Максим Чертанов - Эйнштейн

• Название: Эйнштейн
• Автор: Максим Чертанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03773-1

Все знают, что Эйнштейн был великим физиком (хотя сейчас модно в этом сомневаться). О нем изданы прекрасные, хотя теперь уже чуточку устаревшие книги. Сам Эйнштейн не хотел, чтобы о нем знали что-то еще. Зачем же о нем пишут снова и снова? Почему не оставить его частную жизнь в покое? Увы, об этой жизни опубликовано столько оскорбительной лжи и в то же время существует столько глупых недомолвок, что пришла пора помочь читателю в этом хаосе разобраться. А ведь есть еще третья сторона жизни Эйнштейна, о которой у нас не известно практически ничего и которая, быть может против воли, вынудила его стать политиком вообще и сионистом в частности. Три стороны жизни ученого, три разных Эйнштейна в одном — такую книгу предлагает вниманию читателя автор.

знак информационной продукции 16 +

---

Несмотря на партийную критику, интерес в России к персоне Эйнштейна был большой, хотя и несравнимый с европейским. 3 ноября 1923 года газета «Гудок» сообщала, что в приложении к ней («Дрезине») «к приезду великого творца относительности» опубликовано интервью «Первые впечатления Эйнштейна о СССР». Масса народу купилась на проделку Булгакова, только что начавшего работать в «Гудке». «Интервью» состояло из трех фраз: «„Дрезина“: „Как вам нравится в СССР?“ Эйнштейн: „Хорошо-о-о!“ Дрезинщики (хором): „Заметьте! Он не сказал „относительно““».

В июле Эйнштейн наконец съездил в Швецию, 11-го произнес нобелевскую речь в Гетеборге в присутствии короля, потом отправился в Копенгаген повидать Бора. Вернулся — узнал новость: Илзе выходит замуж за Рудольфа Кайзера (1889–1964), драматурга, издававшего ведущий литературный журнал Германии «Нойен рундшау». Он пережил это легко: в его любовном уравнении только что появился новый X: племянница Мюзама 23-летняя Бетти Нойман, приехавшая из Австрии, разведенная. Он взял ее секретаршей в свой институт. Их переписка практически неизвестна; по словам Пайса, «в течение нескольких лет Эйнштейн испытывал влечение к молодой женщине» и это были такие чувства, «которые он, возможно, не переживал в обоих браках».

Эдуард поступил в среднюю школу, учился великолепно, славился остроумием, увлекался искусством, «странным» его не считали. Но отец чувствовал: «что-то не то». Гансу Альберту: «Его письма ко мне очень милые, но совершенно не несут отпечатка его личности, а его интересы поверхностны… Он погружен в свои грезы… Трудиться он определенно не стремится, но должны же существовать люди, которым просто доставляет радость мир, созданный Творцом, — возможно, в этом и состоял Его замысел…» Отец считал, что мальчишку испортила мать, просил ее (разумеется, безрезультатно) отослать Эдуарда из дома — если не в Германию, так хоть в Англию. С Гансом опять поссорились: тот сказал, что хочет быть инженером, отца это почему-то рассердило, Ганс написал ему какое-то резкое письмо — оно утеряно, и о его существовании известно лишь из письма Эйнштейна Эдуарду от 25 июня 1923 года: «Он написал обо мне так, как не пишут об отце никогда. Не уверен, что смогу когда-либо поддерживать с ним какие-либо отношения». Ничего, помирились, писали друг другу о политике, науке, только не о личном…

Осенью Эйнштейну как свежеиспеченному лауреату предложили выдвинуть кандидатуру на присуждение премии по физике — он не хотел никого обижать и назвал сразу Дж. Франка, Г. Герца, П. Ланжевена, П. Вейса, О. Штерн, В. Герлаха, А. Зоммерфельда, А. Комптона, Ч. T. Р. Вильсона и П. Дебая. Члены комитета почесали в затылке и выбрали Р. Милликена, в список Эйнштейна не попавшего. Правые газеты утверждали (возможно, начитавшись «Гудка»?), что он едет в СССР, 6 октября писали, что он уже туда приехал, в ноябре — что он давно живет в Петрограде. На самом деле он ездил в ноябре, как обычно, в Лейден и собирался в Нью-Йорк с Бетти Нойман. 5 ноября он, от страсти несколько потеряв голову, писал ей: «Я заставлю жену принять это. Мы сможем жить все вместе до скончания дней. Мы купим громадный дом в Нью-Йорке». Эльза, может, и смирилась бы, но умная девушка ответила, что такой треугольник ее не устраивает. Он — ей, 13 ноября: «Вы лучше разбираетесь в триангулярной геометрии, чем я, старый математик и старый осел».

В 1923 году в Германии разразился кризис, причиной которого была французская оккупация Рура. Правительство призвало к саботажу приказов оккупационных властей, выплата репараций была прекращена, промышленность охватила забастовка; а есть-то и так было нечего… В декабре 1922 года килограмм хлеба стоил 130 марок, годом позже — 300 миллиардов. С июля по ноябрь 1923-го марка упала в 382 тысячи раз. Правительство приняло требования Франции, за что подвергалось нападкам от правых и левых. Нацисты вступили в союз с правыми сепаратистами в Баварии и готовились к путчу. 8 ноября Гитлер и Эрих Людендорф с вооруженной группой явились в пивную «Бюргербройкеллер», где Гитлер объявил о перевороте; его штурмовики под командованием Рема заняли здание штаб-квартиры сухопутных сил в военном министерстве. 9 ноября Гитлер и Людендорф во главе трехтысячной колонны двинулись к министерству обороны, полиция открыла огонь, «пивной путч» провалился. Эберт хотел объявить чрезвычайное положение, но генерал фон Сект его отговорил. Коминтерн в свою очередь запланировал переворот на те же дни, его удалось предотвратить. Тем не менее уже было видно, что в случае чего Веймарская республика неспособна защитить себя как следует. Но когда Эйнштейн в декабре вернулся в Берлин, все успокоилось: новый рейхсканцлер от Немецкой народной партии Густав Штреземан прекратил саботаж в Руре и решил проблему инфляции вводом новых денег — рентной марки. И тут пошли наконец кредиты из Америки — заработал «план Дауэса». А потом Штреземан добился пересмотра Версальского договора и вступления в Лигу Наций. Начинались «золотые двадцатые». И люди немного подобрели. Зачем теперь куда-то уезжать?

В декабре Эйнштейн делал доклад в академии: возможно, из уравнений поля, над которыми он думает, могут получиться законы, определяющие поведение квантов. И тогда же окончился его краткий роман с Бетти Нойман; по одной версии, возмутился ее дядя (Эльза писала подруге, что ее муж и Мюзам поссорились), но скорее это случилось по более простой причине: она собралась замуж. 11 января 1924 года он писал ей: «Я тоскую по Вашей чудесной улыбке, но понимаю, что мне за Вами не угнаться. Дорогая Бетти, смейтесь надо мной, старым ослом, и найдите себе кого-нибудь на 10 лет моложе, но любящего Вас так же сильно, как я. Я же буду впредь искать лишь в звездах то, в чем мне отказано на Земле…» В том же месяце вышла замуж Илзе и ушла из-под родительского крова, они с мужем купили шикарный дом, принимали светское общество, тесть с зятем были в прекрасных отношениях. Вот и все девушки замужем, отныне — только звезды, только уравнения… Он получил приглашение в Аргентину от Хосе Арсе, ректора университета Буэнос-Айреса, и писателя Леопольдо Лугонесу. Отнекивался — устал ездить. В другом споре сдался: вступил в еврейскую общину и взносы стал платить. В феврале — марте состоялся процесс над руководителями «пивного путча»: за государственную измену Гитлер получил пять лет и штраф 200 марок. (Уже через девять месяцев его помиловали.)

В том же богатом на события начале 1924 года Нильс Бор, Хендрик Антони Крамерс и Джон Слейтер представили в журнале «Философикал мэгэзин» статью, содержавшую кардинально новый подход к квантам: «При рассмотрении переходов, которые являются существенной чертой квантовой теории, мы отказываемся… от непосредственного применения законов сохранения энергии и импульса». Как частица выбирает себе импульс и направление движения, куда ей прыгать, когда излучать? А вот так: каждому состоянию атома присуще «виртуальное поле излучения», содержавшее все возможные прыжки кванта, а какую из этих виртуальных вероятностей квант выберет — он сам не знает, и узнать это невозможно, это — голая статистика, теория вероятностей. Предсказать можно только степень вероятности прыжка.

Эйнштейн был так возмущен, что даже переписываться с Бором по этому поводу не стал. Пайс: «При квантово-механическом подходе отказ от получения информации рассматривается как проявление законов природы. К этому случаю вполне применима английская поговорка: „Чтобы дальше прыгнуть, нужно отступить“. Как мы увидим, то, что в глазах других выглядело приемлемой уступкой, Эйнштейну представлялось нетерпимым святотатством. Здесь он никогда и ничем не хотел поступиться». Эйнштейн, конечно, не отрицал статистику, сам использовал статистический метод, когда писал о поведении жидкостей. Но он считал, что, употребляя статистический подход, люди просто не потрудились узнать о каждом отдельном случае, а узнать в принципе можно. Если средняя зарплата по стране 100 долларов — это верное описание, но оно неполно: приложив усилия, можно узнать зарплату каждого отдельного человека.

И все же нет худа без добра: идеи Бора, Крамерса и Слейтера повлекли за собой тьму разнообразных опытов, которые наконец доказали: фотоны — кванты света — существуют. Отныне уже никто в них не сомневался. Но какие они? Эйнштейн — Эренфесту, 12 июля: «Чем больше гоняешься за квантами, тем лучше они прячутся». Он даже выразил удовлетворение, что Ганс станет инженером, а не ученым: не придется всю жизнь «искать клевер с четырьмя листочками».

4 мая 1924 года очередные выборы в рейхстаг показали, что не правы политологи, объясняющие тягу народов к тоталитаризму лишь обнищанием масс, тут действуют и иррациональные мотивы: униженное высокомерие, плач о потерянном величии. СДПГ должна была бы вернуть свое, но она еще немного потеряла, набрав 20,52 процента; Германская национальная народная партия прибавила — 19,45; партия центра набрала 13,37; Коммунистическая партия —12,61; Демократическая партия Германии (эйнштейновская) — 9,20 (прибавила 1 процент); НСДАП, впервые участвовавшая в выборах, получила 6,55 процента, то есть 32 места из 472. (Ленард был первым крупным немецким ученым, который публично поддержал НСДАП.) Но сформировать дееспособную коалицию не удалось, и рейхсканцлер Вильгельм Маркс добился от президента Эберта досрочного роспуска рейхстага и перевыборов.