Александр Авдеенко - Над Тиссой (Иллюстрации Б. Козловского)

• Название: Над Тиссой (Иллюстрации Б. Козловского)
• Автор: Александр Авдеенко
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1959

В книгу вошли две приключенческие повести связанные одним сюжетом о пограничниках: «Пограничники» и «Горная весна».

---

— Нет, не знаю, — с сожалением сказал Дзюба. — А кто она?

Белограй опять лег, запрокинув сильные свои руки за голову, и, глядя в потолок, в какую-то одну точку, заговорил:

— Представьте глухой полустанок на сибирской магистрали. Тайга. Снега в рост человека. Метели. Письма с фронта идут очень долго. Шесть месяцев ждала Вера Гавриловна письма от своих сыновей — близнецов Виктора и Андрея. И вот как-то разрывает она казенный конверт…

— Погибли? — сочувственно спросил Дзюба.

— В один день получили звание Героя Советского Союза за форсирование Дуная и в один день погибли. Похоронили их вместе у подножия двух гор. Их называют теперь гора Андрея и гора Виктора. — Он помолчал. — Каждый год, весной, на сибирский полустанок приходит конверт с иностранными марками… Вера Гавриловна достает из-под кровати чемоданчик, укладывает в него подарки друзьям и едет за десять тысяч километров, чтобы поклониться горе Андрея и горе Виктора, своей рукой посадить цветы на могиле сыновей. В мае она возвращается домой.

— Наверно, там, за границей, вы и видели ее? — спросил Дзюба.

— Да, она приезжала к нам в Берлин.

— А твоя матка, що купала тебя в череде, где она? — вполголоса спросил Дзюба.

Белограй долго не отвечал. Дзюба терпеливо ждал.

— Нет у меня матери, — наконец откликнулся Белограй.

— Умерла?

— В Ленинграде. От голода.

— Отец?

— Погиб на Курской дуге.

Дзюба сочувственно помолчал, потом спросил:

— Братья?

— Никого нет, все погибли.

— Значит, — настойчиво продолжал Дзюба, — если господь бог вознесет Ивана Белограя в рай небесный, то на земле по нем никто и не прольет горьких слез?

— Прольет! В рай я собираюсь не раньше, чем обзаведусь полдюжиной сыновей.

Белограй погасил верхний свет и решительно повернулся к стене.

Проснулся он рано: в окнах вагона чуть брезжил туманный весенний рассвет. Иван Белограй бесшумно спустился с верхней полки и осторожно, на цыпочках, боясь разбудить своего спутника, вышел из купе.

Вера Гавриловна уже стояла у коридорного окна — в халате, с темным пуховым платком на плечах, седоголовая.

За окнами, в облаках тумана, — без конца, без края заиндевелые брянские леса. Изредка проплывали в молочной мгле пепельно-сизые бревенчатые избы, красные домики путевых обходчиков, силосные башни, корпуса машинно-тракторных станций. Вдоль железнодорожного полотна часто зияли огромные воронки, полные черной воды, с белыми ледяными закраинами. Может быть, отсюда, с брянской земли, и начали свой военный поход братья-близнецы Мельниковы, Андрей и Виктор? От Центральной России до Центральной Европы. Должно быть, о их пути и думала осиротевшая мать, глядя в туманное окно.

— Доброе утро, Вера Гавриловна!

Седоголовая женщина с удивлением обернулась.

Лицо Белограя, хорошо выбритое, натертое докрасна, было приветливым. И весь он, подтянутый, в мундире без погон, с орденами на груди, аккуратно причесанный, с сияющими глазами, был такой молодой, свежий, родной, что суровая Вера Гавриловна не могла не ответить улыбкой на его улыбку…

— Как быстро вы покоряете людей! — с восхищением проговорил Дзюба, когда Белограй вернулся в купе.

По лицу Белограя пробежала тень неудовольствия. Он достал коробку «Казбека»:

— Курите, папаша!

— Спасибо, не курящий. — Дзюба положил ему руку на плечо: — Береги и ты свое здоровье, сынок, не соси эту гадость натощак. Давай позавтракаем, а тогда и дыми в свое удовольствие. — Он потер ладонью о ладонь. — Имеется любительская колбаса, черная икорка, сыр и даже… коньячок. Закрывай дверь, и будем пировать.

— Не откажусь.

Завтракая и выпивая, Дзюба обратил внимание на надпись, сделанную на тыльной стороне кисти руки Белограя. Некрупными красивыми буквами было вытатуировано «Терезия» — женское имя, широко распространенное в Закарпатье.

— О, друже, — воскликнул Дзюба, — да ты уже породнился с нашими дивчатами! — Он подмигнул, указывая на татуировку. — Еще нареченная или уже законная жена?

— Не то и не другое.

Через два часа Дзюба осторожными вопросами вытянул из охмелевшего Белограя все, что ему было необходимо.

Дзюба получил из-за границы, от своих давних шефов, инструкции срочно достать, не останавливаясь ни перед чем, «абсолютно нужные» документы советского человека в возрасте двадцати пяти — двадцати восьми лет. Белограй оказался как раз таким человеком. Идеальная находка! И месяца не прошло, как гвардии старшина демобилизовался. Пять лет сверхурочно прослужил в Берлине. Еще бы служил, если бы не исключительные обстоятельства. Дело в том, что его жизненные планы спутала молодая колхозница Терезия Симак, Герой Социалистического Труда, фотографию которой он увидел в журнале.

В первом своем письме он поздравил Терезию с высокой наградой и коротко рассказал о себе. Сообщил ей, что, «между прочим, собственноручно в тысяча девятьсот сорок четвертом году, в октябре, выметал гитлеровскую нечисть с той самой земли, на которой Терезия дает теперь рекордные урожаи. Так что, хорошая дивчина, не забывай, кому ты обязана своим геройством», — гласила шуточная концовка письма. Терезия откликнулась на его послание. Так завязалась переписка. Ни с той, ни с другой стороны насчет чувств ничего не было сказано. Но в каждом письме Белограй искал чего-то между строк и находил, как ему казалось. Кончилось дело тем, что он, когда вышел срок службы, демобилизовался, выехал в Москву и, пожив несколько дней у своей дальней родственницы, троюродной тетки, направился в Закарпатье.

Предусмотрительный Дзюба выяснил и такую важную деталь: Белограй не посылал Терезии ни одной своей фотографии.

— Почему? — спросил Дзюба.

— Так… Разве мертвая фотография может заменить живого человека!

— Это верно, и все же ты мог хоть приблизительно проверить фотографией, пришелся ли ей по вкусу.

— Бумагой такое не проверяется.

— Слушай, Иван, — допытывался Дзюба, — как же ты решился на демобилизацию и на такую вот поездку, не зная, любит она тебя или нет?

— Как не знаю! Конечно, на расстоянии, заочно, по-настоящему влюбиться нельзя.

— Вот-вот! Значит, у тебя нет никакого основания рассчитывать…

— Я ни на что не рассчитываю, а от надежды-матушки не отказываюсь. — Он снисходительно улыбался собеседнику, неспособному, как видно, разбираться в сердечных делах…

Веселый, в меру хмельной, Иван Белограй вскоре перекочевал в соседнее купе. Через час он перезнакомился со всеми пассажирами вагона. Скромный, застенчивый человек — московский каменщик — направлялся в Венгрию на стройки пятилетки передавать свой стахановский опыт. Певица ехала на гастроли в Прагу. Инженер-полковника вызывали в Закарпатье для приемки моста, построенного в горном ущелье по его проекту.

Юноши и девушки оказались делегатами венгерского Союза трудящейся молодежи. Они возвращались из Сталинграда. Каждый хранил какое-нибудь вещественное доказательство своего пребывания в прославленном городе: пачку фотографий, книгу сталинградского новатора с автографом, модель трактора, слиток сталинградской нержавеющей стали, гвардейский значок, пробитый пулей.

В купе, где разместились руководители венгерской делегации, Белограй увидел красное знамя на трубчатом, сделанном из нержавеющей стали древке. Сталинградские комсомольцы начертали на знамени свое послание будапештским комсомольцам: «Друзья! Братья! Под этим знаменем мы построим коммунизм!»

— Я тоже воевал под этим знаменем! — Белограй тронул край алого бархатного стяга. — В Сталинграде. На Курской дуге. На Днепре. На Тиссе. На Дунае. В Берлине. Понимаете?

Венгры энергично закивали головой и посмотрели на гвардейский значок Белограя, на его ордена и медали.

Иван Белограй не отходил от венгров, пока не выучил десятка три венгерских слов. С их помощью он попытался без переводчика поговорить со своими новыми друзьями. Будапештские комсомольцы весело смеялись над его безбожным коверканьем венгерского языка, но все же отлично понимали, что он говорил, и поощряли его старание.

Легко подружился Белограй и с китайцами. Смуглолицые, черноволосые, в мягких черных фуражках, маньчжурские комсомольцы, закаленные солдаты, нанкинские лодочники, шаньдунские шахтеры и мукденские железнодорожники стремились посмотреть каждый крупный город, встречающийся на их пути. Они веселой гурьбой выскакивали из вагона и, окружив китаянку-переводчицу, торопились на привокзальную площадь и на ближайшие к вокзалу улицы и переулки.

Иван Белограй примыкал к ним и добровольно, в меру своих способностей, исполнял роль экскурсовода.

В Киеве китайцы, сопровождаемые Белограем, сели в большие открытые машины и укатили в город. К отходу поезда они не вернулись.