Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

• Название: «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1
• Автор: Александр Мартынов
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-86793-342-3; 5-86793-344-х

В воспоминаниях начальников Московского охранного отделения П.П. Заварзина и А.П. Мартынова, начальника Петербургского охранного отделения А.В. Герасимова и директора Департамента полиции А.Т. Васильева подробно описана «кухня» российского политического сыска конца XIX — начала XX веков, даны характеристики его ключевых фигур (С.В. Зубатов, Е.П. Медников, М.И. Трусевич, С.П. Белецкий и др.), рассказано об убийствах Плеве, Сипягина, Столыпина, Распутина, о нашумевших делах Гапона, Азефа и др.

Все представленные в сборнике мемуары (за исключением книги Герасимова) впервые публикуются в России, а книга Васильева вообще впервые выходит на русском языке.

В аннотированном именном указателе справки о жандармах подготовлены на основе служебной документации жандармского корпуса.

---

Чтобы дать правильный ответ на вопрос, что представляло собою охранное отделение в Москве в то время, я должен разбить его на две части, т. е. дать оценку той секретной агентуре, которая находилась в то время в моём распоряжении, и тем чинам отделения, которые состояли в нём на службе.

Количественно число секретных сотрудников доходило примерно до ста человек. Конечно, сам начальник отделения не мог постоянно и регулярно видеться с таким количеством сотрудников. Просто не хватило бы времени. Да в этом и не было особой нужды. В распоряжении его состояло несколько жандармских офицеров, между которыми и было распределено руководство этими сотрудниками. Только наиболее серьёзная, важная, «центральная» по своему назначению агентура находилась в непосредственном ведении самого начальника. У каждого из жандармских офицеров, моих помощников по розыску, числилось примерно от восьми до десяти секретных сотрудников, причём эта агентура распределялась соответственно тем организациям, партиям или группам, которые она освещала.

Таким образом, секретные сотрудники, которые, скажем, освещали подпольную деятельность московской организации Партии социалистов-революционеров, находились в распоряжении и под руководством одного жандармского офицера; те сотрудники, которые освещали деятельность московских организаций социал-демократической рабочей партии, находились под руководством другого; освещавшие студенческие группы или вообще настроения в учебных заведениях Москвы находились в распоряжении третьего офицера и т. д.

Конечно, с моим вступлением в должность мне пришлось лично познакомиться, а в связи с ожидаемым Высочайшим приездом ознакомиться в спешном порядке, со всеми секретными сотрудниками. Если на каждое такое свидание с секретным сотрудником, происходившее на одной из пяти или шести имевшихся тогда конспиративных квартир, надо было потратить в среднем часа два времени, ясно, что я, при обременённости другими спешными делами, не мог провести это ознакомление раньше месяца. К тому же, многие из свиданий я должен был повторить, прежде чем окончательно передать сотрудника в непосредственное распоряжение кого-либо из подчинённых мне офицеров.

В 1912 году в связи с общим развалом подпольных революционных организаций в России более или менее энергично проявляла себя только московская организация социал-демократов. Других подпольных групп, собственно говоря, не было, не могло быть, а если они и были, то на бумаге, а не в жизни.

В связи с этим общим положением секретная агентура Московского охранного отделения того времени была наиболее сильной именно по освещению деятельности московских организаций эсдеков.

Я должен отметить, что ко времени моего вступления в должность начальника отделения оно обладало исключительно сильной и осведомлённой агентурой по освещению как местного большевистского подполья, так и тех меньшевиков, которые как-то и что-то старались организовать по кооперативному движению.

Впрочем, достаточно назвать имя известного Малиновского, по ремеслу слесаря, по званию члена Государственной думы и по скрытому положению — секретного сотрудника Московского охранного отделения, чтобы получить ясное представление о том, насколько полно освещалось не только одно московское большевистское подполье, но и большевистский центр с Лениным во главе (пребывавшим в то время в Австрии) и многие из провинциальных организаций партии.

Кроме Малиновского Московское охранное отделение имело ещё весьма осведомлённую агентуру, освещавшую московский центр этой же партии, и, таким образом, путём перекрёстного осведомления всегда могло быть в курсе всех начинаний большевистского подполья и имело возможность проверять данные одного сотрудника сведениями, исходившими от другого.

Благодаря этой осведомлённости Московское охранное отделение не только могло давать Департаменту полиции совершенно точные сведения о всех фазах деятельности большевистских организаций, но и путём своевременных ликвидаций их деятельности держать большевистское подполье в состоянии или полного распада, или беспрерывных, но всегда бесплодных усилий по налаживанию связей.

На одной из заграничных конференций большевиков с участием Ленина (примерно в 1914 году) была даже вынесена резолюция с порицанием бездеятельности, которую проявляло Московское областное бюро партии и которая была достигнута тем, что из двух или трёх членов этого бюро один был мой секретный сотрудник, действовавший, или, вернее, бездействовавший, по моим указаниям[158].

Конечно, не все мои секретные сотрудники были столь же ценны. Было много так называемой вспомогательной агентуры, которая часто, не будучи полезной в то относительно тихое время, тем не менее по своим революционным связям или по своей пронырливости могла оказаться в нужный момент полезной.

Вот эту-то оценку потенциальной возможности московской агентуры мне и предстояло разрешить при ознакомлении с сотрудниками. В способности произвести такую правильную оценку и лежит главная заслуга начальника политического розыска, равно как и в умении в нужный момент направить силы той или иной агентуры на освещение нового и только нарождающегося политического движения.

Перезнакомившись лично со всеми секретными сотрудниками и перегруппировав их по своему усмотрению, я оставил около шести или семи сотрудников под своим руководством. С частью из них я виделся только лично сам, один; часть же, именно та, что освещала большевистское подполье, руководилась мной с помощью жандармского офицера, ротмистра Василия Григорьевича Иванова.

Из оставленных под моим личным руководством выделялось двое сотрудников, о которых мне хотелось бы сказать особо.

Один из них, Иван Яковлевич, был австриец по происхождению, человек очень развитой и интеллигентный, интересовавшийся не только одной политикой, но хорошо разбиравшийся во всех вопросах, относящихся к искусству, литературе, театру, прессе, и знавший в Москве всех сколько-нибудь выдающихся общественных деятелей[159]. Он работал в «Русском слове»[160], у Сытина.

В редакции каждой газеты, такой крупной, как «Русское слово» в особенности, получалась громадная информация, из которой три четверти, по разным причинам, никогда не появлялось на страницах газеты, а шло в редакционную корзину; так как большинство сотрудников этой газеты и информация были пропитаны свойственной тому времени интеллигентской оппозицией, то иметь сведения о всём том, что говорится в редакционном кабинете газеты, о том, что обсуждается без цензуры, представлялось немаловажным для начальника охранного отделения того времени.

Благодаря Ивану Яковлевичу я отлично был осведомлён не только о всём внутреннем распорядке в редакции газеты, о характере наиболее видных сотрудников её, о взаимоотношениях их с И.Д. Сытиным, с редактором В.М Дорошевичем, но и о всём том, что обсуждалось, критиковалось и взвешивалось на редакционных весах. Я знал общественное настроение Москвы, поскольку оно находило отзвук у газетных «делателей» этого настроения. Я знал суждения, высказываемые на секретных заседаниях кадетских деятелей или даже на заседаниях лидеров различных, народившихся во время войны общественных группировок, как, например, Военно-промышленного комитета, знал об его действительной, а не показной активности, об его взаимоотношениях с рабочей группой комитета, о земских и городских деятелях и т. д., и т. д.

Конечно, это мне не мешало иметь и другую агентуру в этих общественных организациях. Для характеристики значения агентуры и моей осведомлённости я приведу такой факт. Однажды, летом 1916 года, будучи по делам службы в Департаменте полиции, я был встречен на докладе у директора Департамента А.Т. Васильева следующими словами, сказанными им с нескрываемым удовольствием по поводу только что полученного им от меня доклада об одном из секретных заседаний лидеров Военно-промышленного комитета: «Вы что же, всё от самого Рябушинского узнали? Он у вас сотрудником состоит, что ли?»

Иван Яковлевич, высокий, красивый брюнет с аккуратно подстриженной бородой, был человек с определённым уклоном в сторону государственности и положением своим как секретного сотрудника никак не тяготился. Деловые сношения с ним носили лёгкий и, я бы сказал, приятный характер. Занимательный собеседник, спокойный и воспитанный человек, большой эрудит, он любил потолковать, и поэтому наши конспиративные свидания неизбежно затягивались. Найдя во мне собеседника, способного поддерживать разговор не только исключительно на политические темы, Иван Яковлевич стал охотнее относиться к нашим периодическим собеседованиям и часто приносил с собой им же самим прекрасно написанные, как бы готовые доклады для моего начальства, в которых он предлагал вниманию разные «предупредительные» меры к «обузданию» газетчиков или к «негласному влиянию» на печать и т. п.