Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

• Название: «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1
• Автор: Александр Мартынов
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-86793-342-3; 5-86793-344-х

В воспоминаниях начальников Московского охранного отделения П.П. Заварзина и А.П. Мартынова, начальника Петербургского охранного отделения А.В. Герасимова и директора Департамента полиции А.Т. Васильева подробно описана «кухня» российского политического сыска конца XIX — начала XX веков, даны характеристики его ключевых фигур (С.В. Зубатов, Е.П. Медников, М.И. Трусевич, С.П. Белецкий и др.), рассказано об убийствах Плеве, Сипягина, Столыпина, Распутина, о нашумевших делах Гапона, Азефа и др.

Все представленные в сборнике мемуары (за исключением книги Герасимова) впервые публикуются в России, а книга Васильева вообще впервые выходит на русском языке.

В аннотированном именном указателе справки о жандармах подготовлены на основе служебной документации жандармского корпуса.

---

Всё это Померанцев преподносил мне с усмешкой, говорившей, что он, начальник управления, положительно не знает, что ему делать в дальнейшем с дознанием по делу о ликвидированной мною типографии.

Сначала я не понимал всей мерзкой затеи полковника, считая, что он просто стремится упрекнуть меня в слабой постановке розыска в охранном отделении и что я по неопытности сам давал ему в руки оружие против себя, откровенно делясь с ним на первых порах моими сомнениями в розыскных силах охранного отделения, которые я нашёл по приезде в Саратов.

Однако скоро я понял, что Померанцев не ограничивается только «уязвлением» меня. Беседуя как-то с прокурором судебной палаты, а потом и с губернатором, я стал замечать в их вопросах следы влияния полковника Померанцева. Мне показалось, что в них появилась тень сомнения в правильности моих действий.

Я откровенно рассказал обоим всю историю розыска, приведшего к аресту типографии. Губернатор, начавший к тому времени чувствовать доверие ко мне вообще, объяснил мне, что Померанцев ясно дал понять ему, что «тайная типография» организована, по его мнению, охранным отделением, и он, как начальник губернского жандармского управления, находится в нерешительности, не зная, как направить дело в дальнейшем.

Нужно ли описывать возмущение, поднявшееся во мне при обнаружении мерзкой затеи Померанцева. Стараясь сдержать обуревавшее меня негодование, я пытался представить всю нелепость предположений полковника Померанцева. Я доказывал губернатору, что, будь я в то время более осведомлён о внутреннем положении местной организации Партии социалистов-революционеров и о том, что проделывается в стенах дачи, я, конечно, не производил бы самой ликвидации, очевидно несколько преждевременной. Я допускал, что произведённая ликвидация вспугнула революционную организацию, поставившую эту типографию, и возможно, что заготовленный пакет прокламаций был ею уничтожен. Можно было предполагать, что саратовский комитет Партии социалистов-революционеров, узнав о ликвидации типографии, был вправе думать, что местному охранному отделению известно не только существование типографии, но и многое другое, касающееся самой организации. Короче говоря, революционный комитет должен был понимать, что если охранное отделение «донюхалось» до его типографии, то уже наверное «всё знает» и о самом комитете. При таком положении возможность уничтожения пачки вынесенных ранее из типографии прокламаций была вполне логичной. В порядке той же логики я, насколько возможно спокойно, пытался доказать губернатору, что если бы я сам «провокационным» способом создал эту подпольную типографию, то уж тогда-то я бы знал, когда нужно выбрать время для более успешной ликвидации.

Но Померанцев не остановился на этой клевете. В продолжение всей своей дальнейшей службы в Саратове он старался так или иначе подорвать мой авторитет и запутать так наши отношения, что только перевод его в Одессу в апреле 1907 года разрешил вопрос наших взаимоотношений до известной степени в мою пользу.

На отозвании Померанцева из Саратова настоял директор Департамента полиции, но и тут, как всегда, вступился за свои прерогативы штаб Отдельного корпуса жандармов и перевёл его на должность начальника одесского жандармского управления. Надо знать, что розыск по городу Одессе был выделен из ведения начальника Херсонского губернского жандармского управления, и в Одессе возникло самостоятельное жандармское управление, ведавшее политическим розыском. Такое распределение жандармских сил в Херсонской губернии было оформлено ещё до создания провинциальных охранных отделений, и, таким образом, полковнику Померанцеву предоставлена была возможность самому организовывать и вести политический розыск, без всякой конкуренции или помехи со стороны охранного отделения.

Всё это дело было весьма характерно как прекрасно выявляющее противоречия раздвоенной власти. Департамент полиции, в лице своего директора, в течение ряда месяцев убедился в том, что начальник губернского жандармского управления не только не старается сглаживать шероховатости в новоналаживаемой системе политического розыска, но и всяческими способами стремится затормозить его, и вот наконец решает, что нет иных мер, как удаление такого начальника управления с занимаемой им должности. Департамент полиции обращается к министру внутренних дел, который, согласившись с мнением директора, передаёт для исполнения всё дело командиру Отдельного корпуса жандармов, в распоряжении которого состоят чины Корпуса. Последний, после переговоров с начальником штаба Корпуса, которым обычно всегда бывал полковник Генерального штаба, очень далёкий подлинным интересам политического розыска, решает, что надо стать на сторону, противоположную «домогательствам» Департамента полиции, «разлагающего», по мнению этих руководителей Корпуса жандармов, дисциплину в рядах его. А потому, если уж совершенно неизбежно выполнить распоряжение министра внутренних дел как «шефа жандармов», надо его выполнить так, чтобы «насолить» Департаменту полиции. В результате штаб Отдельного корпуса жандармов производит ряд перемещений начальников губернских управлений, освобождает место начальника одного из этих управлений и на это место назначает «обиженного». Теперь этот «обиженный», признанный Департаментом полиции «неподходящим», будет сам вести политический розыск…

В дальнейшем судьба полковника Померанцева стала ещё более примечательной. Департамент полиции продолжал высказывать неудовольствие им и в его новой должности в Одессе, а тут, как нарочно, освободилась должность начальника Московского губернского жандармского управления, одна из самых лучших и завидных в Корпусе. У этого начальника в распоряжении розыск только по губернии. В то же время все революционные силы сосредоточены в Москве, где борьбу с ними ведёт Московское охранное отделение, несущее за это полную ответственность. В итоге у начальника жандармского управления спокойствие по службе. Кроме того, эта должность является исключением из общего правила ещё и в том отношении, что начальник Московского губернского жандармского управления может быть в чине генерал-лейтенанта. Завидная была должность! И вот на неё-то попадает «в порядке старшинства» один из старших в то время генерал-майоров — Померанцев!

В дальнейшем, при описании моей службы в должности начальника Московского охранного отделения, я расскажу, как мне пришлось снова увидеться с генералом Померанцевым и как это привело на этот раз к неожиданной отставке моего давнего недруга.

С делом полковника Померанцева я попал в первый раз на своеобразную «чёрную доску» штаба Корпуса. Не пройдут теперь ротмистру Мартынову никакие представления Департамента полиции о внеочередных наградах за «отличную» службу по розыску. Командир Отдельного корпуса жандармов (затем атаман Войска Донского), генерал-лейтенант барон Таубе, при представлении ему ротмистра Мартынова, начальника Саратовского охранного отделения, скажет ему впоследствии вместо приветствия: «Вы, ротмистр, может быть, по мнению Департамента полиции, лучший жандармский офицер, а по моему мнению, вы — худший! И вообще, в Корпусе — или вы, или я!»

Но всё это будет ещё впереди. Тогда же надо было иметь за собою губернатора и прокурора судебной палаты с их поистине громадной верой в мою добропорядочность, чтобы не попасть в гнусную ловушку. В отвратительном настроении, чувствуя всё время продолжающуюся против меня кампанию, я скрепя сердце продолжал свои официальные сношения с Померанцевым. Совершенно искренне считая это служебной обязанностью, я продолжал освещать ему в главных чертах то, что происходило и что делалось мне известным в сфере революционного подполья. С каждой неделей я приобретал новую агентуру и моё осведомление улучшалось, хотя на первых порах развивалось только в двух направлениях: в сторону деятельности местных большевиков и в сторону максималистов всякого рода. Осветить же сильной агентурой местных социалистов-революционеров мне всё ещё не удавалось.

Стараясь действовать так, чтобы со стороны полковника Померанцева не было нареканий на меня, что я не держу его в курсе событий, я регулярно, раза два в неделю, посещал его и в общих чертах осведомлял его обо всём главном. Я не раз замечал, как мой собеседник, видимо не доверяя своей памяти, делает какие-то заметки карандашиком. Вскоре я выяснил значение этих заметок. Оказалось, что немедленно после моих посещений полковник Померанцев направлялся к губернатору с докладом, главным образом состоявшим из сведений, только что переданных ему мной.

Раскрылось это случайно. Губернатор в разговоре со мной как-то спросил меня, известно ли мне о предполагаемом нападении на местный винный склад в Аткарске Саратовской губернии группой саратовских максималистов. Я ответил утвердительно, что за этой группой мною ведётся постоянное наблюдение. В свою очередь, я спросил губернатора, откуда именно ему известно об этой группе, ибо я только что собирался рассказать губернатору о ней и выработать совместно с ним план действий на тот предмет, если бы этой группе удалось выехать в Аткарск до ликвидации её в Саратове. Тут-то и выяснилась роль Померанцева, «забежавшего вперёд» и блеснувшего перед губернатором своей проницательностью и осведомлённостью, но «забывшего» сообщить, что все сведения об этом деле он только что получил от меня. Губернатор посмеялся, но с этого раза доверие его ко мне более не нарушалось. Я же переменил тактику: сначала доводил всё до сведения губернатора, а уже затем только сообщал о том Померанцеву.