Рубен Абелья - Тень иллюзиониста

• Название: Тень иллюзиониста
• Автор: Рубен Абелья
• Издательство: FreeFly
• Жанр: Проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-98358-057-4

Каждый год они встречаются на улице Луны. Одинокий и честный Леандро, неуклюжий и верный Голиаф, несгибаемый поборник справедливости Паниагуа и обворожительная Беатрис, которая мечется в поисках «настоящего» возлюбленного. В погоне за счастьем судьба приводит их на улицу Луны, куда раз в год, словно весна, приезжает Беато. Человек, чье прошлое никому не известно, а настоящее манит к нему с непреодолимой силой. Он странствует по свету в ветхом фургончике и знает сотни целебных рецептов, волшебных фокусов, песен и утешительных слов. Его приезд — праздник жизни. Но… счастье так похоже на лунный свет и столь же непостоянно. Трудно поймать, еще труднее удержать… И если с восходом солнца не остается даже тени от ночного светила, люди не перестают любоваться луной… так же, как и в этом романе не перестают приходить на улицу Луны. Каждый год — в ожидании счастья. Каждый год в ожидании Беато — весны в любое время года.

Роман «Тень иллюзиониста» был высоко оценен в Испании за гармоничное сочетание разных стилей, экспрессивность языка, стройную композицию, а также за яркие, запоминающиеся характеры. Неудивительно, что Рубен Абелья на конкурсе прозаических произведений имени Торренте Бальестера был объявлен открытием года.

---

— Завтра схожу посмотрю на реку, — пообещал он себе.

Он вернулся в кровать и, сложив руки на животе, погрузился в сон.

2

Жители улицы Луны уважали Леандро за то, что он всегда отстаивал их интересы. Именно он спас «Авеню», когда городское правление постановило снести кинотеатр и на его месте построить гипермаркет. Поначалу он встретил новость смиренно, как и все остальные. Он покорно выслушал официальную версию о том, что старый кинотеатр уже отслужил свое и должен уступить место последнему слову городской архитектуры. Удрученный разрушительным действием всего нового, Леандро подумывал даже нанять фотографа, чтобы увековечить образ кинотеатра и таким образом облегчить свои мучения во время приступов ностальгии. Потом он трезво взглянул на вещи и пришел к выводу, что никто не посмеет ничего снести, а снимки «Авеню» сделает он сам. Он попросил у дона Браулио лейку и подготовил подробный, необычайно эмоциональный фоторепортаж. Он написал гневное письмо, в котором заявил, что кинотеатр следует оставить на месте, так как это часть культурного наследия улицы и города. Он ходил по квартирам, собирая подписи. В конце концов он принес все в кабинет мэра, и через неделю правление во всеуслышание объявило, что кинотеатр не будет снесен и, более того, оно готово выделить средства на реставрацию здания. Именно Леандро в начале семидесятых убедил первых лиц города в необходимости асфальтировать улицу Луны; это он помог фрау Беккер открыть немецкую булочную; это он внушил всем соседям, что, несмотря на свой странный образ жизни, Беато — человек, заслуживающий доверия.

Помимо того, что Леандро заботился об интересах соседей, он бережно хранил их воспоминания. В старом сундуке лежали десятки тетрадей, в которых велась хроника улицы Луны. Первую из них он завел тридцать лет назад в тот день, когда понял, что влюбился в незнакомку. Ведение дневника было для него необходимостью: он нуждался в порядке, который создавали слова, чтобы компенсировать беспорядок в своем сердце. Он писал каждый вечер перед сном, это было железным правилом, которое отнимало у него много телесных и душевных сил. На страницах дневника он рассказывал о себе, о той буре, которая бушевала у него в груди, о женщине, которая приводила в смятение его чувства. Но по прошествии лет его любовь стала немой. Она была жива как никогда, сопровождала его на каждом шагу, присутствовала в каждом его жесте, но уже не требовала словесного выражения. В ней появилась умиротворенность, сопутствующая проверенному раз и навсегда чувству. С тех пор страницы наводняли происшествия, имевшие место на улице Луны. Леандро делал записи уже не только дома и вечером, но в любом месте и в любой час. Нередко он выходил на прогулку с тетрадью в руках и открывал ее, как только что-нибудь происходило. Однажды вечером, когда он пил кофе в «Долгом прощании», Галиано рассказал ему о событиях, предшествовавших открытию бара. Когда-то Галиано вел жизнь незадачливого авантюриста, полную скитаний без определенной цели, изнурительных путешествий, которые швыряли его, как тряпичную куклу, с одного края планеты на другой, пока он наконец не решил вернуться домой умирать. «Долгое прощание» было его последним делом в этом мире, его способом проститься с жизнью. Леандро открыл свою тетрадь и записал его слова. За Галиано последовали другие. Тано поведал о своем существовании в ту пору, когда в его жизни отсутствовало движение. Одна старушка рассказала, как в конце прошлого века ее дедушка написал картину маслом, изображающую улицу и всех соседей, высунувшихся из окон. Кто-то обмолвился о Густаво Сандонисе, республиканце, который еще в начале гражданской войны спрятался в своем доме, а когда по прошествии двадцати лет наконец вышел, его сбил первый же «шестисотый», летящий по улице.

Постепенно из лоскутков прошлого, которыми делились с ним соседи, он создавал цельное полотно общих воспоминаний, чернилами закрепляя след коллективной памяти. Благодаря Леандро и его постоянной заботе об интересах соседей на улице утвердилась непоколебимая идея общности, самоценного микрокосма, затерянного в сложном лабиринте города. Сам того не замечая, Леандро превратился в покровителя улицы Луны, который был в ответе за все, имевшее хоть какое-то к ней отношение.

3

Он открыл дверь, а эхо звонка еще звенело у него в голове. Перед ним стояли Тано и Паниагуа, преследовавшие его на протяжении всей ночи. Он успел заметить, что часы в гостиной показывают почти два часа дня — слишком поздно, чтобы выговаривать гостям, что они вытащили его из кровати. Несколько секунд все трое молчали, Леандро понемногу отходил ото сна, а гости изумленно рассматривали хозяина, одетого в такой час в пижаму.

— Мы хотим показать тебе одну вещь, — наконец промолвил Тано.

Он был в своем обычном комбинезоне, усеянном масляными пятнами, но вымыл руки и пригладил волосы.

— Какую вещь?

— Тебе нужно пойти с нами, — нетерпеливо пояснил Паниагуа.

Леандро пригласил их войти и присесть на диван в гостиной, пока он оденется. Они тотчас повиновались словно дети. Они сели рядышком, положив руки на колени, не касаясь спинки дивана. Они сделали это одновременно и совершенно синхронно, но даже не посмотрели друг на друга, глаза их казались устремленными куда-то очень далеко, за туманный горизонт. Леандро оделся, вернулся к гостям и вышел с ними на улицу.

Погода по-прежнему была замечательная. Жители улицы болтали на тротуарах, заходили в магазины и выходили из них, терпеливо ждали, пока их обслужит Голиаф. Повсюду, на фонарных столбах и стенах домов, были наклеены объявления с анонсом кукольного представления, который Беато приготовил для детей. Мужчины зашли в «Авеню». Зал был заполнен наполовину. Они несколько метров прошли по боковому проходу и остановились. На сцене стояла ширма кукольного театра, над которой происходило представление. Кукла с толстыми красными щеками, вооруженная дубиной, просила детей, чтобы они предупредили, когда появится злая ведьма. В этот момент на сцене появилась злая ведьма, она вырастала из-за спины героя, с руками, раскинутыми в стороны, и угрожающим выражением лица. Дети громко кричали, но герой их не слышал.

— А? Вы что-то сказали?

Ведьма приближалась, крики детей нарастали и переходили в визг. Когда она была уже в нескольких сантиметрах от героя, тот наконец внял предупреждениям детей, внезапно повернулся и ударил ее дубиной.

— Получи, получи, получи еще! — кричал он.

Лицо Леандро, вымотанного беспокойным сном, озарила улыбка. Он был очарован увлеченностью и самоотдачей юных зрителей. И лишний раз восхитился Беато. Он представил, как тот, согнувшись за ширмой, руководит куклами и говорит разными голосами, мастерски управляя ниточками детского внимания. На несколько мгновений он выбросил из головы все дурные мысли и просто наслаждался спектаклем. Он кричал вместе с детьми и радовался каждому удару, который обрушивался на старую ведьму. Паниагуа схватил его за руку и что-то сказал ему на ухо. Из-за детского визга Леандро ничего не услышал, Паниагуа пришлось повторить свои слова три раза. На третий раз он почти прокричал:

— Посмотри на детей и скажи, на кого они похожи!

Леандро оторвал взгляд от сцены и посмотрел на галдящих детей и их родителей, которые не переставали улыбаться. Но не заметил ничего особенного и не понял, что имел в виду Паниагуа. Он обернулся к нему в замешательстве.

— На Беато! — прокричал Паниагуа прямо ему в ухо. — Они похожи на Беато, потому что это его дети!

В голове Леандро пронеслись картины: Олимпия, сидящая на кушетке, смущенная, словно девушка-подросток, Беато, обнимающий ее за талию, приглашающий заходить еще; Беатрис, только что возвратившаяся из-под таинственного черного покрывала; Тано и Паниагуа на диване в его гостиной. Он вгляделся в лица детей. Ему показалось, что у всех была одинаковая кожа оливкового оттенка, одинаковые кудрявые волосы, одинаково ровные белые зубы, одинаковые большие карие глаза. В остановившемся взгляде Паниагуа он прочитал позор и жажду мести. Он вдруг понял, что перед ним было потомство Беато. Получается, что Беато не только развлекал и избавлял от недугов местных жителей, но и без устали брюхатил всех женщин улицы Луны.

Представление близилось к концу. Герой с красными щеками затянул песню и попросил детей, чтобы они ему подпевали. Их голоса звучали весело и слегка фальшиво. Леандро повернулся к Паниагуа и Тано.

— Сколько еще людей об этом знают? — спросил он.

Оба поморщились и сделали знак, что из-за шума не расслышали вопроса.

— Сколько еще людей знают о том, что это не их дети?

— Никто, — хором ответили мужчины.

Леандро снова посмотрел в направлении партера и сжался от предчувствия беды.