Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста

• Название: Василий Шульгин: судьба русского националиста
• Автор: Святослав Рыбас
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03715-1

Василий Шульгин вошел в историю как фигура крайне противоречивая. И вместе с тем это был типичный представитель русской имперской элиты начала XX века. Будучи убежденным монархистом и националистом, он принял активное участие в попытках либерализации государственного управления, которые закончились заговором против царя и крушением империи. Шульгин принимал отречение от престола Николая II, входил в группу руководителей Февральской революции, участвовал в организации белогвардейского сопротивления Октябрьской революции, был членом правительств генералов Деникина и Врангеля, создал разветвленную разведывательную организацию, руководил редакциями газет, был ярким публицистом и писателем. Автор книг «Дни», «1920 год», «Три столицы», «Что нам в них не нравится. Об антисемитизме в России» и др. В декабре 1944 года был арестован в Югославии армейской контрразведкой Смерш, осужден на 25 лет заключения за антисоветскую деятельность. После амнистии в 1956 году занимался литературной деятельностью, стал героем знаменитого фильма «Перед судом истории», консультировал ученых, деятелей культуры, литераторов — Александра Солженицына, Николая Яковлева, Марка Касвинова, Дмитрия Жукова, Николая Лисового, Илью Глазунова, Сергея Колосова, Фридриха Эрмлера, Андрея Смирнова и др.

Святослав Рыбас рассматривает жизненный путь Шульгина на фоне кризисных явлений российского исторического процесса, что делает эту книгу завершающей в ряду его работ — «Столыпин», «Генерал Кутепов», «Сталин», «Громыко», опубликованных в серии «Жизнь замечательных людей».

знак информационной продукции 16+

---

В октябре генерал Врангель приказал повесить заместителя начальника станции Царицын, весовщика и составителя поездов. Они за взятки отправляли с воинскими эшелонами частные грузы, задерживали раненых и снаряжение. Но общая картина развала от этого не изменилась.

Зима была ранняя, морозная. После сдачи Харькова Май-Маевским Врангель возглавил Добровольческую армию. Отступление продолжалось. Часто на станциях можно было видеть раскачивающиеся на телеграфных столбах заиндевевшие трупы с прикрепленными к груди табличками: «Мародер».

Врангель предвидел беду и предложил Деникину вообще оставить самостийные казачьи Дон и Кубань и отступать на Крым, где прочно закрепиться. На этой стратегии настаивали и французы, имевшие в виду поддержку белой армией правого фланга польской армии[406].

Деникин же не хотел бросать казаков-союзников. На Дону, по его соображениям, отступление должно было кончиться. По рекам Тузлов и Самбек и их притокам были выстроены рубежи обороны с окопами и проволочными заграждениями. Оборонительный пояс окружал Ростов и Новочеркасск, железнодорожные станции и станицы. Англичане тоже настаивали на Донском направлении, имея в виду свои интересы на Кавказе.

Кавказ в отсутствие сильной России был поглощен междоусобными войнами. Простое их перечисление показывает картину непрекращающейся вражды: армяно-грузинская война за обладание Борчалинским уездом; армяно-азербайджанская в Нахичеванском районе и Нагорном Карабахе; грузино-азербайджанское столкновение из-за Ахалцихе и Ахалкалаки; грузино-аджарское за Батум; конфликт грузин с Добровольческой армией за обладание Сочинским округом; столкновение азербайджанцев с Добровольческой армией за Дагестан и Чечню.

Если к этой панораме прибавить упражнения кубанских и донских казаков в независимости, а также явное противодействие, оказываемое британцами ВСЮР в стремлении контролировать Кавказское направление, то предложение Врангеля уйти на Крымский полуостров было рациональным.

Н. В. Савич отмечал: «Англичане вызывали сильное раздражение, вели явно подозрительную игру. Для всех стало ясно, что их задача — оторвать от России Кавказ. Мало того, с помощью Румынии и Польши они стремились отобрать у нас даже области с чисто русским населением, чтобы ослабить Россию и создать ей врагов из этих соседей. Антибританские настроения росли и ширились. Но они не возобладали среди членов Особого Совещания, да и генерал Деникин был верен раз избранному пути»[407].

В конце октября 1919 года Деникин все-таки не выдержал, разыгралось так называемое Кубанское действо — лобовое столкновение ВСЮР с Кубанской радой. 7 ноября Деникин приказал арестовать нескольких ее депутатов и предать их военно-полевому суду за подписание в Париже (!) с меджлисом горских народов Кавказа союзного договора и признанием независимости обеих сторон. Это было признано государственной изменой. В ноябре генерал В. Л. Покровский, опираясь на войска, отведенные с фронта «на отдых», произвел переворот: к власти было приведено правительство группировки «линейцев», ориентировавшейся на А. И. Деникина. Священник А. И. Калабухов, входивший в состав парижской делегации, по приговору военно-полевого суда был повешен в ночь на 20 ноября, остальные были высланы в Турцию. Управление областью было реорганизовано.

Как писал К. Н. Соколов, «кубанских самостийников не уничтожили, а только раздразнили. Вскоре их разлагающая агитация возобновилась с новой силой, черпая в одностороннем толковании ноябрьских событий благодатный материал»[408].

Среди офицеров широко расходились копии писем Врангеля Деникину с жесткой критикой стратегии главнокомандующего. Некоторые начинали понимать, что Национальная Россия в отличие от Советской не получила объединяющей идеи, что деникинское правительство, Особое совещание — это малодейственная смесь монархистов, либералов, кадетов. В середине ноября член ЦК Конституционно-демократической (кадетской) партии, бывший московский городской голова Н. И. Астров подал Деникину записку: «Тезисы по вопросу о политическом курсе». Он нарисовал безнадежную картину разложения Белого государства и разрыва связей между народом, армией и торгово-промышленными кругами вкупе с интеллигенцией. Требовались новые идеи, новый курс.

Но кто мог проложить такой курс? Новых идей не было. Белое движение в целом представляло собой героическую и малоконструктивную реакцию Февраля на Октябрь. Уже в эмиграции некоторые белогвардейцы признавались: «Какое глубочайшее недоразумение — считать русскую революцию не национальной!»[409]

Добровольческая армия откатывалась. Вот уже оставлен и Донецкий бассейн. Армию приказом Деникина свели в Добровольческий корпус под командованием Кутепова. Критически настроенный Врангель был отрешен от должности.

В это время Василий Витальевич с небольшим отрядом, в который входили его сын Вениамин (Ляля) и ближайшие сотрудники, продвигался из Киева в направлении Одессы — то поездами, то пешим порядком по 30–40 километров в день, то вместе с Якутским полком ВСЮР, то отдельно. Добрались без потерь.

В Одессе он встретился с Екатериной Григорьевной и младшим сыном, четырнадцатилетним Дмитрием, добравшимися поездом, и узнал печальную новость, что его сводный брат Павел Дмитриевич Пихно умер по дороге от тифа. Не последней была эта утрата.

Глава тридцатая

Кто сменит Деникина. — «Кофейные офицеры» в Одессе. — Анабасис полковника Стесселя. — Румыны ограбили и выгнали. — В плену у Котовского. — Снова в Одессе. — Ловушки ЧК. — Побег к Врангелю. — Врангель и Кривошеин. — Неудачная экспедиция в Одессу

Вечером 31 декабря 1919 года на территории Одесского порта в вагоне генерала Драгомирова состоялось совещание — сам генерал, бывший главноначальствующий Киевской области и командующий войсками, и бывший депутат Государственной думы, член Особого совещания Шульгин обсуждали состояние дел (плачевное) и возможного преемника генерала Деникина. В том, что Деникин уйдет, сомнений не было. Вопрос в том: как уйдет? По собственной воле или его застрелит кто-то из недовольных офицеров? После катастрофической эвакуации армии из Новороссийска третий вариант не просматривался.

Собравшиеся не были заговорщиками, к Деникину относились с уважением, но надо было смотреть правде в глаза.

Перебрав несколько имен, единодушно остановились на Врангеле. Только он мог что-то сделать.

Они верили в возможность сопротивления, несмотря на массовое уныние.

Шульгин стал развивать историческую аналогию: сотни лет в Крыму «сидел» крымский хан — значит, и сейчас можно отгородиться от красных. А сейчас в Крыму еще держится белая армия…

Драгомиров был невесел: его штаб уже был расформирован, а он сам находился в подвешенном состоянии, без определенных перспектив. Гость добавил ему печали, сообщив, что «больше всех его ненавидит гвардия». За что? За то, что в прощальном приказе объявил, что она «покрыла позором свои славные знамена грабежами и насилиями над мирным населением».

Генерал разгорячился, стал доказывать, что «…пробовал собрать командиров полков, уговаривал, взывал к их совести. Но я чувствую, что не понимают!».

Шульгин напомнил ему, как тот говорил в октябре 1918 года: «Мне иногда кажется, что нужно расстрелять половину армии, чтобы спасти остальную».

Потом перешли на более общие темы. Правильно было бы создать отряды особого назначения, которые держали бы в руках каждый уезд, что-то вроде военного ордена. Но где взять «отборных»?

Приближался новый, 1920 год. За окном в темноте шумело море, вокруг которого, если разобраться, развивалась вся русская история, начиная с киевских князей Игоря, Ольги и Святослава. Теперь Киев остался в руках новых печенегов.

Принесли бутылку вина: Новый год все-таки… Выпили. За сопротивление, за будущую победу.

А начинать сопротивляться надо было прямо здесь, в Одессе, отсюда уходить было некуда.

В городе оставалось 25 тысяч (а может, и намного больше) офицеров разных соединений, по вечерам они собирались в кофейнях, обсуждали свое положение, ругали генералов и надеялись, что может повториться чудо Ледяного похода. Шульгин называл их «кофейными офицерами».

В Одессу приехал В. А. Степанов, человек огромной энергии, и они втроем стали хлопотать о назначении Врангеля главноначальствующим Одесской области вместо генерала Н. Н. Шиллинга. Ничего из этого не вышло, Деникин слышать не хотел о Врангеле.

Шиллинг запрашивал в Ставке разрешение на эвакуацию, убеждал, что город нельзя отстоять. Деникин эвакуацию не разрешал.

И все же исподволь готовились к эвакуации. Все, кто мог, разными правдами и неправдами, путем взяток, добывали разрешение уйти немногочисленными пароходами на Варну. Как говорил Шульгин: «Ангел смерти витал над Одессой».