И черт ее дернул сюда зайти в самый неподходящий момент! И Верка, курва, домработница несчастная, забыла, видно, двери в нижнем этаже закрыть.

– Теща, – сказал я, безбоязненно схватив ручкой в перчатке, пропитавшейся антимикробной мазью, за руку изумленную Елизавету Петровну, выводя ее из нашей спальни, – теща, не пробуждайте, пожалуйста, дурных ассоциаций, если вы к тому же не способны их усыплять! У нас есть свои маленькие радости, но они не для всех!

И вывел ее, бедную, наверх, с нашего нижнего этажа.

– О, что теперь будет, – расстроилась Мнемозинка, – мама же теперь будет плохо о нас думать!!!

– В уважающих себя матерях, тоже должно быть место для стыда! – отпарировал я ее фразу, и Мнемозинка вроде бы как успокоилась. И потом, разве я не красивый и не богатый муж, которого она должна всегда слушаться?!

А через день мы уже были на Кипре. Прекрасный воздух, море, игра в теннис, все вроде бы настраивало нас на романтический лад, но стоило лишь раз вспомнить о том, сколько мужчин пользовались моей Мнемозинкой, как желание облечь красоту наших чувств, в красоту нашей безумной связи тотчас же испарилось.

Каждый вечер перед сном моя наивная Мнемозинка пила со мной чай, и каждый вечер перед сном я подбрасывал ей в чай изрядную дозу вирнола, после чего она спала уже как убитая. Я же с ужасной жалостью прислушивался к ее бесстыдному храпу и думал, что благодаря мне Мнемозинка стала вести жизнь безгрешной великомученицы, и может быть, благодаря мне она еще прослывет святой.

Все-таки ареол святости для женщины особенно в наши дни строго необходим! Всю жизнь я ее буду мучить, бить, истязать, кормить на ночь снотворным, а потом напишу об этом книгу и в самом деле сделаю ее святой.

Почти каждый день, сонная как муха, Мнемозинка еле-еле поднималась с кровати, и что-нибудь жевала, потом едва доходила до моря и даже не купалась, а только окуналась, а после снова еле-еле волочилась домой.