Алексей Штейн - Ландскнехт. Часть вторая

• Название: Ландскнехт. Часть вторая
• Автор: Алексей Штейн
• Издательство: СИ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2015

Ландскнехт. Фанфик на произведение Андрея Круза «Рейтар»

---

Но случилось чудо — начальство подумало за нас. Первыми появились драгуны, тащившие сумки с патронами. Потом — саперы. Они поступали просто — ставили лестницы к цоколю вдоль дороги, а по ним взбирались наши штурмовики, и ползли выше, к амбразурам, не обращая внимания на наши пули, свистевшие над ними. А дальше — эти парни, словно бессмертные, работали как на учениях. Один, махнув нам, чтобы прекратили огонь, одним прыжком доскакивал до амбразуры, и начинал опустошать в нее барабан своего устрашающего револьвера. Второй, подскочив поближе, по окончании стрельбы бросал внутрь что‑то, похоже, склянку с горючей смесью, после чего внутрь летели гранаты — обычные и дымовые. В это время саперы подтаскивали мешок с песком, и сразу после взрывов гранат, а пару раз успев и до них — затыкали амбразуру. После чего штурмовики скатывались вниз, а саперы еще некоторое время оставались, забрасывая поверх мешка камни покрупнее. Быстро и слаженно эти ребята заклепали почти все амбразуры, кроме нескольких, расположенных уж слишком неудобно. Но и перед ними сложили бруствер из мешков и камней, так что из винтовки с тех амбразур нас тоже не достать. Потери — минимальные. Один штурмовик таки словил пулю в спину с противоположной стороны, и так и остался висеть на камнях, еще двое чего‑то намудрили с гранатами, или внутри что‑то сделали — в общем, рвануло неудачно, свалились вниз, и один уже не встал. Впрочем, саперы все равно заклепали амбразуру. Самим саперам досталось под финал уже — откуда‑то сверху полетели гранаты — нескольких поранило.

А мы тоже уже не сидим без дела. Понаблюдали было этот цирк Дю — Солей в милитаристком колорите — как тут прибегает Кане, начинает орать, и понеслось. Внаглую, не руками как‑нибудь, а прямо четверкой лошадей — притаскивают дальнобойную пушку — ох, серьезная она вблизи, зараза, даже как‑то помощнее советской трехдюймовки, той что тридцатого года. Отцепив передок, едва разворачиваем ее в узком канале дороги — только — только места хватило — длиннющая! Лошадок в тыл, дальше руками — ну и началось… Вот уж теперь амбразуры щелкают как орешки — и снаряд тут такой, что в большинстве случаев доктор, то есть саперы — акробаты, уже не нужны — с концами. Грохает внутри смачно, и, похоже, обваливает частично. Но и мы не спим, помогаем, прикрываем — тут и миномет подтянулся, дымом забросал, и выкатываемся мы в следующий поворот. Гасят пушкари и тут амбразуры продольные, и тут приказ — останавливаемся. Саперы дочищают амбразуры, и начинают строить поперек дороги баррикаду, пушку мы помогаем откатить назад, там ее уже ждут лошадки — ну, правильно, таким орудием рисковать нельзя. С тыла навстречу пушкарям бегут штурмовики — вчерашнее подкрепление — до того их почему‑то в резерве держали.

Выдохнуть мы не успеваем. Кане орет, чтоб все слышали, благо все скучились на повороте дороги, тесновато даже, про миномет и думать не хочется…

— Так, воины! Не расслабляйтесь! Драгунам — держать на прицеле гребень — сейчас пехота их полезет, сверху в нас стрелять и гранаты кидать! На пушки не рассчитывайте особо, они помогут, но в меру! А остальные — вперед, на склоны — и на штурм! Выкурим валашцев из их нор!

— Штурмовики, вперед! — подхватывает его призыв лейтенант Фаренг — Поджарим их, братцы! Смерть врагам!

Глава 9

Поначалу я, как, пожалуй, вскарабкался по лестнице на склон, так и опять в некое умственное оцепенение впал. Как при атаке на укрепление давеча. Словно в тумане, тут помню, тут не помню. Вот наверх карабкался — помню. Еще подумал, обратно, как же погано в горах бегать — не поймешь, то ли под ноги смотреть чтоб не переломаться нафиг, то ли вверх где враги, чтоб стрельнуть успеть. Как выбрались на гребень — не помню, вроде гранаты кто‑то кидал — то ли в нас, то ли наши. Потом, конечно, в спину нас с того края сыпать стали, но тут уж помню артиллерия ювелирно сработала — повесили над ними шрапнели, миномет туда отправил парочку — и все, как не было.

А вот дальше провал какой‑то, только потом помню — мы в свежеотбитой траншее, в камне вырубленной, под ногами валяется кто‑то в сером, и на нем стоять, жало высовывать на посмотреть удобно, хотя и не рекомендуется долго светить мордой — только что шмякнуло противно, и один любопытный с пробитой башкой отвалился и сполз по задней стенке окопа. Но высовываться приходится — иначе провороним атаку, или еще чего. Тут штурмовики бегут и с ними эти парни — огнеметчики. В черных кожаных плащах, в масках типа противогазных, тащат баллоны здоровенные, похожи на сварочные — кислородные, разве покороче. Револьвер на поясе небольшой видать, ножик, а больше оружия и нету, кажется.

Следующим куском память выдает — с вражьей стороны жирный, густой дым валит из одного каземата, стрельба, а в траншею к нам вваливается, с воем диким, огнеметчик. В пламени весь, горит, как танкист, пожалуй, а то и пострашнее. Кататься начинает, а мы стоим, оцепенев, что делать не понимаем. Потом, не сговариваясь, кинулись тушить его плащ — палатками, да чем попало, чуть друг — друга штыками не покололи, сразу не догадались винтовки бросить. Я уж подумал, что хрена мы потушим огнесмесь — а явно же она на нем горит, ожидал, что там что‑то вроде Ка — Эс нашего. Однако, нет, забили тряпками, потушили.

— Снимииии! — воет огнеметчик, перчатки снять пытается.

Варс тут откуда‑то, нас растолкал, и ну сдирать с огнеметчика его спецодежду, ну мы как могли, тут же впряглись помогать, ну или, по крайней мере, не мешать. Я, конечно, как‑то внутренне ожидал совсем нехорошего — как все эти смеси прожигают тело до костей видал. Даже подумалось, что гуманнее может быть будет добить беднягу. Однако ж, не так страшен чорт, как его бабушка. Сорвали мы с него, значит кожан — я думал лохмотья — ан нет. Целый. И под ним — все цело. Вот только руки и морда, да шея — что из‑под обмундирования видать — аж ярко — розового цвета, мне напомнил этот цвет мыло 'Земляничное', из пионерлагеря. И опухает, отекает все это на глазах — руки раздулись, на морде глаза как у монгола стали, губы как у негра…

— Пуля… в баллон… я только начал жечь, а тут пуля… — А Варс ему льет с чьей‑то фляжки воду на лицо и на руки, потом и пить дал…

Потом, вроде бы, как увели его — сам пошел, только слепой уже — глаза отеком закрыло начисто, тут прибегает злющий, как тысяча демонов лейтенант Фаренг — и гонит нас всех в атаку — а вот так просто — вперед и взять штурмом… Револьвером машет а в глазах прямо написано, что если кто не пойдет — то пристрелит, и все тут.

Ну, а дальше у меня вдруг это все помутнение и кино отрывками заканчивается. И то сказать, не вдруг. Как мне из спины впереди бегущего штрафника в морду кровищей плекает, да под ухом что‑то с шипением пролетает — тут в память‑то я и прихожу значит, насовсем. И сразу как‑то так жить захотелось, навроде того, как, я думаю, щенку хочется, когда его детишки топить несут. Ясность в мозгах образовалось, вместе с легкостью в теле. В полсекунды как‑то ухитряюсь панораму вокруг усвоить — лупят по нас на все деньги, а впереди еще бежать и бежать. Ну, не буду врать, что спотыкаюсь — нет, просто падаю на землю. Чтоб в меня не попали. И не убили. Падаю, и к земле… то тоже сказать — к земле! — к камню поганому, ни тебе ямку вырыть ни за бугорок откатиться — прижимаюсь. И в голову лезет всякая божественная матерщина, мол, Господи, Мать твою, богородицу, разэдакую Деву Марию, со всей ее родней, и с твоими бляцкими Апостолами, в три хера да через пень! Если ты есть, Господи, то сделай так, чтоб меня не убили, а то очень мне обидно, и жить хочется! Господи, ну что тебе, суке такой стоит?! Один же хрен, что я, мелочь — не все ли равно — убьют или нет? Ну так сделай же, чтоб не убили, Господи, Христом — Богом тебя молю, падла, слышишь?!

И самое то что стыдно и обидно — вот ведь, память то не пропадает, все я это помню и понимаю, а сделать ничего не могу. Вроде даже эдак трясет меня немного, несильно, но я‑то чувствую. И пот липкий по морде… Не, погоди. Не пот. Это ж юшка с того неудачливого, что впереди меня бежал… Да, дед не зря шутил, что в атаку как выскакивать с окопов — всякий норовил поскользнуться… Стираю ладонью с морды кровищу — и словно выключатель кто повертает — успокаиваюсь, как не было ничего. Ну, только стыдно, что всяческий опиум для народа в башку полез, но ладно. Никто не видел, кроме меня — значит, и не было — а с собой я договорюсь.

Однако, вопрос встал — что дальше‑то? Озираюсь — эге. Это, выходит, я прилично пробежал. До наших‑то чуть не вдовое дальше, чем до ихних. А атака, как и следовало ожидать, уже все. Захлебнулась. Отчасти — кровищей собственной. Кто назад убежал, кто убитый, кто раненный лежит. А кто как я, притворился, и выжидает. И таких немало, я так думаю. Только радости‑то мало — мы как на ладони в общем‑то тут. И самое паршивое начинается через некоторое время, когда наши начинают отползать в окопы. И понеслось — выстрел, крик долгий, и ведь даже не добивают, гады. Один минут пять орал.