Андрей Муравьев - Путешествие ко святым местам в 1830 году

• Название: Путешествие ко святым местам в 1830 году
• Автор: Андрей Муравьев
• Жанр: Религия
• Год: 2007
• ISBN: 5-85759-400-6

Предлагаемая читателю книга представляет собой первое переиздание знаменитого «Путешествия» А. Н. Муравьева, уже при жизни автора признанного лучшим в ряду других многочисленных книг и очерков писателя. Прочитанное А. С. Пушкиным «с умилением и невольной завистью», «Путешествие» выдержало за 15 лет 5 изданий и во многом стимулировало в русском читающем обществе – от крестьянских книгочеев до петербургской элиты – живой интерес к Палестине и Христианскому Востоку.

Для самого Муравьева успех его первой книги стал сильнейшим стимулом последующего творчества. Через много лет, вспоминая первое путешествие на Восток и осмысливая его значение в своей творческой биографии, Муравьев скажет: «Щедрою рукою вознаградил меня Господь, ибо все, что я ни приобрел впоследствии, как в духовном, так и в вещественном, истекло для меня единственно из Иерусалима, и надо мною оправдались слова Евангелия: „Всяк, иже оставит дом, или братию имени Моего ради, сторицею примет“» (Мф 19).

В наши дни, когда паломничество в Иерусалим и Святую Землю становится неотъемлемой частью возрождения Русской Церкви и духовных традиций, Муравьев и его книга о путешествии ко святым местам вновь оказываются востребованными и актуальными.

---

Другой пример. Даниил говорит о монастыре Предтечи, стоявшем «в ущельях, на пути к Иерусалиму от Иордана, подле горы Ермонской». Мало того что археологи не знают на этом пути никакого монастыря Предтечи, но и гора Ермон находится совершенно в другом месте, на севере Галилеи, на границе с Ливаном. Существует, правда, в географической номенклатуре еще и Малый Ермон, но и он лежит на границе Галилеи и Самарии, весьма далеко от местности, описываемой Даниилом. Возможно, наш древний паломник неверно передал название местности.

Включенный Муравьевым в состав приложений к книге чин посвящения в «рыцари Святого Гроба», списанный, по его словам, из рукописи, найденной в сакристии Храма Гроба Господня, не отличается, судя по тексту, ни особой древностью, ни источниковедческой ценностью и свидетельствует лишь о застарелом пиетете, который сохранил Муравьев с юности к миру крестоносцев и западного рыцарства. Можно думать, впрочем, что углубленный интерес к латинскому святогробскому ордену обострил желание Андрея Николаевича оформить аналогичным образом полученное им в Иерусалиме благословение крестом с частицей Святого Древа. В декабре 1836 г., через год после выхода третьего издания «Путешествия», он пишет архиепископу Иерофею, представителю Иерусалимской Патриархии в Москве: «<Митрополит Мисаил> возобновляет мне данное уже в Иерусалиме звание Рыцаря Святой Земли, весьма для меня драгоценное. Я и тогда жалел, что не получил сего звания с обрядами церковными, какие бывают у франков, т. е. с дарованием меча и шпор, которые бы я желал получить при грамоте не от католиков, но от самого Патриарха, ибо верно никто не предан столько Святому Гробу, сколько я, недостойный его поклонник»[2]. Меча и шпор, как у франков, Андрей Николаевич, разумеется, так и не получил, но 15 мая 1838 г. Патриарх Иерусалимский Афанасий утвердил грамоту Иерусалимского Синода о рыцарском достоинстве Андрея Николаевича. В грамоте говорилось: «Всякому Началу и Власти, и всем вообще и каждому по едино, возвещаем, что Сиятельный боярин и Камергер Царского Двора Православнейшего и Самодержавнейшего Императора Николая Первого Государя всея России, предъявитель сей нашей грамоты Господин Андрей Муравьев признан нами Гражданином Иерусалима, Членом нашего священного братства Иерусалимлян и Рыцарем или Кавалером Святой Земли».

Другим важным приложением к третьему изданию была «Выписка из «Путешествия к святым местам» грузинского архиепископа Тимофея». Грузинский вклад в наследие Иерусалимской Церкви вызывал особый интерес у Муравьева. Грузинско-палестинские связи восходят к древнейшему периоду – практически к эпохе крещения Грузии равноапостольной Ниной. К тому же времени возводят предания основание древнейших грузинских храмов и обителей в Святой Земле. Пройдет несколько лет, и Муравьев отправится в путешествие по Грузии и Армении с целью на месте изучить и описать христианские святыни Закавказья. Но при подготовке третьего издания своего «Путешествия» единственным источником, которым он мог воспользоваться, было названное выше сочинение владыки Тимофея (Тимоте) Габашвили, выдающегося деятеля грузинского просвещения, совершившего паломничество на Афон и в Святую Землю в 1755–1758 гг. и описавшего грузинские древности Ближнего Востока. По просьбе Андрея Николаевича для него были выписаны и переведены в сокращении фрагменты из этой книги, которые он и включил в свое издание.

К сожалению, попытка расширить круг источников и углубить представление о древней истории Святой Земли оказалась неудачной. Уровень развития самой науки о грузинской истории и древностях, с одной стороны, незнание Муравьевым грузинского языка и, соответственно, привлекаемых источников – с другой, привели к великим несообразностям в воссоздании даже основной хронологической канвы грузинско-иерусалимских отношений. Ограничимся двумя примерами.

«Первый христианский царь Грузии, Мириан Хозроев (sic!), по совету св. Нины, ходил в Иерусалим для поклонения. Он виделся с императором и выбрал для постройки монастыря во имя честного Креста место Лотова знамения». О царе Мириане, сыне Хозроя, крестившем в 337 г. Грузию (Грузинская Церковь почитает его святым и равноапостольным), существует предание, что именно он основал Крестный монастырь на месте произрастания Честного Древа Креста Господня, что, впрочем, не подтверждается источниками, так что реальную историю обители историки начинают с XI в. Нет никаких данных и о паломничестве Мириана в Иерусалим, да и вряд ли оно могло иметь место, как и личное его общение с кем-либо из императоров (Константином Великим или его преемником).

Но продолжим цитату из грузинского экскурса Муравьева. «После Мириана ходил в Иерусалим для поклонения потомок его, именитый царь Вахтанг Гург-Аслан, о коем в тамошних летописях сказано, что султан египетский просил его исторгнуть Святой Иерусалим у обладавших оным франков. Посему он завоевал Иерусалим и всю Палестину и построил много монастырей, долгое время бывших во владении грузин, ибо Вахтанг, для охранения святых мест, поселил там грузинских воинов, и доныне потомки их живут около Иерусалима и по Евфрату, но язык их переменился на арабский».

Здесь опять в одной фразе смешались отголоски исторических фактов, поэтические легенды и досужие монастырские домыслы. Монастыри, основанные грузинами, в Иерусалиме существовали и существуют, хотя по фактической принадлежности перешли уже в XVI–XVII вв. в собственность греков и армян. Но хронологические указания митрополита Тимофея и пересказывающего его А. Н. Муравьева способны только запутать читателя. В эпоху названного картлийского государя Вахтанга Горгасали (вторая половина IV – начало V в.) ни «султанов египетских», ни «франков» просто еще не существовало, Иерусалим входил тогда в состав православной Византийской империи. Позволительно лишь догадываться, что за фантастической датировкой могут в данном случае скрываться предания о событиях намного позднейших – о возможном участии грузин в отвоевании у крестоносцев («франков») Палестины и Иерусалима Саладином («султаном египетским»).

Как видим, комментирование подобных сюжетов при плохой документированности древнейшей эпохи грузинского присутствия в Святой Земле требует всякий раз отдельного обстоятельного исследования. Это дело будущего. Уважение к преданию Грузинской Церкви (и к обычной обстоятельности и осведомленности А. Н. Муравьева) заставило нас с сожалением отказаться от перепечатки в настоящем издании неисправных и слишком часто не поддающихся перекрестной проверке по памятникам других традиций фрагментов текста архиепископа Тимофея.

Сказанное отчасти справедливо и в отношении качества и достоверности последнего из дополнений к книге, сделанного Муравьевым при подготовке ее четвертого издания (1840). Стремясь все к той же полноте представляемых сведений о Святой Земле, он решил включить в нее также характеристику современного состояния Иерусалимского Патриархата. По настойчивой просьбе писателя патриарх Афанасий поручил секретарю своего Синода, известному иерусалимскому книжнику Анфиму, составить краткую справку о числе епархий и монастырей, с указанием численности православного населения по каждой епархии.

Сочинение Анфима «О пределах патриаршего Иерусалимского Престола» является само по себе любопытным и поучительным источником по истории Иерусалимской Церкви. Его достоинства и недостатки отражают не только состояние статистики и археологии Палестины того времени, но и дух, и особенности жизни и внутреннего устроения Иерусалимской Патриархии. Оно свидетельствует, например, и о том, что секретарь Иерусалимского Синода Анфим, как и большинство тамошних синодалов, никогда не покидали пределов Святого Града, не слишком интересовались состоянием храмов и церковной жизнью местного арабского православного населения. Поступавшие в Патриархию сведения из епархий страдают, прямо скажем, нарочитой неточностью: владыки назаретские или вифлеемские сознательно занижают даже цифровые показатели численности своей паствы, чтобы меньше платить положенных отчислений в бюджет Святогробского братства. Не будем утомлять читателя арифметикой и критикой источников, наиболее бросающиеся в глаза несоответствия отмечены нами в примечаниях. Мы хотим лишь подчеркнуть, как трудно было при подобных источниках А. Н. Муравьеву в 1830-е гг. выступать историком и апологетом Иерусалимской Церкви.

Открывая книгу А. Н. Муравьева, читатель с первых страниц убеждается, что перед ним типичная «проза поэта» – об этом свидетельствует как возвышенный настрой, так и собственно язык произведения. В работе над книгой автору удалось создать особый поэтический стиль, в котором слились до неразличимости цитаты из библейских книг, романтическая память рыцарских подвигов и собственные излияния души автора.