Фенимор Купер - Кожаный Чулок. Большой сборник

• Название: Кожаный Чулок. Большой сборник
• Автор: Фенимор Купер
• Издательство: БИНЕЗУН
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 2014

Кожаный Чулок. Большой сборник - вся пенталогия в одном томе, включающая в себя самые знаменитые романы Фенимора Купера.

---

— Если ты в чем терпишь нужду, скажи только слово, Кожаный Чулок, и мы сделаем все возможное.

— Я знаю, сынок, ты говоришь это от доброго сердца и миссис Эффингем тоже. Но пути наши разные. Вот так же, как у этих двух, лежащих теперь рядом: когда они были живы, то один думал, что отправится в свой рай на запад, а другой — что на восток. Но в конце концов они свидятся, как и мы с вами, детки. Да, да, живите и дальше так, как жили до сих пор, и когда-нибудь опять будем вместе в стране праведных.

— Все это так внезапно, так неожиданно! — проговорила Элизабет, задыхаясь от волнения.— Я была уверена, Натти, что вы будете жить с нами до конца вашей жизни.

— Все наши уговоры напрасны,— сказал ее муж.— Привычки сорокалетней давности не осилишь недавней дружбой. Я слишком хорошо тебя знаю, Натти, и больше не настаиваю, но, быть может, ты все же позволишь мне выстроить тебе хижину где-нибудь в отдаленных горах, куда мы смогли бы иногда приходить повидать тебя и увериться в том, что тебе хорошо живется.

— Не тревожьтесь за Кожаного Чулка, детки, господь сам позаботится о старике, а потом пошлет ему легкую кончину. Верю, что вы говорите от чистого сердца, но живем-то мы по-разному. Я люблю леса, а вы хотите жить среди людей; я ем, когда голоден, пью, когда испытываю жажду, а у вас и еда и питье по часам и по правилам. Нет, у вас все по-другому. От вашей доброты вы даже перекормили моих собак, а ведь охотничьи псы должны уметь хорошо бегать. Самому малому из божьих творений уготован свой удел — я рожден, чтобы жить в лесной глуши. Если вы любите меня, детки, отпустите меня в леса, куда я стремлюсь всей душой.

Эта мольба решила все — больше уговаривать его не стали, но Элизабет плакала, склонив голову на грудь, и муж ее тоже смахивал набежавшие слезы. Вытащив неловкой от волнения рукой свой бумажник, он взял из него пачку ассигнаций и протянул охотнику.

— Возьми, Натти,— сказал он,— возьми хотя бы это. Прибереги их, и в час нужды они тебя выручат.

Старик взял деньги и поглядел на них с любопытством.

— Так вот они какие, новые деньги, которые делаются в Олбани из бумаги! Тем, кто не больно учен, пользы от них нет. Забирай-ка их обратно, сынок, мне от них проку мало. Я уж постарался закупить у француза весь порох в его лавке, прежде чем мусью уехал, а там, куда я иду, свинец, говорят, растет прямо из земли. А эти бумажки не годятся и для пыжей, я ведь бумажных не употребляю, только кожаные... Ну, миссис Эффингем, позволь старику поцеловать на прощанье твою ручку, и да ниспошлет господь бог все свои наилучшие дары тебе и твоим детям.

— В последний раз умоляю вас остаться с нами, Натти! — воскликнула Элизабет.— Не заставляйте нас горевать о человеке, который дважды спас меня от смерти и верно служил тем, к кому я питаю преданную любовь. Ради меня, если не ради себя, останьтесь! Мне будут сниться ужасные сны,— они еще мучают меня по ночам,— что вы умираете от старости, в нищете, и подле вас нет никого, кроме убитых вами диких зверей. Мне будут всегда мерещиться всевозможные напасти и болезни, которые одиночество может навлечь на вас. Не покидайте нас, Натти, если не ради собственного благополучия, то хотя бы ради нашего.

— Мрачные мысли и страшные сны, миссис Эффингем, недолго станут мучить невинное созданье,— торжественно проговорил охотник,— божьей милостью они скоро исчезнут. И если когда тебе опять приснятся злые горные кошки, то не потому, что со мной стряслась беда,— это бог показывает тебе свою силу, которая привел ла меня тогда к тебе на спасение. Уповай на бога да на своего мужа, и мысли о таком старике, как я, не будут ни тяжкими, ни долгими. Молю бога, чтобы он не оставил тебя — тот бог, что живет и на вырубках и в лесной глуши,— и благословил тебя и все, что принадлежит тебе, отныне и до того великого дня, когда краснокожие и белые предстанут перед судом божьим и судить их будут не по земным, а по божьим законам.

Элизабет подняла голову и подставила старику для прощального поцелуя свою побледневшую щеку, и Кожаный Чулок почтительно коснулся этой щеки. Юноша, не произнеся ни слова, судорожно сжал руку старика. Охотник приготовился отправляться в путь. Он подтянул ремень потуже и еще некоторое время стоял, делая, как всегда бывает в минуту грустного расставания, какие-то лишние, ненужные движения. Раза два он попытался было сказать что-то, но комок в горле помешал ему. Наконец, вскинув ружье на плечо, он крикнул громко, по-охотничьи, так, что эхо его голоса разнеслось по всему лесу:

— Эй, эй, мои собачки, пора в путь! А к концу этого пути вы порядком натрете себе лапы!

Заслышав знакомый клич, собаки вскочили с земли, обнюхали все вокруг могилы, потом подошли к молчаливо стоявшей паре, как будто понимая, что предстоит разлука, и покорно побежали за хозяином. Некоторое время молодые люди не произносили ни слова, и даже юноша скрыл лицо, нагнувшись над могилой деда. Когда мужская гордость победила наконец в нем эту слабость чувств, он обернулся, думая возобновить свои уговоры, но увидел, что подле могилы они. остались только вдвоем, он и его жена.

— Натти ушел! — воскликнул Оливер.

Элизабет подняла голову и увидела, что охотник, уже подходивший к опушке, на мгновение остановился и обернулся. Взгляды их встретились, и Кожаный Чулок поспешно провел по глазам жесткой ладонью, потом высоко поднял руку в прощальном привете, крикнул с усилием, подзывая собак, которые было уселись на землю, и скрылся в лесу.

То был последний раз, что они видели Кожаного Чулка, чье быстрое продвижение намного опередило тех, кто по распоряжению и при личном участии судьи Темпла отправился за ним вдогонку. Охотник ушел далеко на Запад — один из первых среди тех пионеров, которые открывают в стране новые земли для своего народа.

Конец

ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ СПРАВКА

Нью-йоркский издатель Чарльз Уайли 1 февраля 1823 года выпустил в свет третий роман Джеймса Купера «Пионеры, или У истоков Саскуиханны». Весь первый тираж романа — 3500 экземпляров — был распродан за несколько часов. Конечно, сыграло свою роль то обстоятельство, что предыдущий роман Д. Купера «Шпион, или Повесть о нейтральной территории» пользовался большим успехом у американских читателей. Кроме того, газеты перед выходом «Пионеров» опубликовали несколько отрывков из него, и читающей публике не терпелось узнать, что произошло дальше с героиней, которую только что спасли от приготовившейся к прыжку пантеры.

В отличие от предыдущего новый роман Купера описывал не период освободительной войны колоний, а значительно более поздние мирные времена. Действие происходит в 1793 году в небольшом поселке Темплтон, расположенном на берегу озера Отсего. В центре романа—местный судья Мармадьюк Темпл, его дочь Элизабет и влюбившийся в нее пришелец по имени Оливер Эдвардс. Среди жителей поселка — друзья Эдвардса: старый охотник, известный под прозвищем Кожаный Чулок, и индеец Джон, или, как он сам называл себя, Чингачгук, что в переводе с языка делаваров означает Великий Змей.

История любви Элизабет и Оливера, оказавшегося в действительности сыном старого друга судьи полковника английской армии Эффингема, дана писателем на фоне обычной жизни маленького американского поселка. Описания природы, смены времен года, немудреных развлечений поселенцев принадлежат к лучшим страницам романа.

Кожаный Чулок и индеец Джон живут обособленно, не принимают участия в житейской деятельности поселенцев и пробиваются в основном охотой. Оба они знавали когда-то лучшие времена и все еще живут воспоминаниями прошлого, когда храбрость и мужество ценились выше, чем знание буквы закона. Кожаный Чулок кажется многим неприкаянным чудаком, но в то же время он вызывает симпатию своей детской непосредственностью, простотой и необычайной смелостью. Читатель невольно задается вопросом: каким же он был в молодости, как прошла его жизнь, что привело его на окраину Темплтона?

Повседневная жизнь и обычаи первых поселенцев на фронтире даны с такой точностью и таким глубоким проникновением в их сущность и истоки, что западные литературоведы с полным основанием считают роман «Пионеры» «незаменимым документом социальной истории Америки». Особое место романа объясняется не только жизненностью и достоверностью показанных в нем характеров, сцен и событии, но и тем, что они передают дух эпохи.

И вместе с тем в романе впервые в американской литературе показан неразрешимый конфликт между личностью и обществом. Купер хорошо понимал экономические и психологические факторы жизни на фронтире, видел пропасть, разделяющую взгляды судьи Темпла и престарелого охотника Натти Бампо. По своей сути это был конфликт между буржуазной цивилизацией с ее законами и уложениями и правами отдельной независимой личности.