Рут Ренделл - Озеро тьмы

• Название: Озеро тьмы
• Автор: Рут Ренделл
• Жанр: Детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-82900-2

Молодой бухгалтер Мартин Урбан выиграл крупную сумму денег на футбольном тотализаторе. Будучи романтической натурой, половину этих денег он решил истратить на благотворительность — помочь нескольким людям, остро нуждающимся в жилье. Но есть один человек, знающий о выигрыше Мартина, при этом обойденный его вниманием. Он считает, что это несправедливо, и в его сердце загорается жажда мести, а в голове созревает хитроумный план — как урвать себе значительную часть выигранных Урбаном денег и одновременно заставить Мартина страдать…

---

С уважением,

Мартин У. Урбан.

Уважаемая миссис Кохрейн!

Возможно, вы слышали обо мне от своего деверя. Он рассказал мне, что вы испытываете существенные неудобства из-за своих жилищных условий и очень хотите переехать. Цель этого письма…

Как оказалось, писать эти письма очень трудно. Мартин временно отложил то, что было предназначено миссис Кохрейн, поскольку все еще не узнал ее адреса. Вероятно, доктор Гопал уже получил его письмо, хотя еще не ответил на него. Было приятно представлять огромную радость двух пожилых людей, которые получат письма в понедельник, с утренней почтой. Они поймут и смирятся, что он просит их выбрать дом за пределами Лондона, ведь правда? Если он хочет облагодетельствовать четыре или пять человек, то лондонские цены на недвижимость ему не потянуть. Письма Мартин отправил по дороге, направляясь на обычный обеденный стаканчик, который по субботам пропускал с Норманом Тремлеттом во «Фляжке».

Доктор Гопал позвонил ему на работу в понедельник. Он сегодня же увидится с миссис Бхавнани, а затем попытается связаться с великим кардиохирургом из Австралии. Голос с акцентом, который для английского уха всегда был похож на валлийский, слегка дрогнул, когда доктор Гопал говорил, как его тронуло чрезвычайно благородное предложение мистера Урбана. Мартину это было приятно. Его мать говорила, что Сума хорошо успевает в школе. Может быть, благодаря своевременному вмешательству Мартина мальчик вырастет и станет знаменитым хирургом, гениальным музыкантом или вторым Тагором[21]?

Его мечты прервал Гордон Титертон, который вошел к нему в кабинет, сообщил, что у них с женой имеется лишнее место в бельэтаже на «Эвиту»[22] в субботу вечером, и спросил, не желает ли Мартин пойти с ними. Урбан с готовностью согласился. Остаток дня его не покидало приподнятое настроение, и ему не сразу в голову пришла мысль, что следовало бы попросить доктора Гопала не раскрывать источник денег. Хотя трудно представить, что обычный домашний врач будет рассказывать о таких вещах журналистам. Мартин почти не вспоминал об этом до четверга, когда после ланча Кэролайн сказала ему, что звонил мистер Сейдж и что он еще перезвонит.

Может, Тим уже знает, например от Бхавнани? Конечно, Мартин не раскрывал доктору Гопалу источник своего богатства, но Тим не дурак. Он способен сообразить, что к чему. Если Сейджу нужна статья для завтрашнего номера «Пост», то времени у него почти не оставалось, подсчитал Мартин. Он представил заголовок крупным шрифтом на первой странице…

— Если он перезвонит, скажи, что меня нет, хорошо?

— Несмотря на то что вы на месте?

— У меня нет времени говорить с ним сегодня.

Кэролайн пожала плечами и надула свои блестящие губки, накрашенные помадой ежевичного цвета.

— Ладно, как скажете. По телефону у него милый голос, как у Аластера Барнета[23].

Мартин не дал себе труда поинтересоваться, перезванивал Тим или нет. Теперь в любом случае уже поздно для номера «Пост», выходящего на этой неделе. Он отправился пешком в дом на Копли-авеню — у отца была встреча с клиентом в Хэмпстеде — и, повинуясь внезапному порыву, рассказал матери о своем решении потратить 50 тысяч фунтов на добрые дела и о предложении для Сумы Бхавнани. Она слушала, потягивая олоросо, и Мартин видел, что она разрывается между восхищением его благородством и естественным материнским желанием, чтобы он потратил на себя все сто четыре тысячи фунтов.

— Полагаю, мне не следует спрашивать почему, — сказала она.

Ему было бы неловко объяснять причины: что жизнь была к нему необыкновенно добра, что он чувствует себя в долгу перед этим миром за жизнь и судьбу. Мартин не ответил. Просто улыбнулся и приподнял плечи.

— А что сказал папа?

— Я ему еще не говорил.

Они обменялись взглядом тайных сообщников, предполагавшим, что по мере возможности они будут скрывать от Уолтера Урбана эту информацию, которая должна его сильно расстроить. Мартин снова наполнил рюмки хересом. Позже, после ужина, миссис Урбан сказала:

— Знаешь, когда ты говорил, как собираешься потратить эти деньги, я невольно подумала о миссис Финн.

— Кто такая миссис Финн?

— О, Мартин… Ты не можешь не помнить миссис Финн. Она у меня убирала. Это было… когда ты еще учился в школе, когда ты был подростком. Очень худая белокурая женщина; у нее был такой вид, словно ее может унести первым же порывом ветра. Ты должен ее помнить.

— Смутно.

— Я считаю своим долгом поддерживать с нею связь. Регулярно навещаю ее. Она живет в таком ужасном месте, прямо сердце разрывается… Комната, меньше этой, поделена на три, а где у нее ванная, одному Богу известно. Мне очень хотелось дать ей денег, когда я была там в последний раз, но я не осмелилась спросить. В том доме такие странные люди… Настоящий муравейник. У нее есть сын, как мне кажется, немного отстающий в развитии, и у него комната внизу. Он водопроводчик или подручный каменщика — что-то в этом роде. Да и у самой миссис Финн с головой не все в порядке. Ты и представить себе не можешь убожество и нищету, в которых они живут…

Мать продолжала в том же духе, и Мартин притворился, что внимательно слушает, однако считал, что поскольку у миссис Финн имеется сын, обязанный о ней заботиться, она не может рассчитывать на его щедрость. Кроме того, в его списке уже были две пожилые женщины. Может, лучше дополнить список, например, молодой супружеской парой с младенцем?

Его удивило, что никто ему не ответил. Ни мисс Уотсон, ни мистер Дипден. Утром писем не было. Газеты и мистер Кохрейн прибыли одновременно, и Мартин принялся листать «Норт Лондон пост» в поисках статьи о Суме Бхавнани или, что еще хуже, о Суме Бхавнани и о нем самом.

— Я сказал, что сегодня чудесное утро, Мартин, — строго произнес мистер Кохрейн, надевая куртку торговца скобяными изделиями. — Я сказал, что сегодня явно теплее, чем все последние дни. Полагаю, вы считаете недостойным отвечать на любезные замечания простого слуги. — Его глаза угрожающе выпучились в костистых глазницах.

— Прошу прощения, — извинился Урбан. В газете не обнаружилось упоминаний о Бхавнани или о нем. Первая полоса была посвящена убийству девушек в Килбурне, и под статьей стояла подпись Тима. — Действительно чудесный. Вы абсолютно правы, сегодня замечательный день. — Он увидел, что сумел погасить зарождающуюся ярость мистера Кохрейна. Как будто наблюдаешь за неким прибором, на котором при заливке масла или воды в соответствующее отверстие стрелка дрожит, колеблется и наконец отступает от опасной черты. — Как поживает ваша невестка?

— Все так же, Мартин, все так же. — От этого вопроса мистер Кохрейн, полировавший чайные и кофейные ложки специальным составом для серебра, похоже, преисполнился подозрений. Когда Урбан вернулся с пальто в руках, он резко заметил: — Не понимаю, в чем причина вашего интереса, Мартин. Она не юная леди на выданье, и вам это известно. Не из тех девушек, что изображают на календарях. Всего лишь бедная старая дама, вынужденная работать с четырнадцати лет. Вы не стали бы тратить свое время на таких, как она, Мартин.

Если бы не уверенность, что к полудню, когда мистер Кохрейн уйдет, квартира будет еще чище, чем дом на Копли-авеню, семь рубашек будут безупречно выглажены, три панорамных окна вымыты, а столовые приборы начищены до блеска, Мартин немедленно вышвырнул бы его на улицу. Но вместо этого лишь вздохнул и сказал, что уходит.

— До свидания, Мартин, — произнес мистер Кохрейн. Таким тоном директор школы после выпускного прощается с учеником, который все эти годы был ленив, неаккуратен, непослушен и груб.

Мистер Кохрейн редко оставлял ему записки, но если оставлял, тон их был таким же неодобрительным и строгим, как и его речи. Вернувшись домой около шести, Мартин обнаружил одну из таких записок. «Уважаемый Мартин, через две минуты после вашего ухода звонил мистер Сейдж. Я сказал, что я всего лишь уборщик и не могу отвечать за то, что вы ушли так рано. У. Кохрейн». Мартин скомкал листок и бросил с пустую и, вероятно, начищенную до блеска корзину для бумаг. Едва записка с тихим звоном ударилась в стенку металлического контейнера, зазвонил телефон. Мартин с опаской взял трубку.

— Ты просто неуловим, — произнес голос Тима. — У тебя целая армия слуг, чтобы защититься от прессы.

— Вовсе нет, — довольно нервно возразил Мартин. — И чем я могу… помочь прессе теперь, когда она меня нашла?

Сейдж уклонился от прямого ответа. Повисла пауза — Мартин догадался, что он прикуривает сигарету. Урбан приготовился выслушать вопрос и был очень обескуражен, когда Тим сказал:

— Просто хочу напомнить, что завтра вечером ты обещал прийти, любовь моя.

Мартин совсем забыл о вечеринке. Настолько, что принял приглашение Гордона пойти в театр. Внезапно он понял, как его раздражает — и всегда раздражало, — когда Тим называет его «любовь моя». Это гораздо хуже, чем «мой дорогой».