Мари Н’Диай - В Китае-I. В Китае-II

• Название: В Китае-I. В Китае-II
• Автор: Мари Н’Диай
• Жанр: Короткие истории

---

— Если вы хотите получить возможность покинуть гостиницу, пусть даже только для того, чтобы тихо и смирно проделать обратный путь к вокзалу, вам придется в кратчайший срок превратиться в стопроцентного китайца. В случае вашего отказа или явной неспособности выполнить это предписание вы останетесь здесь. Впрочем, содержать вас будут с комфортом и обращаться будут почтительно, как с дорогим гостем. Все ясно

Едва договорив, чиновник повернулся и ушел. Патен спохватился, что не проследил, как именно открылась дверь. Опомнившись, он возмущенно воздел руки, а потом в бешенстве забарабанил по столу. Молодая китаянка неслышно подошла почти вплотную к нему.

— Никогда! — крикнул Патен по-китайски. — Я останусь таким, как есть, и вы меня выпустите, меня ждут во Франции, я не могу опаздывать! Я останусь таким, как есть!

Он готов был еще раз броситься к двери, чтобы показать, что воля его несокрушима и ей никто не воспрепятствует, но остался на месте, опасаясь попасть в смешное и неловкое положение — ясно же, что он понапрасну будет трясти ручку; гнев его улегся, он чувствовал только глубокое отчаяние и усталость. Женщина прикоснулась к его плечу, но он этого не заметил. Его разморило в духоте, он сложил руки на столе и уронил на них голову.

3

Патена оставили в покое и одиночестве. Следующие два дня он непостижимым образом никого не встретил ни в столовой, где в должное время находил накрытый стол, ни в коридорах гостиницы, по которым бродил, вертя руками, как мельничными крыльями, чтобы хоть немного разогнать спертый воздух. Иногда он решался позвать невидимый персонал, но каждый раз потом стеснялся и радовался, что его никто не слышал. Ошалев от скуки и дикой жары, заставлявшей сердце чуть ли не выскакивать из груди, он наконец бросался на пол где-нибудь в углу неосвещенного коридора и засыпал, но сон его был неспокойным, он не хотел, чтобы его застали в таком несолидном виде.

— Я останусь таким, каким был всегда, — бормотал он, поправляя узел на галстуке и одергивая манжеты.

Однако на третий день после разговора с чиновником Патен повел себя самым неожиданным образом он сидел на корточках, спиной к стене, и вдруг увидел в другом конце узкого коридорчика ту самую молодую китаянку, она быстро и бесшумно переходила из одной комнаты в другую. Патен пополз вперед на коленках и успел схватить женщину за подол, прежде чем она закрыла за собой дверь. Она хихикнула и с улыбкой обернулась к нему.

— Теперь не уйдете! — воскликнул Патен, а китаяночка рассмеялась в голос.

«Что же дальше — подумал он. — Ну и ну…»

Вслух же умоляюще сказал

— Прошу вас, скажите, что мне делать…

— Делайте, что велено, — мягко прошептала женщина. — У вас нет выбора. Сейчас вы такой нелепый и некрасивый, а тогда станете прелесть каким красавчиком.

Патен хотел возразить, потянул за подол, но женщина вырвалась, заскочила в комнату и заперлась. Он стукнул в дверь кулаком и крикнул

— Ну хоть дайте мне позвонить! Да что там, я требую, слышите, требую!

Тут же откуда ни возьмись позади Патена появилась хозяйка. Он сконфуженно поднялся с колен, она же почтительно ему поклонилась, пригласила в кабинет на первом этаже и указала на телефон.

— Все ваши приказания, кроме одного, всегда будут выполняться, — сказала она, снова низко склонилась перед растерянным Патеном, несмотря на его протестующий жест, и тактично вышла.

Патен лихорадочно набрал номер пекинского коллеги, и, когда тот узнал его, у пленника от волнения и радости задрожал подбородок. Коллега осведомился о здоровье Патена, спросил, как идут дела. Патен принялся сбивчиво рассказывать, что с ним произошло, он понимал, конечно, насколько неправдоподобно все это звучит, и потому сначала усмехнулся, будто пошутил, а потом, умирая от смущения, стал умолять, чтобы ему поверили, и все никак не мог остановиться. «Боже мой, боже!» — пронеслось у него в голове. Коллега расхохотался в трубку. А затем, как припоминал позднее Патен, небрежно сказал примерно следующее «Дорогой мой, делайте все, что они хотят, это главное!» Когда же Патен попытался объяснить, что он в смятении и не может согласиться на то, к чему его вынуждают, — это слишком для него серьезно, коллега перебил его строгой отповедью в коммерции главное — ни в чем не перечить клиентам. Патену стало стыдно, что он сам об этом не подумал, а струсил и разнылся из-за непредвиденных осложнений, он обещал быть более дипломатичным, даже извинился и повесил трубку. Но еще долго сидел в кресле, озадаченный.

— Почему, в конце концов, обязательно надо оставаться таким, как есть — прошептал он наконец, удивляясь тому, что уперся из-за какой-то мелочи.

То, чем он был, нетрудно выразить в нескольких словах — это легко мог бы сделать он сам или любой из его коллег; и требуется всего-то устранить этого ничтожного нынешнего Патена, его малюсенькую душонку, ради того чтобы Патен обновленный мог свободно ходить по поселку и заниматься порученным делом. Да и кому он нужен, старый Патен, кто о нем пожалеет. Ни жена, хоть у них приличные отношения, ни сослуживцы не питают к нему привязанности и смотрят на него скорее брезгливо-равнодушно. Так кому жалеть о том, что он изменится

Патен хлопнул в ладоши. В ту же секунду вошла хозяйка и с ней молодая китаянка с видом приветливым и любопытным. Когда же Патен взволнованным, дрожащим голосом объявил, что согласен подчиниться требованию чиновника, китаяночка, которую Патену лестно было считать своей приятельницей, подпрыгнула от радости и воскликнула

— О, какой вы станете красавчик!

Хозяйка шлепнула ее по губам, но она все равно сияла улыбкой и растягивала пальцами уголки глаз — показывала, как похорошеет Патен и как он будет ей тогда нравиться. Глядя на них, Патен рассмеялся. Тогда засмеялась и молодая китаянка, довольная тем, что развеселила его, а Патен вдруг заметил, что она почти беззубая, у него ёкнуло сердце, но он только засмеялся еще громче.

4

Главе администрации немедленно доложили о решении Патена, он не соизволил еще раз прийти к нему сам, но прислал ему в наставницы женщину — и не кого-нибудь, а свою собственную жену. Когда она подошла к сидящему за столиком в нижнем зале Патену, он сначала краешком глаза следил, как она усаживалась, как праздно сложила руки, зевнула, а потом удивленно поднял голову, чтобы разглядеть ее как следует несмотря на китайские черты, коротко стриженные жесткие черные волосы, она кого-то ему напоминала, не какого-то определенного человека, а тип лица, очень распространенный, встречающийся и в его семье, да, может, даже имеющий сходство, пусть грубое и отдаленное, с ним самим. В изумлении он спросил ее по-китайски, откуда она родом.

— Я француженка, — ответила она, — но изменилась так же, как, насколько мне известно, должны измениться вы с помощью моих уроков.

Она произнесла это с поникшим, усталым видом, голос у нее был глухой и тусклый. Патен набрался храбрости расспросить ее и узнал, что она приехала в Китай несколько лет тому назад и сочла более удобным и разумным для успешной работы принять китайскую внешность; решение само по себе превосходное, но по не зависящим от нее обстоятельствам, в которых, однако, была и ее доля ответственности, ей пришлось отказаться от деловой карьеры, и, чтобы выпутаться с наименьшими потерями, она вышла замуж за здешнего руководителя, впрочем, он назначен на этот пост недавно, а до этого служил в Пекине и был заядлым франкоманом. Жить в захолустье тяжело, но что делать! Она вздохнула. Ей явно было трудно остановиться, и она прибавила, что ей придает сил одна новость, хотя ничего особенного в ней, в общем-то, нет она узнала от мужа, а тот слышал в Пекине, что скоро в поселок привезут самого императора, настоящего последнего китайского императора, и будут показывать его в клетке.

— Да что вы! — сказал Патен. — Какого императора

Разве непонятно. Привезут императора, вот и всё, правительство долго держало его где-то упрятанным, а потом изменило тактику и решило продемонстрировать его всей стране в таком унизительном положении, запертым в клетку, вероятно, для того, чтобы все увидели, что он ничем не отличается от других людей, так же зависит от воли властей, что никакое священное право его не защищает и он, презренный изгой, являет собой самое жалкое зрелище. Говорят, его провезут по всему Китаю, с севера на юг и с запада на восток, в сопровождении специально приставленных служащих. Вот почему, закончила женщина, сейчас ей не так противно и скучно торчать тут, в поселке, — потому что такого уникального зрелища, как живой китайский император, стоит ждать где угодно, ради этого можно и потерпеть, тем более что сам император страдает несравненно больше, это он-то, который прежде, надо думать, и слова «страдание» не знал. Она была уверена, что при одном виде императора ее озарит и она поймет сразу все. Патен пожал плечами и сказал