Роберт Макдональд - Встреча на высшем уровне

• Название: Встреча на высшем уровне
• Автор: Роберт Макдональд
• Жанр: Драматургия
• Год: 1978

В разгар Второй Мировой войны в Берлин на встречу с Гитлером приезжает Муссолини. Пока фюрер и дуче заняты своими делами, их любовницы, Ева Браун и Клара Петаччи, коротают время в обществе друг друга и солдата, приставленного прислуживать им и не спускать с них глаз. Постепенно легкомысленная женская болтовня приобретает зловещее звучание.

Постановки и публикации: пьеса написана для Citizens Theatre в Глазго, где и была поставлена впервые — премьера состоялась 20 января 1978 года. Премьера в Вест-энде в Лондоне состоялась 28 апреля 1982 года; в спектакле были заняты Гэри Олдман, Гленда Джексон и Джорджина Хейл.

В России постановок и публикаций нет.

---

ЕВА. Вот и всё. Теперь снимите меня.

КЛАРА. Я же говорю. У меня руки как крюки.

ЕВА. В Германии отличные фотоаппараты. Просто нажмите на эту кнопочку, он всё сделает за вас.

КЛАРА. Но…

ЕВА. Я настаиваю. Вы должны. Кроме фотографий, у меня ничего нет. Без них я жила бы, словно на обратной стороне луны. Весь мир знает, что я здесь, но никто не знает, кто я. Да я и сама не знаю. Кто я. Никакой личной жизни. Мой друг обещает, когда закончится война, я поеду в Голливуд сниматься в кино о его жизни. Но мне скорее всего скажут, что мой рост слишком высок для роли. Роли! Какой роли? Я как рама, внутри которой пустота. Я смотрю запрещённые американские фильмы. Слушаю запрещённый американский джаз — так я чувствую себя непохожей на других женщин Германии. И чтобы совсем отличаться от них, я курю, пью, крашу губы, брею подмышки. Я составляю списки своих драгоценностей и делаю вид, что не замечаю охранников, которые приставлены следить за мной — уж они-то всегда знают, где я. Каждую ночь я принимаю величайшего человека на земле, и это восхитительно. Но под утро он уходит от меня, чтобы оказаться в своей постели до появления массажиста. Ещё я пыталась покончить с собой, уже трижды. Слуги прислуживают мне, а их жёны меня ненавидят и смеются у меня за спиной, потому что в Бергхофе мне нельзя даже распорядиться об ужине. Кормят там отвратительно. Мои родители озабоченно спрашивают: «Почему он не женится на тебе?» Я говорю, что их взгляды до смешного старомодны и брак с диктатором всё равно ни к чему его не обязывает. Но я тоже старомодна. Я устраиваю браки своих сестёр, даже их собак, насвистываю «Чай для двоих» с очевидным намёком, но мой друг говорит, что я фальшивлю. В конце концов я кричу, что он слишком верит в своё предназначение, что он слишком воздержан, что он женат на Германии, но мне всё так же больно слышать его слова: «После войны у каждой немецкой девушки будет муж». У меня нет даже того, что есть у моих сестёр, у любой другой толстозадой арийки, у любой баварской коровы. Знаете, какой самый счастливый день в моей жизни? Когда я стояла на вокзале и смотрела, как особый поезд увозит дочь одного английского лорда, ту самую, что застрелилась из-за… увозит её обратно в Англию, прежде чем нас обвинили бы в её убийстве по политическим мотивам. Во всех иностранных газетах появилось её изображение. И ни одного моего. Я пришла домой и достала все двадцать три альбома с фотографиями. Там я была. И все те важные люди, с которыми мне не позволяют встречаться. Чтобы снять герцогиню Виндзорскую, мне пришлось встать на крышку унитаза. Вот если бы тогда у меня был пистолет! И только по фотографиям будущий мир узнает, кто я… кем я была… Прошу вас! (Протягивает фотоаппарат КЛАРЕ.)

КЛАРА. Конечно, ma cara[13], если вы так просите. Просто нажать на кнопочку? Где вы хотите встать?

ЕВА бродит по комнате в поисках места для снимка.

КЛАРА. А мне наплевать, что случится. У меня прекрасные комнаты наверху над его кабинетом, и глухой слуга, потому что мой друг очень громко кричит, когда… а после он обожает играть на скрипке. Он хорошо играет, не Хейфец, конечно, но для политика… Вы встанете здесь, cara? Не ругайте меня, если ничего не выйдет. Обещаете?

КЛАРА наводит фотоаппарат на ЕВУ. СОЛДАТ ввозит столик, на котором сервирован чай.

КЛАРА вместе с фотоаппаратом резко оборачивается в сторону СОЛДАТА и нажимает спуск.

Вспышка.

КЛАРА. О, господи, я же говорила! Простите. Однако же… (СОЛДАТУ.) Выйдет отличная ваша фотография. (Глядя на сервированный столик.) Madonna mia[14], будет кто-то ещё?

СОЛДАТ. Ещё, синьора?

КЛАРА (польщённо). Ого, синьора! Да, все эти пирожные, они кому?

ЕВА. Прошу прощения, я думала, вы захотите перекусить.

КЛАРА. Я могу позволить себе только немного хлеба с маслом. Ничего больше. Я не столь оптимистична, как вы.

ЕВА (СОЛДАТУ). Можете сделать снимок? Вот, нажмите здесь. Подождите. (Садится и разливает чай.) Молоко?

КЛАРА. Нет, спасибо.

ЕВА. Сахар?

КЛАРА. Нет.

ЕВА (протягивая чашку КЛАРЕ). Снимайте!

Вспышка — снимок сделан.

КЛАРА (опрокидывает чашку с чаем себе на юбку). Ehi. Diavolo![15]

ЕВА. Какой ужас! Но пятен не останется. (СОЛДАТУ.) Принесите салфетку.

СОЛДАТ уходит.

КЛАРА (вытираясь носовым платком). Не стоит беспокоиться. Пустяки. Он ушёл? Какой послушный! Как маленький пёсик. Очень мило. Обожаю своего маленького пёсика. Дуче смеётся над ним, но мне кажется, он его тоже любит.

ЕВА. Я очень скучаю по своим терьерам. Стаси и Негусу. Они остались за городом. Мне едва удаётся их прокормить. Я всё время твержу, если мой друг вегетарианец, то кто-то же должен съедать его порцию мяса. Он их не любит. Говорит, они глупые. И не даёт себя с ними сфотографировать. Они очень боятся эту жуткую Блонди, его овчарку.

КЛАРА. Откуда в них эта страсть к большим собакам? Вот у Черчилля с Рузвельтом собаки совсем крошечные. У американца собака — Фалала, как её там? — лает, что целый хор, а сама точно муха.

ЕВА. Убогие выродки! Разве они могут победить? Американцы не станут воевать до последнего, да и зачем им? А время англичан прошло. Они утратили все свои идеалы, а эта война — война идеалов.

Входит СОЛДАТ.

ЕВА. Благодарю вас. Уже всё в порядке. Красивые туфли.

КЛАРА. От Феррагамо.

ЕВА. Да? Мои тоже.

КЛАРА. Дуче ненавидит высокие каблуки. На каблуках я становлюсь выше его. Стоя, разумеется.

ЕВА. Неужели? Не хотите ли пирожных?

КЛАРА (глядя на СОЛДАТА, который протягивает ей тарелку с бутербродом с маслом). Как трогательно с его стороны.

ЕВА. Прошу прощения, что не позаботилась об этом раньше.

КЛАРА. Cara, вы прекрасная хозяйка.

ЕВА. Мне так редко удаётся ею быть. Ещё чаю?

КЛАРА. Благодарю вас. (С интересом смотрит на СОЛДАТА.)

ЕВА (СОЛДАТУ, резко). Нам нужен кипяток. О, ещё немного осталось. Хорошо, можете идти. Благодарю вас.

СОЛДАТ. Я буду за дверью, если понадоблюсь вам, шефиня.

ЕВА. А если нет? (Нет ответа.) Благодарю вас.

СОЛДАТ уходит. Слышен щелчок замка.

КЛАРА. Он очень внимательный.

ЕВА. Да.

КЛАРА. И привлекательный.

ЕВА. Пожалуй.

КЛАРА. Сколько ему лет?

ЕВА. Не имею ни малейшего представления.

КЛАРА. Как чудесно жить в окружении молодых. Чудесно взрослеть и видеть, как мир становится моложе. Фотографии не меняются.

ЕВА. Они сохраняют то, во что можно верить. Ради чего можно пойти на жертвы.

КЛАРА. Вы разбираетесь в политике?

ЕВА. Женщина не должна ни в чём разбираться. Ей достаточно кое-что знать.

КЛАРА. Будь оно так, думаете, мы сидели бы здесь? Думаете, я не знаю, что этот милый заботливый мальчик делает за дверью? Он там, чтобы не дать нам выйти отсюда. Я права? Или вы думали, он там, чтобы нам никто не мешал? Ради всего святого! Чтобы приехать сюда, мне пришлось закатить не одну истерику — также, поди, как и вам, чтобы добиться позволения пригласить меня на чай, изображая английскую леди. Мы с дуче едем в разных вагонах, в гостинице живём на разных этажах, сюда меня привезли к чёрному ходу, точно булку хлеба, и заставили подняться на служебном лифте. Моя самая большая радость, знаете какая? Я одолжила дочери дуче, Эдде Чиано, бриллиантовый браслет, который ей совсем не идёт, для приёма сегодня вечером, куда нас с вами не звали. Думаете, вы первая леди Германии? Perdonami[16], я забыла, не только Германии. Вы хотите быть добродетельной, как Мэри Пичфорд в кино. Cara, вы — притча во языцех. Дуче женат на крестьянке, она родила ему шестерых детей, — или, может, пятерых — Эдда, говорят, малость смахивает на еврейку — но всё же… Теперь она только и знает что пичкать его едой, которую его желудок уже не в состоянии переварить. А я шлюха дуче, так меня и называют. Мне и дела нет. Я притча во языцех, но по крайней мере на устах у всех. Каждый месяц я раздаю бедным двести тысяч лир; они видят мои платья, чувствуют запах духов, плюются, но деньги берут. Мои родственники и друзья хорошо устроены. Ко мне обращаются разные люди, считая, что я имею влияние на дуче, просят замолвить за них словечко. Я не суюсь. Если они получают что хотели, то благодарят, если же нет… какая разница? Я лежу на диване, смотрю в потолок или крашу ногти на ногах в разные цвета, или вырезаю портреты из киножурналов и наклеиваю в альбом. Лана Тернер, Джина Артур, Мира Лой. И жду дуче. Болтают, будто я превратила его в тряпку, будто в штанах у него ничего уже не осталось, но кто посмеет сказать об этом ему? Бывает, мы счастливы, бывает, ссоримся — мне смешно, что он всё время стоит, прикрывая руками яйца, от сглаза, от malocchio[17], словно боится, что в них ударит молния. Не смейтесь, cara, я видала вашего дружка в кинохронике — он стоит точно так же. И что он там скрывает? Проблему безработицы в Германии? Ха-ха-ха. Нет, cara, мы обе искали мужчин, а нашли политические режимы, призраков, рождённых миллионами голов. Видимо, нам придётся играть по их правилам. Бандиты, cara, вот они кто, все до единого, а бандитов интересуют только два типа женщин: мамочки и шлюхи. Особенно итальянских бандитов. А я тут как тут. Как на войне. Большие страны — это бандиты, а маленькие — шлюхи, и им лучше научиться вести себя соответственно. Если хотят остаться в живых. И нам с вами тоже. Есть что-нибудь выпить?