Алексей Толстой - Собрание сочинений (Том 1) (-)

• Название: Собрание сочинений (Том 1) (-)
• Автор: Алексей Толстой
• Жанр: Русская классическая проза

---

Наконец их представили друг другу. Сивачев сказал подобающие в этом случае учтивые слова, но к себе не подпустил ни на волосок. При встречах с тех пор он всегда первый кланялся, и затем Назаров как бы переставал существовать для него.

Однажды они встретились в спортивном клубе барона Зелькена, куда Назаров заезжал каждый день - стрелять. Прихлебатели, Жорж и Шурка, затеяли спор о стрельбе. Стали состязаться. Назаров и Сивачев стреляли почти одинаково. Затем Назаров пригласил всю компанию к Донону завтракать. Назаров шепнул Зелькену: "Непременно тащите Сивачева..." Сели на лихачей, запустили по Невскому. У Назарова прыгало сердце от возбуждения и радости. За столом он сел напротив Сивачева... Он рассматривал это ненавистно красивое лицо, в величайшем возбуждении тянулся к нему с бокалом, чокаясь... Опьянев, откинулся на стуле, засунул между зубов зубочистку:

- Господа, сегодня мы стреляли с Александром Петровичем Сивачевым. Говорят - мы равны по силам... Я утверждаю, что я сильнее и перестреляю Александра Петровича... Что? Не согласны?.. Александр Петрович, желаете пари?.. Из десяти выстрелов - десять в точку... Что?

- Хорошо, держу пари, - ответил Сивачев.

- Ваше слово... Ага!.. Но зачем же так - всухую... Держу пари на тридцать пять тысяч...

Сивачев мгновенно побледнел, лицо его стало злым. За столом - ни дыхания. У Зелькена апоплексически начали выкатываться глаза...

- Держу, - ответил Сивачев и ледяным взором взглянул в оловянно-мутные глаза князя Назарова.

3

Вытянув жребий, Назаров с коротким хохотом сказал: "Ага, я первый..." Подошел к веревке. Ему подали пистолет... Осмотрев, поджал губы и, почти не целясь, выстрелил.

- Есть, - тихо сказал Зелькен, глядя в бинокль. В зале все стихли. Назаров выстрелил еще и еще.

Все пули ложились в центральный черный кружок. После десятого выстрела он наклонился, всматриваясь.

- Не умеете заряжать, - грубо крикнул он Зель-кену и швырнул пистолет на пол: пуля отошла на полдюйма, но все-таки это был верный выигрыш. Все окружили князя. Он лениво потряхивал натруженной рукой и собирался чихнуть от порохового дыма, ходившего под низким потолком. Жорж ударил себя по колену, Шурка визгливо хихикал. - Ну что же, может быть, Александр Петрович отказывается теперь от пари? - сказал Назаров насмешливо...

Не ответив, Сивачев подошел к веревке, заложил левую руку за спину, раздвинул ноги, отыскал ими верную опору. Касаясь пистолета, он почувствовал, что мускулы тверды и напряжены свободно... Он посмотрел на десять черных кругов мишени. Круги зарябили и поплыли. Сивачев закрыл глаза и снова взглянул; теперь различал он одну только среднюю точку и ее продолжение - обе мушки. "Надо взять на дюйм с четвертью ниже, вот так". Он выстрелил... "Центр", - сказал Зелькен. После выстрела рука его стала стальной, сердце хорошо, покойно билось. Он выпустил еще четыре пули. Оглянулся на Назарова. У того лицо застыло в гримасе. Сивачев отошел от веревки на пять шагов, снова взглянул на князя.

- Это не меняет пари, правда, князь? - спросил он небрежно и с этого дальнего расстояния всадил остальные пять пуль, одну как в одну. Протянул кому-то из стоящих пистолет, слегка поклонился и пошел к двери.

Раздались аплодисменты. Сивачева окружили. Зелькен, поздравляя, тряс его за руки... Тридцать пять тысяч здесь же были переданы ему Жоржем и Шуркой, - Назаров вышел раньше, ни с кем не простившись.

4

Дождь хлестал в окно автомобиля, где, засунув в меховой воротник злое лицо, сидел Назаров. Напротив него уныло дрогли Жорж и Шурка, один горбоносый, другой - нос башмаком, в чем только и было у них различие.

- Омерзительная погода, - закатив оловянные глаза, сказал Жорж.

- Куда бы нам поехать? - прошепелявил Шурка. - Черт знает какая скука...

- А, по-моему, с этим Сивачевым так нельзя оставить...

- Прошу о Сивачеве не напоминать, - бешено крик-пул Назаров. Друзья пришипились, замолчали. В окно хлестало грязью...

- Послушайте, господа, pardon, я все-таки скажу, - зашепелявил Шурка, - я придумал план. Вы согласны?

- Какой план?

- Дело в том, что мы страшно будем хохотать... Мы лишим Сивачева этих денег... Согласны, князь?..

Назаров только засопел, не ответил, но явно это было знаком согласия. Шурка постучал длинными ногтями шоферу и дал адрес на Кирочной. Густой снег сразу залепил воротники и цилиндры вылезших из автомобиля молодых людей. Шурка стал звонить в сомнительный подъезд.

- Дома Чертаев? - спросил он у горничной. - Идем, господа. - Они сбросили шубы и вошли в накуренную столовую. Под абажуром у стола сидели двое - стриженый, словно каторжник, высокий человек, с глубокими морщинами и черными, как у турка, усами, и старый какой-то полковник. Из двери в спальню высунулась рыжая растрепанная голова молодой женщины в черном китайском халате.

Человек с усами поднялся и проговорил басом:

- Ба, ба, ба, - да это Шурка... И Жорж (он вопросительно уставился на Назарова)... Имею удовольствие...

- Аполлон Аполлонович Чертаев, - подскочил к Назарову, представил его Шурка. - Князь Назаров.., Полковник Пупко... Князь Назаров...

- Очень приятно, - прибавил Чертаев. - Садитесь, ваше сиятельство... А мы, кстати, кофеек собрались пить...

- Дорогой, - похлопывая Чертаева, сказал Шурка, - мы к тебе по важному делу. Нужна твоя услуга, твое уменье, если хочешь, и все такое прочее...

- Что же, - рад служить... Так что же - кофейку, князь?..

5

В тот же вечер Сивачев ходил у себя в номере по вытертому ковру. Две свечи горели на туалете, где в поцарапанном зеркале отражались разрозненные флаконы для духов, - остатки роскоши, поношенные галстуки, пара дуэльных пистолетов и пачки кредиток, - тридцать пять тысяч, - разложенные на ровные пачки.

"Сомнения быть не может, - стряхивая ногтем пепел с папиросы, думал Сивачев, - я заплачу по тем фамилиям, которые подчеркнуты (у него имелась книжечка, где против фамилии стояла черта, нолик или крест); нолики подождут, а крестики - когда-нибудь... Итак, у меня остается две тысячи восемьсот... (Он взял одну из пачек, пересчитал и сунул в боковой карман.) Скажем - это сегодняшний вечер... Завтра я уплачиваю самые позорные долги... А что - дальше?

Он продолжал хождение по вытертому ковру... Нищета этой гостиничной комнаты, безнадежность завтрашнего дня, непомерная усталость - ощутились им именно сейчас, когда он держал в руках деньги... Он вдруг почувствовал, что - погиб, что он давно уже погиб... Все растрачено, прожито, развеяно по ветру... И сил жить, бороться не было... Служить - на гроши, - нет!.. Жениться на богатой, - бред, бред!.. Словом, он почувствовал с необычайной ясностью, что если сейчас же не закрутится в чертовом вихре, не забудется, - то неизбежен единственный выход: он тут под руками...

Еще раз Сивачев просмотрел список долгов... Вырвал страничку с ноликами, черточками и крестиками, скомкал, швырнул, сунул все деньги - все тридцать пять тысяч - в карман, надвинул на глаза бобровую шапку: "А, черт, все равно!.." - и быстро вышел из номера.

Мрачно шумели оголенные деревья на островах, куда мчал его лихач. На Крестовском швейцар кинулся высаживать. Сивачев вошел в теплый, устланный красным бобриком вестибюль, где пылал камин. Привычный запах кабака вздернул его нервы. У огня стояла рыжая великолепная женщина в собольем палантине. Из-под огромной шляпы с перьями глядели на Сивачева расширенные зрачки темных тяжелых глаз. Со смехом он взял красивую руку женщины 'и поднес к губам:

- Вы здесь одна?

- Да...

- Проведем вечер вместе?..

Под собольим мехом ее розовое плечо приподнялось и опустилось. Ало накрашенные губы словно нехотя усмехнулись. Она освободила правую руку из-под меха и просунула ее под локоть Сивачева. Они вошли в зал.

- Здесь скучно... Может быть, пройдемте в кабинет?

- Пройдемте...

- Я вас никогда раньше не встречал... Как вас зовут?

- Клара...

6

После полуночи лихач, с храпом выбрасывая ноги, уносил Сивачева и Клару по набережной. Нева вздулась, и черно-ледяные волны плескались совсем близко о гранитный парапет. Обхватив Клару, Сивачев наклонился к ее лицу, отвернутому от резкого ветра, вдыхал запах духов, меха и вина.

- Ну, что еще? - сказала Клара, прижимаясь к нему. - Ну, что?.. Сивачев прильнул к ее губам: они были нежные и теплые, - она запрокинулась, подняла руку. Шапку его сорвало ветром, она прикрыла ему голову муфтой.

- Довольно, - отрываясь, сказала Клара, - слушай: если у меня сидят, ты входи, все равно нам не помешают...

- Я люблю тебя...

- Ну, уж в это-то я не верю...

- Молчи, молчи, ты все равно ничего не поймешь... Эта ночь моя, эта ночь наша...

В доме на Кирочной окна были освещены. Клара опять зашептала: "У мужа гости, ты заходи, мы всех спровадим". В темном подъезде она скользнула поцелуем по губам Сивачева. Он взошел за ней, как в чаду, ничего не видя.

В столовой, пыхая дымом, Чертаев и полковник Пупко пили коньяк и ликеры; Пупко крутил бакенбарды, разноцветный нос его сиял; увидев Сивачева и Клару, он опустил брови и запел басом: "Он ей сказал: клянусь я вам, я жизнь и шпагу - все отдам для поцелуя". Чертаев, поведя усами, отошел к буфету и достойно поклонился. Сивачев едва ответил на приветствие. Клара сердито топнула ногой: "Опять напились, убирайтесь отсюда, пьяницы!" Она растопырила пальцы, как маленькая, и шепотом Сивачеву: