Виктор Сытин - Покорители вечных бурь (Иллюстрации В. Щербакова)

• Название: Покорители вечных бурь (Иллюстрации В. Щербакова)
• Автор: Виктор Сытин
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1955

Герои повести Сытина «Покорители вечных бурь» отстаивают оригинальный проект ветросиловой электростанции на аэростате.

---

Когда мы снова прибежали на самую стартовую площадку, в гондолу уже собирались влезть наши отважные пилоты. Академик Никольский и Терехов обняли и расцеловали Панюшкина и Александрова. Потом академик отошел, поднял руку и сказал:

— Счастливого пути, товарищи! Во имя нашей великой Родины! Отправляйтесь!

Пилоты встали около гондолы, которая висела над самой землей, даже касаясь ее иногда амортизатором, и отдали честь, а затем полезли по лесенке-трапу внутрь кабины. Через минуту, наверно, Панюшкин высунулся из окна и доложил, что к подъему все готово. Тогда академик Никольский сказал что-то Терехову, и тот побежал к будке с лебедкой. Затем академик взял рупор и громко скомандовал: «Дать свободу!»

— «Дать свободу!» — повторил еще громче дед, и все, кто придерживал стартстропы, быстро отпустили их.

И медленно-медленно СЭС начала уплывать в небо. Полная тишина наступила сразу на старте. Лишь.шуршал трос, змеей выползая из будки с лебедкой, и похлопывали складки оболочки. Потом все сразу закричали: «Ура!» А некоторые женщины заплакали. Честно, и мне было почему-то не по себе. Какое-то беспокойство закралось в сердце, хотя я прекрасно знаю, что СЭС — замечательная система, и конструкторы ее все сделали, чтобы подъем был безопасным. 3агореться СЭС не может, потому что наполнена гелием, а не водородом. В случае обрыва троса пилоты будут выпускать газ из маневрового клапана постепенно и опустятся на землю. А трос, падая, никому вреда не принесет, потому что к нему прицепляются через каждые 500 метров автоматические парашюты. А на всякий случай и у пилотов ееть парашюты.

Долго мы все стояли, закинув головы, и смотрели на СЭС. А она поднималась все выше и выше, становилась все меньше и меньше. На земле еще было сумрачно, когда вдруг она засверкала, точно охваченная огнем. Кто-то даже закричал в страхе: «Загорелись!» Но это был не пожар, а отражение первых солнечных лучей.

Наконец академик Никольский сказал всем, что от имени Центрального экспериментального института благодарит за помощь и просит идти отдыхать.

Но я сначала пошел к будке с лебедкой. Около нее стоял милиционер и не пустил меня посмотреть, как она работает, хотя я и электрик и знаю, какие там приспособления по технике безопасности. Потом я пошел домой вместе с дедом и лег спать. В 8 часов вечера мне надо быть на станции. Наш комсомольский пост будет дежурить около трансформатора, принимающего энергию, выработанную в стратосфере. Ведь сегодня вечером СЭС пустят в ход…»

Поставив несколько точек, Николай задумался. Ему показалось, что он плохо записал виденное прошлой ночью и сегодня утром.

«Что бы еще такое внести в дневник? — подумал он, хмуря белесые, выжженные солнцем брови. — Разве еще о разговоре академика с Александровым о каком-то дирижабле Циолковского? Циолковский ведь давно умер. Почему же Александров сказал, что надо воспользоваться его советом? Нет, этот подслушанный разговор записывать не следует. Нехорошо. А вот о нашем подарке колхозу, пожалуй, написать просто необходимо».

Николай снова взял ручку.

Но в это время хлопнула входная дверь, и в кухне послышались шаги, а затем тихий женский голос произнес: «Коленька, ты дома? Не спишь? Тогда иди сюда».

— Дома, матушка, — ответил Николай и пошел на зов.

В кухне у плиты деловито хлопотала высокая, худощавая седая женщина в светлом, хорошо сшитом платье.

— Дед дома? — спросила она.

— Дома, спит еще.

— Подыми его… Будем вечерять. А то, вижу я, как вернулись вы с полетов, так сразу и завалились на боковую. Ничего даже не покушали. Не нашли, что ли, без меня, где что лежит? А об Иване Михайлыче ты должен был обеспокоиться, раз меня нет, раз я не смогла свою ферму бросить, — прийти да покормить его.

— Устали мы, матушка, — стал оправдываться Николай и, чтобы перевести разговор на другую тему, сказал: — А здорово они полетели! Герои! На такую высоту…

— Конечно, герои, — спокойно подтвердила женщина. — А ты критику прими и не виляй. Иди побуди деда.

Стариковский сон чуток. Дубников-старший уже проснулся и старательно расчесывал густые казацкие усы.

— Что, ворчит? — подмигнул он. — Ничего, брат-солдат. Мы сейчас ее ублаготворим — все, что на стол поставит, уберем. Хо, хо! — И, накинув на плечи пиджак, широким шагом вышел в кухню.

— Доброго здоровья, жена Акулина! — обнимая и звонко целуя женщину, сказал он. — Покорми, чем бог послал, мужское население. Разрешаю и горилки по стопке. День сегодня бо-о-ольшой!

— Конечно, большой, — ласково взглянув на мощную фигуру мужа, от которого, как говорят, годы бежали, согласилась матушка Акулина и затем начала расстилать на столе хорошо отглаженную, накрахмаленную скатерть.

Но сесть за стол в этот день им не пришлось…

Глава V НЕИЗВЕСТНОЕ НАУКЕ

После старта Александров сел в кресло и закрыл глаза. Ему захотелось полнее хотя бы несколько минут насладиться ощущением подъема на аэростате.

Такой подъем действительно необычайно приятен, особенно если он происходит в тихую погоду. Тогда плавно и бесшумно могучая сила уносит ввысь гондолу. Пассажиры чувствуют лишь слабый ток воздуха сверху да небольшое покачивание и легкое подталкивание снизу. Подъем СЭС также происходил очень плавно: гондола ее лишь немного раскачивалась, «рыскала» из стороны в сторону.

«Порядок, — подумал Александров, — полный порядок! Отстартовали нормально. Молодец дед Дубников! Хорошо обучил свою команду. Панюшкин тоже показал себя опытным пилотом. Главное, не суетился. Вот только как будто он недоволен, что я лечу. Но если так, то это просто ребячество. Ведь не менее суток придется провести в воздухе. Одному это было бы тяжко. Неужели он просто тщеславен? Не хочет, чтобы кто-нибудь разделил с ним лавры в случае успеха испытания?»

Подумав так о товарище, Александров почувствовал себя виноватым, и ему захотелось поговорить с Панюшкиным по-дружески.

Он открыл глаза и посмотрел на первого пилота.

Панюшкин сидел в передней части гондолы, перед щитом с приборами, в таком же кресле, как и Александров, наклонившись к окну. В свете разгоревшейся зари его молодое, без единой морщинки, лицо казалось еще более юным и точно отлитым из красноватой бронзы. В чертах этого лица было много твердости, воли и, пожалуй, упрямства. Оно было спокойно. Серые глаза Панюшкина, устремленные вниз, также не выражали волнения. И лишь ритмичные движения пальцев руки, лежащей на подлокотнике кресла, показывали, что он внутренне напряжен.

Почувствовав взгляд Александрова, он резко повернулся к нему и, вдруг улыбнувшись, немного смущенно сказал:

— Заслушался, товарищ Александров! Девчата пошли со старта прямо в поле и поют.

Действительно, откуда-то снизу, явственно прорываясь через шорох сыплющегося песка — балласта, доносилась стройная мелодия песни.

— В такую погоду и с пяти тысяч, пожалуй, будем слышать, что делается на земле, — сказал Александров и, желая завязать разговор, добавил: — Знаете, однажды в ночном свободном полете на «сферике» мы ориентировались по петухам. Небо было в облаках. Тьма стояла осенняя. Под нами — степь, ни одной речонки, ни одного светлого ориентира. Вот петухи и помогали определяться: услышим их — стало быть, деревня внизу.

— В моей практике тоже были подобные случаи, — погасив улыбку, сухо ответил Панюшкин. — Давайте завтракать.

Александров невольно пожал плечами. Во время завтрака горячее кофе из термосов, бутерброды, свежие парниковые огурцы и клубника — Панюшкин не захотел продолжить разговор. И на прямой вопрос Александрова, почему он хмурится, сказал:

— Наоборот, я очень весел, — и отвел глаза в сторону.

«Ну и чорт с тобой! — подумал тогда, рассердившись, Александров. — Видно, друг мой, тебя что-то действительно зацепило. Но что же? Уж не закружилась ли у тебя, парень, голова, когда ты получил ответственное задание провести испытание системы СЭС, стал командиром?»

Эта догадка показалась Александрову наиболее вероятной. Он вспомнил, что Панюшкин еще в момент знакомства и своим видом и тоном брошенной тогда короткой фразы сразу же подчеркнул свое старшинство. А потом, на старте, он держал себя так, точноон по крайней мере на голову выше всех. Вспомнил* Александров и слова академика Никольского, который характеризовал Панюшкина горячим парнем.

«Да, видно закружилась голова еще до полета!»

— Товарищ Александров, займитесь теперь проверкой состояния гондолы и такелажа, а затем приборов, — услышал он в этот момент слова Панюшкина. Первый пилот, кончив завтрак, вынул из сумки бортжурнал, очевидно намереваясь сделать записи.

— Есть проверить материальную часть! — ответил Александров.

Он и сам, как только стало совершенно светло, решил, что необходимо прежде всего хорошенько осмотреть всю систему.