Златан огорчениях. - Я — Златан

• Название: Я — Златан
• Автор: Златан огорчениях.
• Издательство: Олма Пресс
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

Та ссора была далеко не первой в нашей семье. Но мать осталась непреклонной и, образно выражаясь, закрыла перед моей второй сводной сестрой дверь на ключ. Могу ее понять — я вообще не за- бываю обид. Могу годами помнить даже про обыкновенный гру- бый подкат в игре. Я помню все зло, которое мне причинили, и могу долго держать обиду. Но в данном случае все зашло слишком далеко.

Нас было пятеро — братьев и сестер, — и вот остались только трое: я, Санела и Александар. И положение нельзя было испра- вить — это было словно высечено на камне. Особенно было жаль, что вторая из сводных сестер больше не жила с нами. Годы шли. Пятнадцать лет спустя ее сын позвонил нашей матери, соответ- ственно, своей бабушке:

Привет, бабушка, — начал было он, но мать не захотела с ним общаться.

Извините, — сказала она и положила трубку.

Услышав об этой истории, я не мог поверить своим ушам. Даже не могу описать охватившее меня чувство: мне было очень не по себе, хотелось провалиться сквозь землю. Никогда так не посту- пайте! Никогда, никогда! К сожалению, в нашей семье слишком много спеси, которая чертовски вредит нам, и я счастлив, что в моей жизни есть футбол.

ком на тренера. Неужели этот безумец его задавит? Да нет же, пря- мо перед нашим уже немолодым наставником я резко затормозил и пулей рванул на поле. Думаю, тренер был не на шутку ошара- шен.

Обрызганный с головы до ног, он протирал глаза. Но все-таки разрешил мне выйти на поле, и, хочется верить, что мы выигра- ли тот матч. У нас тогда подобралась отличная команда. Однажды я был наказан за какую-то очередную провинность, и вынужден провести весь первый тайм на скамейке запасных. К перерыву мы проигрывали одной заносчивой команде — «Веллинге» — со сче- том 0:4. Это было противостояние иммигрантов (то есть нас) и та- ких хороших мальчиков-снобов, поэтому атмосфера на поле была накаленной. Я был настолько разгорячен, что, еще чуть-чуть, и взорвался бы. Как мог этот кретин оставить меня в запасе?

Вы с ума сошли? — чуть не накинулся я на тренера.

Полегче, полегче. Скоро выйдешь играть.

Он выпустил меня во втором тайме, и я забил восемь голов. Мы выиграли 8:5 и сделали из этих снобов посмешище, а я, конечно, стал героем. Я был техничен и старался быть изобретательным на поле, а во дворе своего дома я стал маленьким чемпионом по части непредсказуемых ходов на ограниченном пространстве. Сейчас меня раздражают всякие типажи, напоминающие Дональда Дака, крутящиеся вокруг меня и крякающие: «Я сразу заметил, что из Златана Ибрагимовича получится нечто экстраординарное». Ля- ля-ля. Они чуть ли не грудью меня кормили. Или, типа, — он мой лучший друг. Ха-ха! Пустой трёп.

Да никто ничего не замечал! По крайней мере, не настолько, как сейчас твердят об этом. Никакие большие клубы не стучались в мою дверь. Я был хулиганистый маленький мальчишка, и никто не говорил: «О-о-о! Нам нужно быть повнимательнее к этому та- лантливому мальчику!». Нет же, наоборот: «Кто пустил сюда этого иммигранта?». Да к тому же, я не отличался стабильностью. Я мог восемь раз отличиться в одной игре, и быть никаким в следую- шей.

Я сдружился с парнем по имени Тони Флюгаре. У нас был один учитель шведского. Родители Тони также были с Балкан, а сам он тоже был с характером. Он жил не в Русенгорде, а немного за- ладнее, на улице Витемолле. Мы были одногодки — он родился в январе, а я в октябре — и это, возможно, что-то решило. Тони был крупнее и сильнее меня, и его считали большим талантом.

на гравийном поле, находившемся позади двух зеленых бараков. Я приезжал на тренировки на краденых велосипедах и не отли- чался примерным поведением. Пару раз тренеры даже отправляли меня домой, а я огрызался и кричал на них. И еще помню, как все время до меня доносилось: «Отдай пас, Златан!». Это сбивало меня с толку, и я чувствовал себя неуютно. В команде играли как иностранцы, так и шведы, и многие из родителей посвистывали на меня из-за ограды. В ответа посылал их к черту, а потом и вовсе сменил клуб, перейдя в ФБК «Балкан». Это было нечто совершен- но противоположное!

В МБИ шведские папаши подгоняли нас словами: «Давайте, ребята! Отлично играете». Здесь же неслось: «...твою мать!», и так далее, и в том же духе. Вокруг были сумасшедшие югославы, кото- рые беспрерывно курили и швырялись обувью, а мне подумалось: «Удивительно, ну прямо как дома. Мне это подходит». Тренером работал босниец. Когда-то в Югославии он выступал на высоком уровне, а здесь он стал для нас кем-то наподобие второго отца. Временами он развозил нас по домам, а то и давал мне пару крон на мороженое или другое съестное, чтобы утолить голод.

Одно время я даже играл вратарем. Реально не представляю себе зачем. Вероятно, я просто накинулся на нашего основного вратаря со словами: «Я смогу сыграть лучше тебя, болван!». Ско- рее всего, так оно и было. В итоге, в одном из матчей я пропустил все, что только можно, и был в бешенстве. Я впал в истерику, орал, что все вокруг дерьмо, и что футбол — тоже дерьмо, да и весь мир в придачу. И что я лучше уйду в хоккей.

— Хоккей намного лучше, чертовы идиоты! Я стану профес- сионалом, а вы все можете пойти и утопиться!

Я не лукавил — я действительно обожал хоккей, но, прокля- тие, сколько же экипировки было нужно для игры! Для этого нуж- ны были большие деньги. И мне ничего не оставалось, как про- должать играть в этот проклятый футбол. Но я завязал со своей вратарской «карьерой», перешел в нападение и почувствовал себя там, как в «своей тарелке».

Как-то мы проводили очередной матч. Меня долго не было, и все вокруг переполошились: «Где Златан? Где же он?». До начала игры оставалась буквально минута, и тренер вместе с товарищами по команде, наверно, хотели меня прибить: «Где он? Как можно пропустить такой важный матч?!». Но вдруг все увидели какого-то чумового парня на велосипеде, мчавшегося на всех парах прями-

Я попал в центр города только в семнадцать лет, и естественно, понятия не имел о жизни здесь. Но, в итоге, я выучил дорогу на тренировку (она заняла полчаса на велосипеде) и приехал туда с пакетом, где лежала моя форма, в руках. Понятное дело, я за- метно нервничал. В «Мальмё» все было серьезно. Не как обычно: «Выходи на поле, сынок, и играй». Здесь требовалось пройти от- бор. В расчет принимались и физические данные. Тут же обратив внимание, что я меньше всех вокруг себя, я начал уже подумывать собирать вещички и отправляться домой. К моему удивлению, на следующий день тренер Нильс сказал мне:

Ты принят в команду.

Вы это всерьез? — не сразу поверил я.

Тогда мне было тринадцать. В команде уже была пара ино- странцев, один из них — мой старый знакомый Тони. Остальные были шведы, некоторые из них — из Лимхамна, так сказать, ре- бята из высшего общества. Я чувствовал себя марсианином. И не только потому, что у отца не было виллы и он никогда не приходил на матчи с моим участием. Я иначе разговаривал, на поле увлекал- ся обводкой, вспыхивал, как комета, и все время боролся. Как-то раз я получил желтую карточку за то, что накричал на товарищей по команде.

Так не следует поступать, молодой человек, — сказал мне судья.

Да пошел ты..., — вспылил я, и тут же увидел перед собой красную.

Шведы начали выражать недовольство. Их родители желали моего исключения из команды, а я уже в тысячный раз подумал: «Да мне плевать на это. Возьму, и снова сменю команду. Или зай- мусь тхэквондо — это будет покруче. Футбол — дерьмо». Чей-то гадский папа написал письмо с требованием исключить меня из команды. Под ним многие подписались. Говорили примерно еле- дующее: «Он здесь чужак. Мы должны выгнать его из команды. Подпишите...».

Это было невыносимо. Да, признаю, я повздорил с сынком это- го папаши. Он выполнил несколько грязных подкатов, я сорвался и боднул его лбом. Но после я искренне сожалел о случившемся. Я сел на велосипед, направился в больницу и извинился. Да, это был идиотский поступок, но письмо-то зачем? Да идите вы все... Тренер Оке Калленберг взглянул на это письмо:

Что за чушь?

О нем много говорили: «Взгляните, какой игрок!», а я находился в его тени. Может, оно и к лучшему, что на его фоне я выглядел статистом. Пусть меня и не брали в расчет, я продолжал оставать- ся таким же неистовым, как маньяк, и не мог сдерживать этот свой дикий нрав. Я по-прежнему кричал на игроков и судей, и, как следствие, регулярно менял клубы. Из «Балкана» я вернулся в МБИ, затем вновь в «Балкан», а оттуда в БК «Флагг». Это напо- минало чехарду, и никто особо не стремился связываться со мной, и я с некоторой завистью посматривал на родителей моих одно- клубников, собиравшихся на матчи и тренировки.

Моего отца среди них никогда не было. Ни среди югославов, ни среди шведов. Не могу точно сказать, какие чувства владели мной тогда. Ничего не поделаешь, да мне никто и не нужен. И все же это доставляло мне боль. «Привыкай к такой жизни», и этот вывод я сделал для себя надолго. Да, отец был таким: безнадеж- ным и фантастичным, на подъеме и в унынии. Я не рассчитывал на него, как другие дети на своих родителей. И тем не менее, я продолжал верить в него. Черт, ведь если бы он только увидел этот потрясающий финт, или вот этот бразильский трюк с мячом?! Отец мог меняться, особенно если был чем-то увлечен. Он хотел, чтобы я стал юристом.