Владимир Немцов - Шестое чувство (Иллюстрации М. Гетманского)

• Название: Шестое чувство (Иллюстрации М. Гетманского)
• Автор: Владимир Немцов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1946

На Узбекистан, в те годы часть СССР, надвигается туча саранчи. Она добралась до пограничного города, где люди изо всех сил пытаются помешать насекомым лететь дальше и погубить благодатную Ферганскую долину.

Герой произведения имеет в своём распоряжении невиданное изобретение, позволяющее подманивать различных насекомых. Поможет ли аппарат?

---

Он приводил всякие специальные подробности и наконец удивил всех небывалым заявлением:

— Человек получит новую кожу. Он не будет знать, что такое прыщи, ожоги, шелушение, потому что новая кожа приобретает особое свойство — плотность защитной ткани, как эластичная хлорвиниловая пластмасса. Даже царапин и то будет меньше. Смотрите…

На столе у Кости лежал странный кролик, как бы разрезанный пополам: с одного бока обыкновенный, с пушистой шерстью, а с другого — гладко выбритый, покрытый светло-коричневым загаром.

— Я царапаю ланцетом кожу кролика, — продолжал Костя, — но кровь не показывается. Видите, как трудно нарушить такую плотную ткань?

— Но позволь, ты же хотел окрасить кожу в цвет загара, а показываешь еще какие-то новые свойства, — удивился химик из соседней лаборатории.

— Действительно, вначале я занимался только изменением пигментации кожи, но потом путем дополнительных экспериментов мне удалось изменить не только цвет ее, но даже структуру.

— Эдак ты можешь дойти до того, что у человека вырастет кожа слона, насмешливо заметил кто-то.

— Нет, моя задача значительно скромнее. Я хочу повысить защитные свойства кожи, защитить человека от укусов насекомых, от мозолей в походе, от царапин, которые потом загрязняются и болят. Ничто так не осложняет человеческую жизнь, как мелкие неприятности. Укусил комар — малярия, натер ногу — возможна флегмона. Поэтому я и хочу устранить из жизни человека хоть маленькую часть этих больших мелочей.

— Вы свой чудесный эликсир только на кроликах пробовали? — спросил студент-практикант.

— Нет, смотрите.

Снетков завернул рукав, и все увидели его загорелую руку, слегка оранжевого цвета. Кожа была гладкая и блестящая.

— Вы можете выбирать разные оттенки загара? — почтительно спросил студент.

— Несомненно. Они у меня даже занумерованы. Ведь это так же просто, как окраска фотографии в тот или другой тон. Представьте себе, что через несколько лет к врачу будут приходить люди, рассматривать альбомы и выбирать себе новую кожу любого оттенка. Может быть, женщины придумают «модную» кожу особого цвета, ну, скажем, цвета старой бронзы.

— Этого я и боюсь, — усмехнулся химик-сосед. — Не хватало нам еще модниц с зелеными лицами! Пусть уж красятся по старинке.

— Существенное возражение, — ответил Костя. — Но ведь и моду можно как-то регламентировать.

Это прозвучало не очень убедительно, однако никто Косте не возразил. Мало кто верил в его довольно странное изобретение.

Костя приехал на водную станцию и, шагая по пляжу, искал Олю. Но вот и ее условный знак, видимый издали: на ветке, воткнутой в песок, развевался цветной платочек.

Оля лежала, полузакрыв глаза, как бы впитывая в себя солнечные лучи. Косте показалось, что лучи эти падали только на нее, а другие люди оставались в тени.

После торопливого приветствия Костя высоко поднял чемоданчик и похвастался:

— Здесь то, о чем вы просили. У вас будет изумительная кожа. Загорелая и прочная.

Оля приняла это как шутку:

— Почему прочная? Разве я просила кожу для ботинок?

— Не смейтесь, Оленька. Я же говорю всерьез. Пойдемте на ту скамейку.

Пожав плечами, Оля поднялась и позволила себя увести в тень сиреневых кустов, где можно хоть немного передохнуть от жары. Не легкое это занятие загорать.

Она с удивлением заметила, что Костя не шутит. Вот он открыл чемоданчик и вынул оттуда что-то похожее на пистолет.

— Не бойтесь, это пневматический шприц для подкожного впрыскивания без иглы. Жидкость проходит сквозь поры кожи. Вы даже не почувствуете. Кролики… Но Оля его перебила:

— Вам их в лаборатории не хватает? Но я же не кролик!

— Я на себе пробовал. Смотрите. — И Костя завернул рукав. Великолепнейший загар!

Считая всю эту историю очередной выдумкой увлекающегося изобретателя, Оля согласилась на эксперимент. В конце концов, ничего с ней не случится.

Изобретатель протер ваткой, смоченной в спирте, маленький кружок на ее шее и приложил пневматический шприц.

— Ну, вот видите, совсем не больно. Теперь надо минут тридцать полежать на солнышке.

— А если я действительно стану загорелой от вашего лекарства, то это надолго?

— О, конечно! У вас будет постоянный тончайший загар чудесного цвета, его не смоют ни дожди, ни ветры, и… и он будет всегда напоминать вам обо мне, произнес восторженный изобретатель.

Оля благодарно посмотрела на Снеткова, потом в зеркало.

— А скажите, долго еще ждать? Что-то пока ничего незаметно.

— Так и должно быть ведь надо еще проявить загар.

— Проявить?

— Ну, вроде как фотографию. Вот сейчас, видимо, солнце уже подействовало на пластинку… простите, на ваше лицо. Теперь поедем в лабораторию, я впрысну специальный проявитель, и все будет в порядке.

В лаборатории никого не было — воскресный день. Но Костя пользовался своим ключом, это ему разрешалось.

Уверенно он перезарядил шприц и прикоснулся им к Олиной шее. Настал решающий момент — проявляющий состав уже растекается под кожей. Проходят секунды, минута, наконец лицо Оли постепенно начинает покрываться еле заметным загаром. Она берет зеркало и удовлетворенно улыбается.

— Подождите смотреться, стойте спокойно, потом увидите, — нервно бормочет изобретатель.

Загар уже приобретает светло-коричневый цвет. Затем шоколадный… Еще темнее!

Перед испуганным Костей стояла негритянка, поблескивая ослепительными белками глаз.

…Профессор уже снимал свой халат, но в эту минуту вошла медсестра и взволнованно доложила:

— Борис Петрович, там прибежала какая-то девушка. Лицо закутано. Хочет вас видеть.

— Странно! Просите ее ко мне. — И профессор снова надел халат.

Повернувшись к пациентке, профессор взглянул через очки, потом протер их и снова посмотрел. «Негритянка? Как же с ней разговаривать?» — подумал он и спросил:

— Ду ю спик инглиш?

— Вы по-русски можете говорить? — неожиданно сказала она.

— Ну конечно… могу.

— Спасите меня, профессор! Я не хочу быть черной, это невозможно! Я с ума сойду!

— Извините, но я не вполне понимаю… Медицина не может изменить цвет кожи. И не все ли равно, темная она или белая…

— Но я была белой!

— Что такое?

Оля рассказала ему все.

Профессор покачал головой.

— Я пока не уверен, но, видимо, вам придется примириться с существующим положением.

— Неужели это безнадежно?

— Да вы не огорчайтесь. В нашей стране цвет кожи не помешает вам ни жить, ни работать.

— Но ведь я актриса!

— Гм! Тут уже дело другое. Надо прямо сказать — Анну Каренину вы не сыграете. Вот если бы Отелло… Впрочем, тут не до шуток… Чем бы вам помочь?… А где работает этот изобретатель?

Но Оли уже не было в кабинете.

…Художественный руководитель, он же режиссер эстрадного оркестра, с нетерпением поглядывал на часы:

— Безобразие! В десять часов назначена репетиция, уже одиннадцатый, а мы всё не начинаем!

Дверь со скрипом отворилась. Женщина под черной вуалеткой неверными шагами прошла через зал и бессильно опустилась рядом с режиссером.

Он привстал:

— С кем имею честь?…

Но женщина сняла шляпу с вуалеткой.

— А, это вы, Оленька? — облегченно вздохнул режиссер. — Что за маскарад? Впрочем, блестящая идея! Мы сделаем вечер негритянских мелодий. Второе отделение ваше. Петь будете в гриме, голуба. А сейчас попробуем. Начали…

Оля знала эти мелодии, несложные по рисунку, но пронизанные глубоким чувством. И лишь сейчас она поняла, что не только веселые танцевальные ритмы родственны ей как актрисе, но и песни, в которых скрыто большое человеческое горе.

— Я никогда не мог предполагать в вас столько чувства, — говорил режиссер, когда репетиция кончилась. — Откуда это взялось, голуба? Совсем новый жанр. Успех! Настоящий успех! Но поработать, голуба, придется.

Началась большая работа. Оля изучала английский язык, знакомилась с негритянской народной поэзией и литературой. Проводя время за книгами и роялем, Оля редко выходила из дому. О Косте не хотелось вспоминать, но это было трудно. Глядя на себя в зеркало, Оля видела не только свое изменившееся лицо, но и белый отпечаток березового листка на плече. Этот листик случайно прилип, когда она играла несложную роль экспериментальной фотопластинки.

Снетков писал, звонил по телефону, но безрезультатно: видеть его она не могла.

Оля сказала своим друзьям по сцене, что грим ее держится несколько дней и она не хочет его часто смывать.

— Я так лучше вживаюсь в роль, — с грустной усмешкой говорила она.

Ее считали чудачкой, но потом привыкли. У каждого есть свои маленькие странности!

Оркестр выехал на гастроли по городам страны. Оля была еще очень молодой певицей, ее почти никто не знал. Выходя на сцену, она чувствовала какую-то особую теплоту зрительного зала, будто бы она действительно чернокожая девушка и грустит по своей далекой родине.