Марина Алексеева - Ребрендинг юродивой

• Название: Ребрендинг юродивой
• Автор: Марина Алексеева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27277-8

Настю считали юродивой все: родственники, коллеги, любовник. Не было в ней потребительского отношения к жизни, принятого сегодня за норму. И деловой хватки, и умения бороться за место под солнцем не наблюдалось… Настя это понимала, но изменить ни себя, ни окружающий мир ей не удавалось. Только копились в ней самоагрессия и обиды. Но однажды, как это часто водится, несчастье помогло…

---

Настя давно привыкла к смачным выражениям бабушки и перестала удивляться.

Светлана Федоровна явно получала удовольствие от полной собственной раскрепощенности. Она хитро выглядывала на Настю из-под толстых стекол очков и наслаждалась произведенным впечатлением.

Да… Правду говорят о том, что старый и малый очень мало друг от друга отличаются… Только малыши милы в своих шалостях, и даже неопрятность их не вызывает брезгливости, а вот пожилые люди, впавшие в детство, вызывают совершенно другие эмоции. Поменять памперс годовалому ребенку или девяностолетнему старику… Разница огромная…

— Мучаюсь сильно, — продолжала бабушка. — Да, еще хорошо было бы, если бы давление не скакало сильно… А ты говоришь — любовь!.. — Светлана Федоровна тяжело вздохнула. — А инженер… Давно это было, Насть… Так, вспоминаю, конечно… И знаешь, что интересно… Встречались мы с ним пару месяцев, а кажется, что целую жизнь. Все помню. Каждую его рубашечку, каждый наш день, каждую мелочь… А остальное все, что было в моей грешной жизни… Смешалось в кучу и перепуталось, перемешалось… Что за чем было? Не помню… И вспоминать — неинтересно. А с ним… Каждый наш день как сейчас вижу и проживаю заново… Так что ты сама уж решай, люблю или нет…

— Да… Здорово… — сказала Настя, представляя Светлану Федоровну влюбленной и молодой… Представлять было непросто.

Образ шаловливой, впавшей в детство старухи, облаченной в пожалованный ей за ненадобностью Стасиком ярко-красный с иностранными надписями спортивный костюм, натянувшийся на ее огромном животе, как на барабане, — бабушка могла теперь напялить на себя все, что угодно, стесняться чего-либо она перестала окончательно! — не вязался с влюбленностью и страстью.

— Насть, а сырничков пожаришь? С тыковкой? — заискивающе спросила бабушка.

— Пожарю… — смирилась с судьбой Настя.

А у нее и двух месяцев с Андреем не было… Что она будет вспоминать? А ведь будет… Обязательно будет! Найдет что…

Настя и вспоминала. Вспоминала каждый день. Вспоминала каждое мгновение…

Андрея не было, Настя его не видела, но он стал частью ее жизни. Был рядом.

Настя просто ощущала его… Ей почему-то казалось, что он смотрит на нее откуда-то. Это было нереально, но она постоянно чувствовала на себе его взгляд. Настя теперь даже не могла долго находиться не в форме и, проснувшись, бежала умываться сломя голову… Как будто он мог ее увидеть такую — неумытую и непричесанную… Это было похоже на сумасшествие, но, умывшись, она успокаивалась и чувствовала себя увереннее.

Периодически Настя удерживала себя просто невероятными усилиями воли, чтобы не побежать к его дому и чтобы не сесть на коврик у его двери, поджать ноги и ждать его, как нагулявшаяся собака ждет хозяина…

Видя каждый день Светку, Настя против своего желания приглядывалась к ней и пыталась уловить хоть что-то, связанное с Андреем. Глядя на аккуратно завязанный бант на рыжих Светкиных волосах, Настя гадала: Андрей завязал его или вернувшийся с дачи дед…

Изучая Светкин дневник, Настя с замиранием сердца смотрела на подпись. Андрей? Или нет? Кто расписался рядом с Настиной записью о том, что через неделю родительское собрание? Андрей… Что-то ухнуло в груди, замерло и — провалилось вниз! Еще бы! Он держал в руках этот дневник! Он смотрел на написанные Настиной рукой строчки! Он поставил свою подпись — совсем рядом с ними…

Ужас! Что творится со взрослой женщиной? Она же не влюбленная девочка! Она — тетка бальзаковского возраста! У нее уже появляются морщины и седые волосы! Пора бы уже поумнеть… Или умнеть уже поздно и лучше просто полечиться?..

Когда на родительском собрании, том самом, о котором Настя письменно уведомила всех родителей, появился Андрей, она думала, что не сможет сказать ни слова и будет стоять перед двадцатью серьезными и солидными людьми и глупо разевать рот, как рыба, которую выловили, чтобы съесть, и поэтому дышать ей больше не нужно, только очень хотелось — дышать, и она пыталась — ловила жадно воздух…

Нет… Оказалось, что издавать звуки Настя все же в состоянии.

Она вела это собрание на автопилоте. Читала по бумажке. Задавала вопросы. Выбирала активистов для мытья окон. Ругала двоечников. Хвалила хорошистов. Очень хвалила отличников. Все, как обычно…

Только Настя ничего не видела и не замечала вокруг, кроме двух холодных, серых, смотрящих на нее неотрывно глаз… Она купалась в их тепле. Она ежилась от их холода. Она впитывала в себя изливаемую ими нежность. Она умирала от страха и боли при мысли о том, что все это ей только кажется и серые умные глаза на самом деле равнодушны и безразличны к ней. Но она снова вздрагивала, как от укола, мельком, лишь краем глаза встретившись с ними. Ей казалось, что она обрежется невидимой, но острой, как меч самурая, бритвой, если посмотрит хоть на одну секунду в эти серые глаза прямо. И не смотрела… Боялась… Как всегда…

В конце собрания Настя трусливо попросила остаться председателя родительского комитета — гиперактивную толстую тетку, общения с которой обычно избегала. Дама обладала такой чудовищной навязчивостью, что человек, опрометчиво согласившийся побеседовать с ней тет-а-тет, жалел потом об этом в течение двух-трех ближайших часов, тщетно пытаясь прервать разговор, вырвать свою руку из цепких потных ладошек и сбежать домой. Любой, побывавший случайным собеседником председателя Настиного родительского комитета, зарекался потом на всю оставшуюся жизнь подходить к ней ближе, чем на пушечный выстрел.

Но Насте было так страшно…

Она представила, что все встанут и уйдут. А Андрей останется… Он подойдет к ней… Нет! Нет? Нет…

Настя уныло слушала причитания председателя родительского комитета сначала по поводу того, что ее сын-охламон не желает учить уроки, потом по поводу того, что муж-импотент не желает удовлетворять ее тем способом, от которого она получает оргазм, потом по поводу того, что сука-начальница не повышает ее в должности, и еще о том, что нормального любовника найти практически невозможно…

Настя даже не пыталась поддерживать беседу. В этом не было необходимости. Дама развлекала сама себя. Настя только кивала время от времени и делала удивленные глаза.

А сама вспоминала Андрея. Вспоминала его взгляд. И проваливалась куда-то. В какую-то бездну. Вот только представит себе его глаза, так сразу ух!! — и проваливается… Ощущение было тревожным, странным и… и сладостным… Поэтому Настя и переживала, анализировала сегодняшнее собрание снова и снова, прокручивая в голове те редкие моменты, когда ее взгляд почти встречался со взглядом Андрея. Почти — потому что она так ни разу и не отважилась посмотреть на него…

Следующего собрания Настя ждала, как праздника. Стыдно сказать, но она зачеркивала в настольном календарике оставшиеся до него дни. Приходила в школу — и зачеркивала. Она впервые за годы работы поблагодарила мысленно директрису за излишне часто проводимые собрания. Теперь Настя их ждала! И как!

А вдруг он больше не придет? Настя думала так, и сердце ее сначала испуганно замирало, а потом начинало биться, в панике толкаясь руками и ногами, как будто они у него были…

Нет, придет… Обязательно придет… После этих мыслей сердце тоже сначала замирало, только уже трепетно, от восторга, а потом опять начинало колотить кулаками и топать ногами, но — уже радостно и весело. Правда, гулкое эхо от этих ударов отлетало куда-то в желудок, где все сжималось от страха.

Как же она боится этой встречи… Как же она ее ждет…

Андрей пришел и на это собрание тоже… Он приходил теперь всегда, предварительно поставив свою подпись около старательно выведенных Настей строчек в Светкином дневнике. И даже в генеральной уборке класса согласился участвовать — вызвался мыть окна вместе с пятью активными тетками! И мыл!

Как бы глупо это ни казалось, но делая запись о дате и времени собрания или еще какого-нибудь мероприятия, Настя была уверена, что пишет о том, как любит Андрея и как ждет чего-то… Чего именно, Настя не знала, но — ждала точно… А увидев его подпись, читала в ответ, что он тоже любит ее и что он обязательно придет к ней и… Что именно «и» — Настя не знала. Но думать об этом было почему-то очень радостно.

Настя все чаще и чаще писала благодарности Светке за всяческие надуманные достижения. Писала бы и выговоры, но, к сожалению, было не за что… Рядом с каждой записью на другой же день появлялась подпись Андрея… Светкин дневник стал исполнять роль дупла, куда они опускали свои нежные послания… По крайней мере, Насте так казалось…

А на следующее собрание он вдруг не пришел.

Расписался в дневнике и — не пришел.

Настя ждала.

Как же она ждала!

Все собрание она просто не сводила глаз с дверей класса. Она смотрела на часы и прикидывала, когда же можно наконец закончить это глупое и никому не нужное мероприятие, чтобы остаться одной…