Олег Коряков - Дорога без привалов

• Название: Дорога без привалов
• Автор: Олег Коряков
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1977

«Дорога без привалов» — так называется эта книга.

Дорога без привалов — это наша общая дорога, это путь советского народа и вместе с ним уральцев.

Рабочие, инженеры и писатели, сталевары и горняки, прокатчики и строители, слесарь и учитель — самые разные люди живут в этой книге. Кто-то из них уже умер, но память о них не уйдет из нашей жизни.

Уже поднято знамя десятой советской пятилетки. А книга рассказывает о днях прошедших пятилеток, начиная с первой. О них мы забывать не можем: ведь это они привели нас в Сегодня. Мы не можем забывать о тех, чьими делами мостилась и мостится дорога в Завтра. Наша славная дорога без привалов…

---

Орден Славы — свой третий орден — ты получил за Будапештом. Слава о советском человеке уже полонила мир. Отчизна-победительница, раздольная твоя страна, далекая и близкая, прислала тебе орден. И с какой радостью и гордостью, получая его, ты ответил:

— Служу Советскому Союзу!

Потом — опять бои. Уже вошедшие в привычку, ставшие ремеслом.

Взбалмошный треск ракет и выстрелов в ночь на День Победы, и — тишина мира…

И вот явился ты на Свердловский завод транспортного машиностроения — старший сержант запаса Александр Гурьев. Заведующий отделом кадров с минуту любовался твоим молодецким видом. Высокий, статный. Широкие крепкие плечи. Добродушное округлое лицо. А темные брови над карими глазами, упрямо сдвинувшись, срослись в одну линию. И у губ — две жесткие, солдатской жизнью вырезанные складки.

Ты поступил работать слесарем на сборку тендерных рам.

Полусумрак цеха напомнил о блиндаже. Ярко вспыхивали и шипели, рассыпая огненные брызги, электросварочные аппараты. Гулко бил молот. Приятно было крутануть его в руке — литой двухпудовый кусок металла, под ударами которого послушно гнулось толстое железо. Высоко под крышей громыхал, таская тяжеленные детали, кран, ворочал рамы, собранные тобой с товарищами.

А товарищи подобрались отличные — упорные, веселые и работящие.

— Взялись так все взялись — как в армии, — говаривал им ты.

И они, хотя в армии никто из них не служил, за работу брались по-солдатски дружно и сноровисто.

Был в бригаде автогенщик. Хороший парень, но зачем бригаде автогенщик, если каждый без ущерба для дела может управиться с автогенным аппаратом? А для этого парня работы на заводе и без того хватит. Все согласились с этим. Хлопот, конечно, прибавилось. Но ведь радости приходят в хлопотах, в делах. Разве не гордишься ты тем, что под твоими руками оживает металл, разве не радуешься, что и твоим трудом встает в строй еще один паровоз? Еще и еще для далекого Ворошиловграда.

Ты вспоминаешь ту зиму и тот Ворошиловград, скорбные глазницы пустых домов, скрежещущее рваное железо на крышах, запустение, разруху… Сколько же надо труда, чтобы вновь все отстроить! Но как оставить разрушенным то, что стало дважды кровно родным?! И разве пахарь корчует лес не для того, чтобы засеять землю? Начатое тобой, тобой и завершится. Спасенная земля ждет возрождения.

Когда пятилетний план восстановления и развития хозяйства страны, рожденный в неусыпном бдении Кремля, стал известным, ты понял, что вот это как раз то, о чем ты думал. Это был и твой план.

Партия помогла тебе заглянуть в будущее, и ты ясно увидел цель — высокую и прекрасную.

Когда у человека есть большая цель и он знает, что надо делать, он стремится сделать нужное быстрее. Если, отстраивая свой дом, человек видит, что за день вместо одной половины крыши можно покрыть обе, разве он не сделает этого? Ты стал делать в два и в три раза больше производственного задания.

— Взялись так взялись — как в армии, — говаривал ты товарищам, и они не отставали от тебя.

Обуянные жаждой созидать, вы не хотели знать передышек в труде. Так по ратным дорогам шагали к победе солдаты, проходя мимо хаты в стужу, мимо родника в зной. Было не до привалов. Активное, боевое мастерство — воля, умноженная на умение и решимость, — искало новых и новых точек приложения силы.

Однажды сварщик Р. стал жаловаться товарищам, что плохо зарабатывает. Ты слушал, играя желваками, и не вытерпел:

— Работать будешь — заработок будет. О заработке много думать станешь — работа по тебе соскучится. А ей скучать по нам неслед. Это нам по ней томиться надо. Понятно? Знаешь лозунг такой: быстрее залечить раны?.. Я эти раны видел. Они у меня вот где — душу жгут. Понятно?

Партийная организация утвердила тебя агитатором. По утрам ты читал товарищам газеты и, когда начинались вопросы, откладывал газетный лист в сторону и рубил по-своему, по солдатски.

— Вот мы раму сделали — хозяйству прибыль. А если за то же время две сделать? А в соседнем цехе — углепогрузочные машины так же бы. А? Вот о чем нам думать надо.

Как ты злился, когда среди деталей, приготовленных для сборки, оказывался брак! Но больше всего раздражали задержки в их доставке. Ты шел к мастеру, шел к начальнику цеха, к парторгу:

— Не видите разве, товарищи? На себе детали подтаскиваем. Мне, конечно, не трудно. Силенка есть. Только это не дело. Если бы мы на войне из окопов за патронами в тыл бегали, где бы она была, победа наша?

Так ты сам сравнил сегодняшний свой день со вчерашней солдатской страдой.

Ярко горели огни электросварки. Громыхал кран. Гулко бил по металлу твой молот. Послушно гнулось толстое железо. Удар — шаг вперед, еще удар — еще шаг. В атаке равнение на передних. Идущему впереди — слава!

К первому марта этого года ты закончил свою пятилетку. Еще два месяца — полгода следующей.

Ветер бьет в лицо, привольный мирный ветер. Села… Города… Заводы… Не твоим ли трудом поднимаются они из пепелищ?

Ты сегодня — снова солдат. Солдат пятилетки. Твой вчерашний ратный и сегодняшний мирный труд — единое священное дело. Спасенная тобой земля тобою и возродится. Вчерашний подвиг зовет к новым — на фронте коммунистического труда. Слава твоя зовет тебя.

Послушай: над страной не она ли шумит — пулями иссеченная, ветрами исхлестанная, слезами омытая солдатская добрая слава? В нежном шелесте колосьев на Дону, в мощном гуле Запорожстали, в рокоте Днепрогэса, в перезвоне пил и топоров на колхозных стройках Смоленщины, в торжественных гудках паровозов Ворошиловграда — ты слышишь, товарищ Гурьев, старший сержант запаса? — шумит, шумит над страной, наливается спелым колосом честная твоя, заслуженная слава советского солдата! Вольный ветер несет ее над миром, алыми полотнищами разбросал над Будапештом, дальше понес…

Так живет, будоража мир, слава русского советского солдата, воли его нерушимой, труда его сегодняшнего — доблестная гордая слава.

… Этот беглый очерк о вернувшемся с войны солдате был опубликован в газете «Уральский рабочий» 9 мая 1948 года, в третью годовщину нашей Победы над фашизмом. И с газетной фотографии смотрел на читателя бравый, грудь в орденах, 26-летний слесарь Александр Гурьев.

Шел сорок восьмой. Всего несколько месяцев назад отменили карточную систему. Лишь совсем недавно хилые военные рубли сменили на новые. Еще многие из нас донашивали солдатские кирзачи и гимнастерки. Еще мыкались по толкучкам обезумевшие от войны и водки инвалиды на культях. Еще было голодновато, и все горожане по-прежнему садили картошку, и, когда с лопатами и тяпками ехали за город, глазам открывалась не панорама новостроек, как теперь, а нагромождение приземистых и грязных, с подтеками и трещинами на стенах, осевших в землю бараков. Это у нас, на Урале. А там, на западе страны, где прошли орды оккупантов, было, понятно, во сто крат хуже. Там царила еще разруха, и на пепелищах жизнь надо было строить заново.

Вот тогда я и рассказал в газетном очерке об одном из сынов Отечества. В нем, в Александре Гурьеве, думалось мне, отразилась судьба миллионов. Молодой парень жил жизнью Родины. Пришла война — он воевал достойно. Наступили мир и созидание — он отдал себя ударному труду. Шла первая послевоенная пятилетка…

И вот я снова встретился с ним почти через двадцать семь лет.

Впрочем, не сразу, не сразу произошла встреча. Вначале я написал в Свердловск на этот завод своему другу: все ли еще работает у вас такой-то? Работает, ответил друг… Приехав на завод, я прежде всего пошел к секретарю парткома: все-таки Гурьев — коммунист с тридцатилетним стажем. Потом разговаривал в отделе кадров, потом с начальником цеха, с его заместителем, со сменным мастером, с рабочими.

Мнение их — в общем-то людей совсем разных — было единым.

… Александра Ивановича я узнал сразу. Все такой же высокий, крупнотелый, чуть-чуть погрузнел. То же простое русацкое лицо, только уже не назовешь его свежим, и, конечно, морщинки. Что поделаешь, уже не двадцать шесть — за пятьдесят. Нас, таких, молодежь стариками считает.

Как же складывалась ваша жизнь, дорогой Александр Иванович?

Он по-прежнему не очень-то разговорчив. Молчание ценит больше слов. И по-прежнему любит «нукать».

— Все хорошо у вас?

— Ну.

— Слышал, давление высокое, гипертония?

— Ну.

До 1957-го он работал слесарем-сборщиком. Бригадирствовал. Потом назначили сменным мастером, а с 1966-го он старший мастер, начальник участка сборки в механосборочном цехе.

Известно, что в машиностроительном производстве сборка — дело не только весьма ответственное, но и хлопотное весьма. Часто заедает неритмичность, а сами сборщики в этом неповинны: авралы создают те, кто готовит детали. Обстоятельство это, естественно, нервирует, рабочим оно не по нраву.