Дарья Кузнецова - XXI век не той эры (СИ)

• Название: XXI век не той эры (СИ)
• Автор: Дарья Кузнецова
• Издательство: СамИздат
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015

Попаданцы бывают разными. Некоторые действительно попадают в сказки. А некоторые… В этом мире и этом времени идёт война. Война тяжёлая, война на уничтожение. Война, в которой человечество должно было погибнуть, но — выжило назло всем вероятностям. Бесспорно, тяжёлой ценой. Вся огромная Империя Терра живёт ради одной цели — ради войны и победы в ней. Все ценности, все реалии жизни подчинены этой цели. Кому в этом мире нужна даже очень хорошая переводчица-синхронистка? Никому. А, учитывая обстоятельства её появления, может быть, даже опасна. Но отчаиваться и опускать руки — тоже не вариант. Даже если от тебя совсем ничего не зависит, ты можешь постараться сделать хоть что-то. Например, остаться собой и не потерять веру в лучшее.

---

Посадка странным образом оказалась удобной и очень надёжной: можно было вообще ничего не уметь и не делать, в нужный момент Ульвар приподнимался со мной вместе. Хотя и весьма интимной, наталкивающей на исключительно неприличные мысли; хорошо, что данного конкретного мужчину я уже давно перестала стесняться, а то получить удовольствие от прогулки было бы трудно.

Сын Тора направил коня к лесу. Кажется, кругом по импровизированному манежу он ограничиваться не собирался, что не могло не радовать.

— Ульвар, а можно я тебя кое о чём спрошу? — приободрённая довольно неожиданным поведением норманна, рискнула попытать счастья я.

— Ну, попробуй, — хмыкнул он у меня над головой.

— Я никак не могу отделаться от ощущения, что всё это очень странно. Ну, вот это, — я широко повела рукой. — В свете слов о давней и непрекращающейся войне я ожидала более мрачной картины. А здесь всё так уютно и спокойно; да и лошадь вот. Не очень вяжется с глобальными проблемами…

Ульвар шумно фыркнул, очень похоже на собственного коня.

— А что ты кроме этого места видела? Оля, я, вообще-то, ярл. Или, как это называется на твоём языке, князь. Не надо по мне и моим условиям жизни судить обо всём мире. Я могу позволить себе хоть коня, хоть слона, хоть дворец до небес. Впрочем, если ты желаешь посмотреть, как живёт наш мир…

— Воздержусь, — тут же трусливо пошла на попятный я. Про себя отметив ещё одну странность: сын Тора назвал меня по имени, более того, короткой формой. Прозвучало это у него удивительно естественно, и неожиданно очень меня согрело.

— Не надо так пугаться, — вдруг спокойно возразил он. — Голода и нищеты в Империи ты не увидишь, не путай это время со своим. Тяжёлую работу — может быть, но всё-таки не на Терре. Здесь почти нет добывающих комплексов, для этого у Империи есть колонии. Да и полезных ископаемых здесь мало; Терра — мозг Империи. Здесь военные и гражданские учебные заведения, военные, проектные и исследовательские организации, на Луне и орбите есть несколько верфей, которые специализируются на тяжёлых боевых кораблях. Маленькие местные предприятия прочих профилей тоже есть, но они работают исключительно на нужды планеты.

— Вот как? Спасибо за разъяснения, — вздохнула я. Хоть что-то в этом мире стало немного понятней! — А мы сегодня не поедем за этой, как её… кацалиоцлей?

— Успеется, — недовольно отмахнулся сын Тора. И я предпочла замолчать, чтобы не портить ему настроение. И так, похоже, его лимит разговорчивости исчерпан на весь день вперёд.

К тому же, — не иначе, для разнообразия, — сейчас молчание меня тоже не тяготило. Можно было полностью отдаться приятным ощущениям и созерцанию.

Здесь было очень красиво. Редкий хвойник, покрытые мхом серые камни, глубокая подушка из этого самого мха под конскими ногами. Пахло морем, хвоей и грибами.

Каждый неторопливый шаг коня отдавался во всём теле. Пользуясь возможностью получить максимальное удовольствие от прогулки, я расслабленно откинулась на грудь мужчины. И это тоже было невероятно приятно: ощущать, как под кожей при каждом движении перекатываются мощные мускулы, как громко и сильно стучит где-то под моими лопатками огромное сердце, разгоняя по могучему телу кровь.

В общем, когда мы выехали на открытое всем ветрам место, откуда открывался великолепный вид на фьорд, в который с противоположного обманчиво близкого берега обрывался широкий белоснежный водопад, я уже почти знала, что такое нирвана.

Вытряхнула меня из этого расслабленного созерцательно-осязательного наслаждения жизнью внезапная остановка и явное намерение мужчины спешиться.

— Что случилось? — озадаченно уточнила я, когда легко спрыгнувший на землю Ульвар уже привычным образом потянул меня за подмышки.

— Ничего, — пожал плечами он, ставя меня на ноги. — Хочется размять ноги. Мне нравится это место. Нравилось, раньше, — подумав, добавил он, отпуская меня и озираясь. Набросил лошадиный повод на ветку корявой сосенки, подошёл почти к самому краю обрыва и невозмутимо уселся на крупный валун, широко расставив ноги и упёршись в них локтями для устойчивости. И замер. И всё это с таким видом, будто подобную процедуру он проделывает всю свою жизнь каждый день по несколько раз.

Я некоторое время в ступоре стояла на месте, пытаясь сообразить, а что вообще происходит? Потом плюнула на это бесполезное занятие, — тяжело мне понять этого хмурого полубога, что есть — то есть, — и решила подойти поближе. К высоте я всегда относилась не то чтобы со страхом, но с настороженностью. Особенно вот такой неустойчивой, с обманчивым мхом под ногами и серыми растрескавшимися камнями. Будем надеяться, меня сюда привезли не с целью торжественного сброса со скалы в жертву морскому богу (сложно, да, через столько времени постоянного ожидания катастрофы поверить, что никто не собирается меня убивать), и сын Тора в случае чего поймает за шкирку. Или вот хотя бы за косу.

Так что я, преисполненная решимости, тихонько приблизилась и встала рядом, любуясь действительно восхитительным пейзажем. Не глядя в мою сторону, Ульвар протянул руку, сгрёб меня в охапку и невозмутимо угнездил на своей коленке. Я даже не пискнула; кажется, начала привыкать к его стремительным внезапным движениям.

Правда, теперь я уже, обняв мужчину за шею, смотрела не на пейзаж, а на портрет, внимательно разглядывая строгий профиль норманна. На фоне окружающих скал он смотрелся гораздо лучше, чем в любых других декорациях, а ярко-голубые глаза повторяли своим цветом высокое северное небо. И было сейчас в этих глазах очень непривычное выражение какой-то… умиротворённости, что ли?

Я придвинулась чуть ближе к мужчине по его собственной ноге, прижавшись вплотную, обняла крепче, мечтая стать неотъемлемой частью этого его нехарактерного и неожиданного спокойствия. Уткнулась носом в шею, с наслаждением втягивая запах, и совершенно растерялась: от этого простого безобидного действия меня накрыло волной такого желания, что стало почти больно.

От мужчины умопомрачительно пахло. То есть, умом я понимала, что этот запах не должен казаться приятным; пахло отнюдь не розами, и даже не естественным запахом его кожи, а откровенно потом, человеческим и конским вперемешку. Но почему-то именно от этого запаха у меня в голове замкнулись какие-то древние закисшие контакты, прошёл совершенно ясный и чёткий сигнал, что вот именно так должен пахнуть мой мужчина, — воин, защитник и вообще лучший с точки зрения генов партнёр, — и гормоны взбурлили.

Крышу мне снесло не до конца, и при большом желании я вполне могла взять себя в руки. Например, если бы кто-то пожелал нас отвлечь, или ситуация была бы совсем уж неподходящая, но дикая природа меня совсем не смущала (кстати, а куда у них комары все подевались? Ни одного не видела за время жизни в этих местах!). И я, наверное, первый раз в наших уже довольно долгих отношениях проявила инициативу. Нельзя сказать, что я была робкой или стеснительной; просто обычно мне на подобное не оставляли времени.

Осторожно отвлекая мужчину от созерцания, я запустила руку в вырез его рубашки, расстёгивая её (так и не поняла, на каком принципе работала эта застёжка; не то липучка, не то магниты, не то что-то совсем уж альтернативное). Потом, не встретив возражений и оттого осмелев, присоединила вторую руку к первой и, с удовольствием проводя ладонями по груди и плечам, спустила с них рубашку. И принялась неторопливо, вдумчиво покрывать поцелуями открывшиеся взгляду просторы, губами и языком пробуя солоноватый вкус, вбирая в себя такой потрясающий запах его кожи.

Не иначе, для разнообразия, мужчина решил в этот раз полностью передать инициативу в мои руки. И совершенно не возражал, когда я опустилась перед ним на колени, и недвусмысленно потянула вниз край штанов. А я… в конце концов, если я не решаюсь, и никогда не решусь высказать вслух всё, что я чувствую к этому человеку, почему нельзя просто сделать ему приятно?

И себе заодно. Потому что испытывать удовольствие — это, конечно, очень здорово; но дарить его любимому мужчине ничуть не менее приятное ощущение. А уж как приятно было слушать его прерывающееся дыхание! Наблюдать, как одна ладонь судорожно стискивает мою косу, а вторая — его собственное колено, и понимать, что всё это — проявление заботы; он явно боялся забыться и, не рассчитав силу, сжать меня гораздо сильнее, чем это могло выдержать моё здоровье.

Когда короткие судороги наслаждения перестали волнами пробегать по его телу, Ульвар осторожно потянул всё ещё сидящую на земле между его разведённых коленей меня за плечо вверх. Опять усадил к себе на ногу, обнял одной рукой, а второй обхватил моё лицо. Некоторое время очень пристально меня разглядывал с непонятным выражением в глазах. Настолько долго и внимательно, что я уже начала нервничать: а не сделала ли я со своими порывами чего-нибудь такого, что в этом мире кажется плохим, неправильным или означающим что-нибудь странное?