Аластер Рейнольдс - Великая Стена

• Название: Великая Стена
• Автор: Аластер Рейнольдс
• Жанр: Научная Фантастика

---

А затем слышится другой звук, что-то вроде биения крыльев, будто птица мечется по темным холлам. Этого Рана уже не может перенести. Она выходит в подвальный коридор, гадая, не заявился ли кто-то еще поработать ночью? Но другие помещения все так же заперты, и света в них нет.

Она уже собирается вернуться в лабораторию и позвонить оттуда Катибу, когда снова слышит звуки возни. Рана находится рядом с лестничным колодцем, а звук отчетливо доносится откуда-то сверху: возможно, его источник — всего лишь этажом выше.

Уцепившись за перила, Рана поднимается по лестнице. Храбрость в ее душе, похоже, преобладает над мудростью — ведь в музей неоднократно проникали воры. Но на том этаже есть еще и кофейный автомат, и Рана намерена заполучить стаканчик напитка, который поможет ей продержаться как минимум час. Она тяжело дышит, достигнув наконец следующей лестничной площадки, и сворачивает в коридор, узкий и запущенный, как и все места в музее, не предназначенные для посетителей. По одну сторону от нее — высокие наружные окна, по другую — закрытые двери служебных помещений. Никаких воров не видно, зато через две двери в освещенном участке коридора стоит кофейный автомат. Рана нащупывает монеты в кармане и набирает на панели заказ. Машина оживает, начинает клацать и урчать, а Рана вдруг чувствует на щеке дуновение ветерка. Она смотрит вдоль коридора и снова ощущает порыв ветерка, будто где-то открылась дверь, впустив внутрь ночную прохладу. Но единственная дверь, которая могла открываться в эту пору, — именно та, где дежурит Катиб, а она находится в другом конце здания.

Пока стаканчик неспешно заполняется кофе, Рана решает провести небольшую разведку и идет навстречу сквозняку. Коридор заканчивается в конце этого крыла здания, где резко сворачивает направо. Рана огибает угол, и взгляду ее открывается нечто неожиданное. По всей длине коридора во всех окнах нет ни стекол, ни металлических рам: просто высокие пустые проемы в стене. И здесь же действительно находится источник слышанного ранее звука — возможно, ворон или похожая птица, темная, отчаянно бьющая крыльями. Она явно залетела через проем и теперь не может выбраться наружу. Птица яростно бросается на простенок, и ее глаза горят безумным отчаянием.

Рана стоит в остолбенении и размышляет, как такое возможно? Она же бывала здесь. Тут все должно быть так же, как на участке коридора за ее спиной. Может, она просто задремала над своими коробками и компьютерами? Но нет, она же помнит, как вышла на шум, как поднималась по лестнице, подходила к кофейному автомату и набирала заказ. Она в отчаянии вглядывается в опустевшие оконные проемы.

Дело не только в отсутствии стекол. Либо она сходит с ума, либо оконные проемы действительно выглядят так, будто стены решили сомкнуть сонные глаза.

Она должна вызвать Катиба.

Рана спешит назад тем же путем, каким сюда пришла, позабыв про кофе, за который успела заплатить. Да к тому же, когда она пробегает мимо кофейного автомата, то не видит на его панели никаких огоньков, словно он никогда и не был включен.

Рана возвращается в подвал. На лестничных пролетах у нее возникает ощущение, что ступени под ногами какие-то слишком уж сильно выщербленные, но когда она достигает последних ступенек, все вроде приходит в норму. Внизу она останавливается, чтобы привести в порядок мысли и чувства.

Ну, по крайней мере здесь, в подвале, все так, как и должно быть. В ее комнате ничего не изменилось, свет включен, мониторы лэптопов светятся, шестеренка все так же находится на своей подставке, а разобранный Механизм по-прежнему занимает дальний угол рабочего стола.

Рана опускается в кресло, сердце все так же колотится; она поднимает трубку телефона.

— Катиб?

— Да, дорогая, — его голос звучит, как будто между ними расстояние в полмира, и треска в трубке больше, чем должно быть; по крайней мере ей так кажется. — Чем могу быть полезен?

— Катиб, я была сейчас наверху и…

Рана запинается. И что она ему скажет? Что видела пустые проемы там, где должны быть окна?

— Рана?

Рана теряет самообладание.

— Я только хотела сказать, что… кофейный автомат сломался. Может, кто-нибудь его посмотрит?

— Только завтра. Сейчас здесь нет ни одного специалиста. Но я сделаю запись в журнале.

— Спасибо, Катиб.

После паузы он спрашивает:

— Больше ничего? Или что-то еще не в порядке?

— Нет, — отвечает она. — Больше ничего. Спасибо, Катиб.

Рана догадывается, о чем сейчас думает Катиб. Она слишком много работает, полностью зациклилась на своем задании. Поговаривают, что Механизм оказывает на людей такое действие. Он их затягивает. Они погружаются в лабиринт возможностей и вероятностей и уже не выходят из него, по крайней мере такими, как прежде.

Но Рана все еще убеждена, что слышала хлопанье крыльев ворона.

— …Уверенной относительно чего? — переспрашивает Сафа с любезной улыбкой.

— Относительно того, что все будет работать так, как вы рассказали, — поясняет пытливый юноша.

— Математические выводы предельно ясны и прозрачны, — отвечает Сафа. — Уж я-то знаю — сама разработала большинство этих методов.

Получается не вполне скромно, но, похоже, присутствующим это до лампадиона.

— Я хочу сказать, что здесь нет места неопределенности. Мы знаем, что спектр альтернативных временных линий простирается почти бесконечно, и мы знаем, что забрасываем в каждую из этих временных последовательностей наименьшее возможное количество энтропии.

Сафа изображает сдержанную улыбку, надеясь, что этого объяснения будет достаточно для любознательного юноши и она сможет продолжить свою презентацию.

Но тот далеко не удовлетворен ответом.

— Все это прекрасно, но не кажется ли вам, что вы исходите из молчаливого допущения, будто во всех этих временных линиях наличествует порядок, которым они могут поделиться? А если это не так? Что если все остальные Механизмы точно так же повреждены и покрыты коррозией, как наш? Что произойдет тогда?

— Все сработает в любом случае, — заверяет Сафа, — общее количество информации[22] во всех параллельных временных линиях таково, что мы почти с полной уверенностью можем гарантировать обнаружение по крайней мере одной совершенно целой копии. Разумеется, если все Механизмы повреждены ровно в той же степени, что и наш, то Исправления не выйдет — вы не можете получить что-то в обмен на ничего. Но такой вариант крайне маловероятен. Поверьте мне, я вполне уверена: мы сможем отыскать достаточно информации в параллельных мирах, чтобы реконструировать нашу копию.

Юноша, кажется, удовлетворен ответом, но как только Сафа открывает рот, чтобы продолжить речь, он снова поднимает руку.

— Извините, но… мне просто интересно. Мы будем закачивать в каждую из этих временных линий одно и то же количество энтропии?

Это грамотный технический вопрос, из которого следует, что молодой человек гораздо лучше подготовил домашнее задание, чем большинство присутствующих.

— На самом деле нет, — отвечает Сафа настороженно. — Как показывают расчеты, при обмене энтропией всегда имеется некоторый небольшой разброс значений. Если определенная копия Механизма обладает большим количеством пригодной для нас информации, то мы закачаем в нее больше энтропии, чем в копию, которая может предложить меньше информации. Но все равно речь идет об очень незначительных различиях, о мелочах, которые никто не в состоянии заметить.

Юноша запускает пятерню в челку.

— А если найдется только один?

— Что, простите?

— Я имею в виду: если там, в параллельных мирах, существует только одна-единственная целая копия, а все остальные повреждены в той же степени, что и наша собственная?

— Такого не может быть, — отвечает Сафа, надеясь, что найдется кто-нибудь, кто перебьет любознательного энтузиаста, задав ей другой вопрос. Не то чтобы она была в себе не уверена, просто чувствовала, что этот допрос может продолжаться таким вот образом всю ночь.

— Но почему же? — упорствует молодой человек.

— Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Математика утверждает: вероятность подобного настолько ничтожна, что мы можем про нее забыть.

— А вы верите математике?

— А почему я не должна ей верить? — Сафа начинает терять терпение, она чувствует: на нее наезжают и пытаются загнать в угол. Самое время директору музея встать на ее защиту, но, как всегда в таких случаях, он, видимо, отвлекся на что-то другое. — Разумеется, я верю в математику. Было бы крайне странно, если бы это было не так.

— Я только хотел спросить, — голос юноши звучит обиженно, как будто это на него нападают. — Может, это действительно маловероятно — я вам верю на слово. Но просто мне хочется знать, что произойдет в этом случае?