Татьяна Рябинина - Одним ангелом меньше

• Название: Одним ангелом меньше
• Автор: Татьяна Рябинина
• Издательство: Изд-во Эксмо
• Жанр: Детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-01240-0

Одна за другой гибнут красивые светловолосые девушки от руки жестокого и расчетливого маньяка. Всех их находят с перерезанным горлом. Множество подозреваемых, но прямых улик — нет. Старший уполномоченный уголовного розыска Иван Логунов, занимающийся этим делом, все больше заходит в тупик. Очередной след, взятый им, снова оказывается ложным. А маньяк бродит по городу, вглядываясь в лица встречных женщин… Но вот в расследовании наметилась маленькая зацепка — при опросе свидетелей медсестра Женя, живущая в подъезде, где зарезали очередную жертву, сообщает, что мельком видела убийцу, и дает описание его внешности. С этого дня страсть, далекая от расследования, все сильнее и сильнее влечет Ивана Логунова к этой девушке…

---

Анна Степановна замолчала. Иван тоже молчал, не зная, что сказать на это, и поэтому решил, что лучше будет распрощаться и уйти.

Он заехал к Наталье Фроловой, но на звонок никто не открыл. Соседка сказала, что Наташа должна скоро вернуться, а Юлю она не видела уже два дня. Иван ничего не стал объяснять, но, в нарушение всех правил, вручил соседке повестку к Хомутову и попросил передать ее Наталье, когда та вернется.

Кое-что интересное наковырял Зотов, но как использовать это интересное, Иван придумать не мог.

Примечательных моментов было три. Во-первых, у Ремизовой был красивый красный блокнот, в котором она делала рабочие записи. Блокнота в сумке убитой не было, не оказалось его и в рабочем столе. Однако вспомнить, был ли блокнот днем, никто не смог.

Во-вторых, один из сотрудников рассказал, что за несколько дней до происшествия, в тот момент, когда Ремизовой в офисе не было, позвонил какой-то мужчина со странным голосом — высоковатым, но охрипшим — и поинтересовался именем и фамилией служащей компании, высокой красивой блондинки в коричневом пальто. По его словам, он на днях обсуждал с этой девушкой вопрос о страховании имущества и должен был с ней связаться, но потерял визитку. Сотрудник имя и фамилию назвал — ведь это не домашний телефон или адрес, которые сообщать категорически запрещается.

В-третьих, последние полгода Ремизовой без конца названивал мужчина по имени Влад — так он просил ей передать. Но Юлия к телефону не подходила, выдумывала всяческие предлоги, а потом и вовсе попросила сказать ему, что уволилась. Одной из сотрудниц она объяснила это сложными взаимоотношениями в прошлом.

Кроме того, выяснилось, что из соображений дисциплины и безопасности все агенты, направляясь по адресам, должны в специальном журнале указывать фамилию и адрес клиента. Но по непонятным причинам агенты об этом очень часто забывали. Никакой записи в журнале девятого марта Ремизова не делала.

В день убийства Юлия ушла из офиса последней, в начале восьмого — так утверждал охранник. По его словам, незадолго до ухода она разговаривала по телефону. О чем был разговор, он не слышал. Вообще сотрудники компании отзывались о Ремизовой скорее положительно, отмечали ее деловые качества. Правда, друзей или даже просто близких приятелей среди сослуживцев у нее не оказалось. Одна из женщин нехотя сказала, что «Юля была слишком самоуверенной, самовлюбленной, что ли».

Звонки, звонки…

Иван чертил на листе бумаги одному ему понятные линии и стрелки, рисовал кружки и квадратики, ни на секунду не переставая напряженно размышлять.

Первый звонок… Про Влада Валевского первичную информацию удалось собрать быстро. Теоретически мотив для убийства у него был — оскорбленное самолюбие, ревность и тэ дэ. И по приметам подходит. Но как это связать с убийствами Колычевой и Литвиновой? Вот если бы сначала он убил Ремизову, а потом всех остальных, на нее похожих…

Допустим все-таки, что он и есть тот самый таинственный любовник Литвиновой. Кстати, надо тщательно проверить, не пересекался ли он где-нибудь с ней или с Колычевой. Наркотики, постельные связи… Так вот, допустим… Он ее убил и поехал крышей. В конце концов увидел Колычеву… Нет! — Иван решительно встряхнул головой, скомкал исчерканный листок и швырнул в корзину. Он что же, бродил по городу со скальпелем и высматривал похожую на Литвинову девицу?

«А почему нет?» — спросил кто-то его же голосом.

Хорошо, пусть так. Хотя он вполне мог идти именно за Колычевой, потому что уже знал ее. Ну, пусть даже просто видел раньше и следил за ней. Тогда как же сюда вписывается Ремизова? Ведь Валевский знал ее почти год, даже бросил ради нее беременную невесту. А если так: он встречает Ремизову, которая так похожа на его старую любовь, окончательно теряет голову, всячески ее преследует, бесится, убивает девушку, похожую на нее и на Литвинову, будто мстит им обеим. А потом убивает и саму Ремизову. В этом что-то есть… Максим ему повестку послал, посмотрим.

Что там дальше? Второй звонок — некоего забывчивого товарища… Трудно сказать, имеет ли он отношение к делу. Стоп! Валевскому сказали, что Юлия уволилась. А не мог ли он таким способом проверить, правда ли это? Предположим, она никогда не приглашала его к себе, и он не знает ее домашний адрес, только место работы. Позвонил сам, изменив голос, или попросил кого-нибудь. Возьмем на заметку. Кроме того, это мог быть и «посторонний» маньяк, назовем его… ну, к примеру, Хирургом, который таким образом узнал ее имя и фамилию.

Следующий вопрос: куда и к кому Ремизова шла? Могла ли она поехать к клиенту? Так поздно? В журнале записи нет. Но ведь она могла просто ее не сделать. Тем не менее ни в одной квартире подъезда ее не ждали и вообще не знали.

А могли ее туда заманить, чтобы убить? Запросто. Кто-то — Валевский или Хирург — под видом клиента мог позвонить ей и назначить встречу. А потом забрать блокнот с адресом. Получается, что убийца должен жить в этом доме? Да нет, не обязательно. Он мог пригласить ее в любой дом, который знает. Убил бы, наверно, тоже в лифте, но, поскольку лифт не работал, пошел за ней на лестницу.

А если все это бред? Если блокнот она просто потеряла или где-то оставила? И разговаривала перед уходом с работы не с клиентом? Может, кто-то из жильцов соврал по какой-то своей причине, что ее не знает? Или она просто ошиблась домом или подъездом?

Звякнул телефон, Иван снял трубку.

— Вань, ты еще сидишь? Зайди ко мне, — услышал он голос Боброва.

Подойдя к кабинету начальника, Иван услышал его оживленный голос. Просунув голову в дверь, он с удивлением обнаружил, что Бобров в кабинете один — сидит за своим столом и пьет чай с пряниками. Заметив на лице Ивана недоумение, он усмехнулся.

— Я, Ваня, иногда разговариваю сам с собой. Почему бы не пообщаться с умным и понимающим собеседником? Угощайся, — он кивнул на чайник и пакет.

— Да нет, спасибо, я уже кофе ведро выпил. А вот пряник — с удовольствием.

Иван впился зубами в свежий ароматный пряник и почувствовал, что желудок просто стонет: «Ну долго ты еще будешь надо мной издеваться?!»

— Рассказывай, — Бобров спрятался за чашку.

— Сейчас, Пал Петрович, вот только пряник еще один съем… Похоже, у нас одно такое дело раньше было, «глухарь» двухлетней давности. — Иван кратко изложил все, что удалось узнать и надумать.

— Маньяк, говоришь? — Бобров нахмурился. Вот паскудство!

— Стопроцентной уверенности пока нет, но другие версии уж больно шаткие. Скорее всего или Валевский — маньяк, или просто так маньяк.

— Просто так, просто так, дай мне денег на коньяк…

Павел Петрович задумчиво поглаживал лысину, которая согласно еще дореволюционной классификации, обнаруженной Зотовым в каком-то журнале, являла собой промежуточный тип между лысиной бильярдной — круглой, блестящей, без единого волоска — и лысиной морщинистой — тоже без признаков растительности, но с мощными складками на апоплексической шее. Первую связывали с азартностью, вспыльчивостью и непредсказуемостью, вторую — с душевным равновесием. Столь противоположные качества в Боброве уживались вполне мирно.

— А что Хомутов? — спросил он.

— А что Хомутов? Он как дело принял, ходите кислой физиономией. А про Литвинову узнал — ну все, туши свет. Свалился на мою голову.

— Терпи, Ваня. Это нам наказание. Чтобы жизнь не казалась медом. Скажи спасибо, что он не командует, что тебе делать, принимает все, что ты ему притащишь, захребетник чертов. Кстати, про маньяка… — Начальник достал блокнот, полистал. — У аналитиков есть такой Китаев, Григорий Андреевич. Не слыхал?

— Нет. Недавно появился, наверно?

— Недавно. Он, как бы это выразиться, маньяковед. Диссертацию защитил по серийным убийцам. И вообще, маньяки — его хобби. У него, говорят, целая компьютерная картотека, по всей стране. Занимается он ими для собственного удовольствия, но помочь никогда не отказывается. Вот телефон, созвонись и поговори, может, поможет чем.

Иван спрятал листок и, смущаясь, утащил еще один пряник.

— Да ешь, ешь, не стесняйся, — Бобров добродушно усмехнулся. — Обедал-то давным-давно, если вообще обедал. У меня еще пирожок с повидлом есть, правда, не очень свежий. Хочешь?

От не очень свежего пирожка Иван отказался. Обсудив с Бобровым еще несколько дел, он отправился домой.

В машине напряжение дня понемногу спало. Иван вставил в магнитолу кассету с саксофонными композициями Феликса Словачека. Из динамиков полилась музыка, от которой всегда бежали по спине мурашки и щипало в носу.

И опять он вспомнил Евгению. Думать о ней было так же приятно и тревожно, как плыть по волнам джазовой мелодии.

«Это как сон, — подумал Иван. — Просыпаешься утром и вспоминаешь… Туманные обрывки, уже не помнишь что, но знаешь: что-то такое хорошее, светлое… Все равно я ее больше не увижу».