Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том седьмой. Храм согласия

• Название: Собрание сочинений в десяти томах. Том седьмой. Храм согласия
• Автор: Вацлав Михальский
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906709-17-2, 978-5-906709-10-3

На страницах романа Вацлава Михальского «Храм Согласия» (ранее вышли – «Весна в Карфагене», «Одинокому везде пустыня», «Для радости нужны двое») продолжается повествование о судьбах главных героинь романа – Марии и Александры, дочерей адмирала Российского Императорского флота, в которых соединились пути России и Туниса, русских, арабов, французов. В романе «Храм Согласия» есть и новизна материала, и сильная интрига, и живые, яркие характеры, и описание неизвестных широкой публике исторических событий XX века.

---

– Большого количества тяжелых танков у Роммеля нет, а то, что видят с высоты ваши пилоты, – муляжи из папье-маше.

– То есть как?

– Да, это муляжи танков, сделанные из папье-маше камуфляжной раскраски и нацепленные на грузовички-фольксвагены. В ливийской пустыне я столкнулась с колонной таких «тяжелых» танков и сразу услышала, что работают не танковые двигатели. Вернее, были в этой колонне и настоящие танки, но всего несколько штук. В свое время я служила на танковом заводе «Рено» инженером по наладке двигателей, меня там звали «слухачкой». Я на слух могу не то что отличить танковый двигатель от автомобильного, но и определить модель танка, степень износа его двигателя и многое другое, специфическое. Немецкую колонну на марше я слышала своими ушами. А когда мы вернулись из ливийской пустыни, один мой человек принес вот эти небольшие фрагменты муляжей – они перед вами. В прошлом году немцы привезли к нам много больших плоских ящиков, как понятно мне теперь, с панелями из папье-маше, а потом приплыли и фольксвагены. Всё сходится. Так что бейте их смело. Колонны тяжелых танков – всего лишь психические атаки, специально рассчитанные на вашу разведку с воздуха.

– Так просто?!

– Известное дело – все гениальное просто. А Роммель хорош, у него мужественное лицо и умные, пытливые глаза.

– Вы его видели?!

– В упор. Правда, в тот момент я плохо соображала. Наш караван хотели расстрелять из крупнокалиберных пулеметов. Роммель помиловал.

– То, что вы рассказали о фальшивых танках, дорогая графиня, слишком похоже на цирк… – Капитан Джордж Майкл Александр Уэрнер был настолько обескуражен, что не смотрел в глаза собеседнице.

– Я понимаю ваши чувства, – сказала Мария Александровна как можно мягче и даже ласково дотронулась пальцами до его плеча в погонах французского лейтенанта. – Я все понимаю, но все правда. Да, он работает с вами, как иллюзионист в цирке, тут вы правы, и лучше не скажешь. Я понимаю, как это оскорбительно для чести британской армии, но это так. И фальшивые танки – не единственный фокус, который он с вами проделывает. Например, днем Роммель гоняет на запад, в Триполи, автоколонны с трофейной техникой, изображает подготовку к эвакуации, ночью эти же машины возвращаются в Триполи с боеприпасами, подкреплением и горючим, а на следующий день опять идут в Триполи с трофеями. Ваши самолеты засекают то, что происходит в пустыне днем, и не видят того, что делается ночью. Ночью автомобили идут без света, но связанные друг с другом тросами, чтобы не сбиться в пути, а всю колонну сопровождают местные проводники, которые знают дорогу до мельчайших подробностей. Вашим можно было бы сообразить, что не захватывал у них Роммель такого количества трофеев, чтобы возить их каждый день, но они слишком хотят, чтобы Роммель сбежал, и верят только тому, во что хотят верить. А еще Роммель беспрерывно перемещает свой небольшой артиллерийский парк, и вам кажется, что пушек у него в пять раз больше, чем есть на самом деле. Кроме того, Роммель проделывает такой трюк: привязывает к легким итальянским танкам вырванные с корнем кусты и деревья, и когда их волокут по пустыне, то поднимается такая туча песка и пыли, что вам кажется – идет громада. Вот, собственно, и все, если не считать полководческий гений Роммеля, его невероятные упорство и мужество, которые передаются солдатам, знающим, что генерал разделяет все их тяготы, что он не командует из Триполи, как ваш Окинлек из Каира, а всегда рядом, всегда на боевых позициях – и в хамсин, и в сирокко, и днем, и ночью. И еще их сила в том, что, как говорят немцы, «man muss» – «должны». А больше никаких секретов.

После долгой паузы Джордж Майкл Александр Уэрнер неуверенно произнес:

– Я доложу. Это правдоподобно, если…

– Нет! – резко оборвала его Мария Александровна. – Это не правдоподобно, но это так и больше никак. Докладывайте! Без сомнений. И пусть ваши не удирают от немцев – у вас значительное превосходство и в технике, и в живой силе. Я сделала обширный анализ косвенных сведений, и, по моим данным, у Роммеля на сегодняшний день около полутора сотен немецких танков и чуть больше сотни итальянских. И самолетов гораздо меньше, и пушек[17]. Роммель – блистательный игрок, но объективно гораздо слабее вас и по людским резервам, и по технической оснащенности. Я понимаю дело так: главное – он переигрывает вас психологически. Вам хочется, чтобы он бежал из Триполи, и вы принимаете блеф за правду. Вашим начальникам не хочется признавать, что Роммель – выдающийся полководец, и они с удовольствием верят в колонны его тяжелых танков.

– Наверное, вы правы, графиня. У меня есть начальство, и я доложу ему вашу точку зрения и ваши открытия. Но у моего начальства есть его начальство – и так вверх по цепочке до самого Черчилля.

– Составьте официальное письменное донесение, – посоветовала Мария Александровна, – письменное труднее замять. Можете прямо сослаться на меня как на источник информации.

– Но это может быть опасно для вас! – с удивлением взглянул на Марию Александровну английский разведчик. – Очень опасно… Война есть война.

– Ничего страшного! – ободряюще улыбнулась ему Мария Александровна. – Это и моя война. Действуйте.

– Попробую, – без энтузиазма согласился гость. – Никто не любит чувствовать себя в дураках, а мы, англичане, особенно…

XIII

На второй или на третий день после того, как Мария Александровна встретилась на своей вилле с доктором Франсуа и правнуком Пушкина, ее муж Антуан опять улетел с губернатором в Виши. В тот же вечер на виллу прикатила Николь.

– Ты знаешь, чего я явилась? – резко спросила она с порога.

– Пока не знаю, – обнимая гостью, дружелюбно отвечала Мария. – Снимай пальто. Сейчас я велю затопить камин, и мы посидим у живого огня.

– Выпьем, – проходя не раздеваясь в гостиную, сказала Николь. – А лучше напьемся! И не зови никого, все сделаем сами, – швырнув пальто на диван, добавила она. – Неси вино, штопор, бокалы, а я разожгу камин. Шофера я отпустила, останусь у тебя до завтра, мне тошно одной…

Растопка всегда была приготовлена заранее. Мария любила сидеть у камина с Фунтиком на коленях и думать о чем придется.

Скоро они устроились в уютных креслах у живого огня и молча пили красное вино провинции Медок. Мария ни о чем не расспрашивала, Николь ничего не рассказывала. Медленно, маленькими глотками гостья пила из высокого бокала красное вино и сосредоточенно смотрела на языки пламени, обнимающие яблоневые сучья и ветки. Мария давно знала, что дрова из фруктовых деревьев для камина самые лучшие – от них идет такой дымок, такой аромат, что сердце радуется. Яблоневыми и сливовыми сучьями и ветками топили камин у них дома, в Николаеве, и здесь, в Тунизии, Мария велела заготавливать для камина старые выкорчеванные фруктовые деревья и ветки, которые обрезали в садах каждую осень, чтобы деревья лучше плодоносили.

– Все сгорает, – наконец отрешенно обронила Николь, – все сгорит к чертовой матери и пойдет прахом! Представляешь, он хочет забрать его к себе! Наверное, сейчас и вызвал для этого… Наконец-то мой Шарль может стать военным министром. Какая насмешка! В Париже гуляют немцы, а мы будем сидеть в паршивом Виши?! Мы столько мечтали… Столько лет он верно служил Петену… Шарль говорил ему в самом начале войны: надо драться с бошами до последнего, у нас осталась авиация, в сохранности флот, есть войска, есть территория – вся Северная Африка, вся Центральная… Я не знаю, что делать, Мари, я ничего не знаю…

– А Шарль?

– Он готов подать в отставку.

– Но Петен может ее не принять, и что тогда?

– Тогда – не знаю… Налей!

Мария налила вина в опустевший бокал Николь и пополнила свой. Подошел Фунтик и уселся на залитом отблесками огня гранитном полу. Он расположился у камина с таким важным видом, как будто был лицом если и не с решающим, то, как минимум, с совещательным голосом.

– Ну что, собака, – обратилась к нему Николь, – может быть, ты знаешь?

Фунтик приветливо вильнул белой кисточкой на хвосте. Но голоса не подал.

– Мари, ты в курсе? Некоторые губернаторы признали де Голля сразу[18], а мой все колеблется, говорит: «Я не могу предать маршала». А если этот маршал сбрендил? Я так и сказала Шарлю: «А если он сбрендил?» А он все равно: «Не могу, я присягал». «Дурень, – говорю, – ты присягал Франции, а не старикашке…» Все без толку. Вот теперь полетел для разговора с Петеном.

– М-да, – произнесла Мария. – Я не знаю, спасет ли де Голль Францию, но он делает все, что может, а мы…

– А мы предатели! Как ни крути, а мы все равно останемся в дураках навечно. Ты знаешь, что Петен приговорил де Голля к смертной казни?

– Знаю. Это еще одна его ошибка, грубейшая.

– Налей, – подставила опустевший бокал Николь, – и пей сама. Не можешь же ты, трезвая, беседовать с пьяной дурой? Пей!

– С удовольствием!