Ханиф Курейши - Мы доим камни

• Название: Мы доим камни
• Автор: Ханиф Курейши
• Жанр: Короткие истории

---

— Алек и так толчется здесь целыми днями, — продолжила мать. — Нет, я не против. Но хорошо бы эта писательница присоветовала тебе что-то конкретное насчет работы. Ведь у нее, наверное, есть связи в журналах…

— Ты опять за свое? Я не пойду в газетчики!

Мать постоянно твердила, что Марсии надо стать журналисткой, писать в «Гардиан» для женской странички — о трудоголиках и дурном обращении с детьми.

Марсия прошла в гостиную. Мать двинулась следом:

— Будешь зарабатывать хорошие деньги. И в то же время сможешь сидеть дома и писать свои романы. Совсем неплохо заняться наконец чем-то путным.

На самом деле Марсия, втайне от всех, писала статьи и рассылала их в «Гардиан», «Мейл», «Космополитэн» и разные женские журналы. Но их возвращали. Все-таки она не журналист, а истинный писатель. Когда же мать поймет, что это вовсе не одно и то же?

Марсия мерила шагами комнату. Полосатые обои, и на все помещение одна лампочка под потолком. Братец, помнится, говорил, что жить здесь — точно в «тюремной» картине Бриджит Райли. Пухлое кресло тяжеловесно и незыблемо, как сама мама, а перед ним на пуфике лежат тележурналы и шоколадки. Марсия не хотела оставаться здесь ни минуты, но и уходить несолоно хлебавши не собиралась.

— Мама, я прошу только об одном: помоги мне высвободить немного времени для себя.

— А мне кто поможет? — вскинулась мать. — Я сегодня даже чашки чая не выпила. Думаешь, мне не нужно свободное время?

— Тебе? Все жалеешь себя? А я вот тебе завидую.

Лицо матери начало багроветь, но Марсия уже не могла остановиться:

— Представь, завидую! Господи, да попадись мне, как тебе, замечательный человек, который позволил бы жене просидеть дома двадцать лет! Да будь я домохозяйкой, я бы столько всего написала! Поутру стирка-готовка, а днем, пока дети в школе, настоящая работа. Я бы не теряла ни минуты, ни мгновения из этой бездны времени… из этой чудесной бездны…

Мать опустилась в кресло и устало прикрыла глаза рукой.

— Что ж, ищи, — сказала она. — Может, найдешь.

— Ты о чем? — ощетинилась Марсия.

— Ищи человека, который захочет тебя содержать. Как бишь этого твоего зовут?

— Сандор, — пробормотала Марсия. — И никакой он не мой. Ничего серьезного между нами нет.

— Серьезного ни с кем из них быть не может, — категорично объявила мать. — Потому что у этих скотов только одно на уме. Кстати, чем он занимается?

— Я тебе уже говорила.

— Неужели ничего приличнее подыскать не можешь?

— Не могу.

Матери нравилось жить одной, и она неустанно этим хвасталась. Когда Марсия была маленькой, дом населяли шесть человек; теперь же все, кроме матери, либо умерли, либо уехали. А мать радовалась: она может делать что угодно и когда угодно. Она сама себе хозяйка, а близость, душевную и физическую, можно — как едко шутила Марсия — отдавать и получать порционно.

— Тебе охота, чтоб тебя лапала куча мужиков? — продолжала рассуждать мать.

— А тебе нет?

Марсии вспомнился отец: как он сидел на диване с блокнотом и ручкой. А потом вдруг просил мать принести ему чашку чая. Подразумевалось, что мать, чем бы она ни была занята, должна все бросить и бежать на кухню готовить чай — в точности такой, как любит отец. Мать всегда должна была находиться в папином распоряжении. Неудивительно, что из нынешнего своего одиночества она раздула целую философию. Надо непременно обсудить это с Аурелией.

В семье остались три женщины трех поколений, и все обитали поблизости друг от друга. Бабушка Марсии, которой стукнуло уже девяносто четыре года, тоже жила одна, в двухкомнатной квартирке, в пяти минутах ходьбы. Старуха была жизнерадостна и смешлива, с ясным умом. Но артрит нещадно скрутил ее тело, и она усердно молилась, чтобы Бог прибрал ее поскорее. Овдовела она лет двадцать назад и с тех пор прочно засела дома. Марсии она представлялась этаким зверьком, который, сидя в клетке, истосковался по доброй, светлой жизни… Что до мужчин, то дед и отец умерли, брат Марсии, выучившись на врача, уехал в Америку, а муж перебрался к соседке…

Марсия прошла в ванную, приняла успокоительное, поцеловала Алека и направилась к машине.

Дома в тот вечер она потягивала виски и писала — гордая и одинокая, как Марта Гелхорн в пустыне, а потом позвонила Сандору и выложила все: про безразличие и презрение матери и про свою требующую колоссальной сосредоточенности работу.

— Роман и в самом деле продвигается! Ничего подобного в литературе прежде не было. Каждая строчка дышит правдой. Не верю, что литагенты останутся равнодушными!

Она говорила и говорила, пока не почувствовала, что говорит в пустоту. Даже ее психоаналитик — когда у Марсии хватало денег на визиты — и тот выцеживал из себя больше слов.

С Сандором она познакомилась в ресторанчике после того, как ее спутник, выбранный по каталогу в брачном агентстве, извинился и слинял. Что в ней не так? Да нет же, не в ней, просто парень оказался коротышкой, едва ей по грудь! А одна знакомая по семинару каждую неделю назначает свидание новому мужику. И говорит, что в этом каталоге куча женатых. Сандор хотя бы не женат.

Закончив монолог, она поинтересовалась, чем занят Сандор.

— Да все тем же, — хмыкнул он.

— Хочешь, приеду?

— Почему нет? Я всегда на месте.

— Это верно…

Он засмеялся.

Сандор — выходец из Болгарии, пятидесяти лет. Видятся они примерно раз в месяц. Он работает привратником в богатом многоквартирном доме в Челси, а комнату снимает в Эрлс-Корте. Работу, которая подвернулась ему после пятнадцати лет скитаний по Европе, он считает идеальной. Стоять в черном костюме за стойкой у входа, открывать дверь со специального пульта, принимать для передачи пакеты и букеты, выполнять различные поручения жильцов и перечитывать любимых авторов: Паскаля, Ницше и Гегеля.

Мужчины, с которыми она знакомилась через брачное агентство, литературой не интересовались. Да и привлекательных среди них не было. Сандор же походит лицом на робкого благообразного монаха, а телом — на велосипедиста-олимпийца, коим он в прошлом и являлся. Умен, воспитан и обольстителен, знает несколько языков. Будучи, как он сам говорит, «в ударе», Сандор может без труда совратить любую. Переспав с тысячей, а то и больше женщин, он ни с одной из них не поддерживает длительных отношений. Что же это за тип такой?.. Ни жены — даже бывшей, — ни детей, ни родных в поле зрения, ни адвоката, ни долгов, ни дома!.. Воистину, у нее есть способность находить в людях кладези грусти. И она сумеет оживить душу Сандора, растопит наросший на ней лед факелом своей любви! Достаточно ли жарко это пламя? Увы, более достойного применения ему не найти…

— До скорого, Сандор.

Она хлебнула вина из бутылки, всегда стоящей наготове у кровати. Потом ей удалось заснуть, но ненадолго. Ее душила злоба — на всех. На бывшего мужа. На мать. На Сандора. На Аурелию. Как понятны вдруг стали картины, где корчатся черти и извиваются демоны. Именно это они сейчас и делают там, внутри. Ну почему в душе не осталось сладкой нежности?..

К дому Аурелии она подъехала за час до назначенного времени. Запомнив местоположение дома, припарковала машину чуть поодаль и отправилась гулять по окрестностям. Стоял солнечный зимний день. Этой части Лондона она совсем не знала. Кругом антикварные лавки, магазины натуральных продуктов и кафе, где сквозь стеклянные окна-стены виднелись молодые пары с детьми. По улицам прогуливались люди в темных очках и темных одеждах; порой они останавливались и сбивались в компании — поболтать. Она узнала нескольких актеров и одного режиссера. Проходя мимо агентства недвижимости, взглянула на витрину: дом на семью обойдется здесь в миллион фунтов.

Пока гуляла, купила яблок, витамины и кофе. Выбрала себе шарф в салоне «У Агнес» и расплатилась по кредитной карте, усилием воли отведя глаза от ценника — точно так же, как чуть раньше отвела глаза от собственного отражения в магазинных зеркалах.

В условленный час позвонила в заветную дверь. Открыла молодая женщина. Пригласила войти и подождать: у Аурелии как раз кончается урок музыки.

Ее провели в библиотеку — мимо кухни, где возле широких, глядящих в сад окон готовили еще две молодые женщины; мимо столовой, где царствовал длинный полированный стол с серебряными приборами на толстых салфетках. С библиотечных полок на нее смотрели десятки корешков: романы, рассказы, эссе Аурелии на всех мыслимых языках, солидный итог творческого пути. Дверь скрипнула, в библиотеку вошел приземистый, небольшого роста мужчина. Представился мужем Аурелии.

— Марсия. — Она пыталась придать своему голосу максимум изысканности.

— Прошу простить, — сказал муж Аурелии. — Мне пора в офис. Тут, неподалеку.

— Вы писатель?

— Опубликовал пару книг. Но на жизнь зарабатываю не пером, а болтовней. Я психоаналитик.