Дмитрий Бабкин - Афганистон

• Название: Афганистон
• Автор: Дмитрий Бабкин
• Жанр: О войне

АФГАНИСТОН - цикл эпизодов, объединенный единым героем и выстроенный (за исключением НАДЕЖДЫ и ПОСЛЕДНЕГО БОЯ) в хронологической последовательности.

---

С северной стороны, за забором, была обширная свалка. Место довольно опасное, где помимо бытового мусора и пришедшей в негодность техники, можно было найти практически любые боеприпасы из арсенала батальона — от автоматных патронов до артиллерийских снарядов. Однажды на свалке случился пожар, и потом не меньше недели продолжалась непрерывная канонада, гремели взрывы. В небо взлетали трассеры, рвались гранаты и мины, порой пули свистели и над головами. Поход в сортир, который был рядом со свалкой, в это время превратился в довольно опасное занятие.

Когда наступила тишина, то от нее действительно звенело в ушах.

За свалкой и минным полем был афганский кишлак Суфла, контролируемый, по крайней мере, днем, «народной» властью. По ночам, для защиты органов этой самой власти совместно с сотрудниками ХАД, в Суфлу выезжали 2–3 наши отделения на броне.

В восточную сторону, за дорогой и рекой, раскинулась обширная долина. Где-то там, за едва видимыми горными вершинами скрывалась пакистанская граница. Здесь же разбросаны десятки враждебных селений, ближние из которых с нашей стороны контролировались разве что артиллерийским и пулеметным огнем. Попытки установить контроль административный предпринимались по отношению к этой территории с завидным постоянством практически ежегодно и имели вид армейских операций. Вне зависимости от успеха или неуспеха каждой отдельно взятой операции, Логар оставалась мятежной провинцией. Даже если удавалось утвердить кабульскую власть в каком-либо кишлаке, она долго там не удерживалась никогда. Наиболее длительный эксперимент удался в относительно крупном селении Хуши. Дошло до того, что его посетил московский журналист на вертолёте, и вскоре в одном из номеров «Известий» появился внушительный подвал на третьей полосе под названием «Люди Хуши», о трудном, но поступательном становлении новой власти. После публикации прошло дней десять, и, под звуки дальней канонады, батальон был поднят по тревоге. Но помощь опоздала. Власть в Хуши переменилась. Даже не вступая в бессмысленный бой, подобрали уцелевших активистов и царандоевцев и вернулись назад.

Эпизод четвёртый: Наш десантный батальон

— Сейчас все в наряде, так что я тебя ознакомлю с обстановкой спокойно, — старший сержант Тименбаев, казах, невысокого роста, кряжистый, с лукавым и недобрым, но одновременно ласковым взглядом раскосых глаз, привел Дубина из длинного темного коридора, пронизывающего насквозь всю казарму, в кубрик, который занимали третий и минометный взвода. Они и впрямь вошли в третью правую дверь со стороны южного входа.

— Вот будет твоя кровать наверху, вот тумбочка. Положи свои вещи пока на кровать, потом разберёшься. Главная твоя, и других молодых, задача по кубрику — печь и вода. Всегда должен быть уголь, дрова, и полный бидон воды. Утром дополнительно должен быть еще вот этот бак нагретой воды.

Дубин огляделся вокруг, пока сержант нагибался за баком и доставал из-под кровати эту странную емкость — в форме параллелепипеда, величиной с парашютную сумку, с закругленными боками, двумя приваренными ручками и круглым отверстием сверху. Бак явно имел афганское происхождение.

Помещение тускло освещалось импровизированными люстрами, абажурами для которых служили верхние половины корпусов мин-итальянок. По обеим стенам кубрика тянулись обычные двухъярусные армейские кровати, в середине правой стены была вмонтирована капитальная массивная печь с железным листом сверху вместо плиты. Возле нее лежали дрова, стояло ведро с углем, а ближе к входу — бидон, который в гражданской жизни обычно используют для хранения и перевозки молока.

Одна из кроватей слева, ближе к окну, которых было всего два, убрана с особой тщательностью, в изголовье — портрет молодого офицера в парадной форме. Позднее Дубин узнал, что это был скромный памятник, такова была установившаяся традиция, командиру их взвода лейтенанту Александру Кожинову[2], который погиб 2 августа 1982 года.

Нового командира не присылали до самой весны, и поэтому Тименбаев все это время частично исполнял офицерские обязанности. Потому же, третий взвод отдельно курировал и замполит роты, которому вскоре пришло время смениться по той же скорбной причине, по причине гибели…

— Куда ты оглядываешься, ты на меня смотри, и слушай, — Дубин невольно вытянулся по стойке смирно, уловив металлические нотки в голосе зам. ком. взвода, — Так вот: ты служишь в третьем взводе восьмой роты, и если тебя будут припахивать чужие дедушки, неважно, из другого ли взвода, и уж тем более роты, подчиняться нельзя. Чуть что, можешь говорить мне, или Косте, или Сереге, или Вите, всех скоро узнаешь; мы разберемся. Понял, да?

— Да.

— Не да, а так точно. Ты же не первый день в армии, должен знать.

— Так точно.

— Хорошо. Теперь пошли, проведу по батальону. И, запоминай сразу — больше никто показывать не будет.

Выйдя на крыльцо, Тименбаев оглянулся, и показал рукой вглубь коридора: «Отсюда, и до тумбочки девятой роты, наша территория. Это когда дневальным будешь». На всем протяжении длинного сквозного коридора, под лампами, стояли несколько дневальных — четыре или пять[3], Дубин точно сосчитать не успел.

По бокам от входа в казарму были установлены две гильзы от гаубицы, приспособленные под урны для мусора. Вперед вела неширокая дорожка, обсаженная тополями. Справа, из пригорка, слабым и мутным ручейком текла вода небольшого родника.

— Напротив, левее, казарма седьмой роты, там тебе делать нечего. Правее штаб и караулка. Пошли сюда, — они спустились с крыльца, и пошли влево, в сторону техники.

— Вот парк нашей роты — 9 БМД и одна БТРД минометчиков. Нашего взвода, вот эти — 386, 387, 388. Ты — наводчик триста восемьдесят шестой. Так, ну это каптерки, это потом, пошли дальше. Вот КПП. Привет, Витя, — у ворот, скрестив ноги, спрятав руки под ремень над бушлатом, стоял среднего роста кучерявый сержант с маленькими изящными усиками.

— Это что, наш молодой новый?

— Ага.

— И как?

— Пока не знаю. Ладно, привет, — они прошли через плац, усеянный щебенкой, и вошли в столовую.

— Наши столы вот, четыре, слева от входа, — внутри было сыро и тускло. Противоположная входу стена большого, продольного помещения с невысокими потолками, разделённого двумя рядами квадратных колонн, терялось во тьме. Слева угадывались два закрытых окна раздачи. Шеренгами вдоль стен выстроились длинные деревянные столы и скамьи. Ощущение, как в морге, а не в столовой. Вообще все армейские столовые производили неприятное впечатление, но эта показалась Дубину просто жуткой.

Они вышли на улицу, и двинулись дальше. За углом столовой Тименбаев показал водовозку — зеленый ЗИЛ, который доставляет питьевую воду из Суфлы. Других источников чистой воды в батальоне нет. Водовозка же делает за день обычно два рейса — утром и вечером, под охраной машин, дежурящих ночью возле местного комитета НДПА. Без вооружённой охраны, в одиночку передвигаться ей опасно. Этой воды часто не хватает, особенно вечером, поэтому очень важно успеть раньше других, когда ее привозят, — всё это старший сержант объяснял Дубину, когда невдалеке, возле забора они заметили оборванного изможденного солдатика с грязными казанами, кружками и ложками. Используя воду из арыка и песок, он мыл всю эту посуду. Тименбаев резко прервал разговор и быстрым шагом двинулся к нему, оставив Дубина в легком замешательстве. Тот поспешил вслед и, подойдя ближе, признал в худом грязном лице знакомые черты. Они вместе полгода назад надрывались в Чирчике на курсе молодого солдата. Но имя его давно уже вылетело из головы. Между тем Тименбаев наехал на молодого с возмущением в голосе:

— Ты, чмо, что делаешь?!! Хочешь, чтоб мы все заболели и умерли!? Чем ты моешь казаны? Посмотри на свои руки, они покрылись уже коростой, — Солдатик стоял почти по стойке смирно, опустив глаза к земле и спрятав кисти рук за спину.

— Ты что, воду из цистерны набрать не можешь, вот же она, рядом!!!

— Там пусто, я потом перемою.

Тихий ответ еще больше разозлил сержанта:

— Пусто? А где ты был раньше, обед уже кончился три часа назад! И когда потом?!

Эти слова остались без ответа.

— Вот, знакомься, его фамилия Ильин, будете работать вместе, — Тименбаев повернулся к Дубину и внимательно на него посмотрел.

В голове у Дубина все смешалось. Он почувствовал, что в лице этого Ильина видит свое ближайшее будущее, и ему стало страшно. Под взглядом сержанта он съежился, и чтобы чем-то ответить, попытался изобразить на лице понимание, но в итоге получилась какая-то дурацкая ухмылка. Тименбаев хотел уже отвернуться и продолжить разнос, но, увидев эту гримасу, сверкнул глазами, и с каким-то отвращением, граничащим с удивлением внимательно оглядел этого нового придурка.