Андрей Гребенщиков - Голоса выжженных земель

• Название: Голоса выжженных земель
• Автор: Андрей Гребенщиков
• Издательство: Аст
• Жанр: Постапокалипсис
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-091353-4

НИЖЕ АДА. На сей раз карта «Вселенной Метро 2033» открывается в сердце Урала: местом действия романа «Ниже ада» становится постъядерный Екатеринбург. Андрей Гребенщиков, коренной свердловчанин, показывает нам один из самых загадочных и зловещих городов выжженной планеты. Вместе с мальчишками, которым судьба приказала стать героями, вы пройдете не только через туннели тамошнего метро, но и отправитесь в таинственную глубь уральских гор, будете сражаться с невиданными чудовищами и делать удивительные открытия... ОБИТЕЛЬ СНОВ. Кому нужен антиквариат в постапокалипсисе? Не автомат или ботинки, сделанные еще до ядерного армагеддона, а настоящий, вроде мобильного телефона или цифрового фотоаппарата? Никому? Преуспевающий бизнесмен Александр Кузнецов со станции московского метро Бульвар Дмитрия Донского может с этим поспорить. Дело уважаемого антиквара столь прибыльно, что его единственный родственник и наследник, юный племянник Ник, по меркам Метро вполне может считаться «золотой молодежью» и жить припеваючи. И вдруг все меняется — настолько резко, что дух захватывает. Кто виноват? Злой случай? Судьба? А может, ответы хранятся в маленькой черной коробочке?.. СЕСТРЫ ПЕЧАЛИ. Это книга забытых имен и потерянных душ. Безымянные герои в поисках своей судьбы на ощупь бредут во тьме. Их путь — десятки и сотни километров по радиоактивной, выжженной земле навстречу друг другу. Их жизни — на кончиках пальцев сестер, плетущих нити человеческих страстей. Их будущее — сон умирающей в муках ведуньи. Их прошлое — слезы и смерть. В борьбе за настоящее они пойдут до конца…

---

Не все шло гладко, пассивная часть убежища, заслуженно прозванная «болотом», в жизни новообразованного сообщества участия принимать не желала. И мало того, что не оказывала никакого содействия в общих делах, так и препятствовала многим весьма разумным начинаниям. Эль жаловалась Четверке, что несколько особо истеричных мамаш наотрез отказались отдавать своих чад в детский садик, хотя детям к тому времени требовался не только вменяемый воспитатель, но и, зачастую, – опытный педиатр. Волевым решением руководства таких детишек отбирали у безответственных родителей силой.

– Н-никита? – негромкий окрик последовал после деликатного стука в дверь. В силу его, стука, чрезмерной деликатности Ник не сразу понял, что это за посторонний шум отвлекает от работы. Охранник Вадим и деликатность совершенно не сочетались между собой, представляя двух полнейших антиподов, потому вертухай в третий раз на дню поразил юношу странным поведением.

– Что тебе?

– Обед п-принес.

Часы на руке засвидетельствовали, что время обеда еще не наступило, Вадим приперся на полчаса раньше положенного срока. Совесть замучила? Совесть и Вадим – еще один оксюморон.

– Сейчас открою.

На весь месяц, что длился домашний арест, охранники получили ключи от магазина, но у Вадима руки были заняты подносом с едой, и самостоятельно одолеть замок он никак не мог.

– Проходи.

Охранник медленно дошел до «обеденной» витрины, служившей Нику столом («суп расплескать боится? Какой заботливый!»), и в таком же небыстром темпе сгрузил на нее три тарелки и одну чашку. Процедура сопровождалась раздражающим лязгом металлической посуды – руки у него дрожат, что ли?

– Приятного ап-петита.

Если слова способны убивать, то это были именно те слова! Удерживая сползающую в сторону пола челюсть, Ник ошарашенно уставился на охранника. Гортань Вадима не приспособлена к подобным выражениям, юноша искренне верил в этот культурологический факт. А вот своим ушам поверить не мог.

Бледный Вадим подозрительно шустро рванулся к выходу, неуклюже задел ногой острый угол соседней витрины, да так энергично, что его форменные брюки затрещали по швам. Но охранник не обратил на дыру ни малейшего внимания, лишь прокряхтел на прощание: «мой сменщик заберет грязную посуду».

– Может, он мне в суп нассал? – юноша искал объяснение неестественному поведению вертухая и не находил. А ведь ничто так не портит аппетит, как непонятки. Особенно непонятки, касающиеся еды. Он обнюхал каждое блюдо, с пристрастием оценил цвет жидкостей и состав баландообразной каши, также довольно жиденькой. Пальцами ощупал каждый гриб, выискивая небольшие иглы или другие острые металлические предметы, – слышал он и о таком способе смертоубийства. Ничего. Вроде бы…

Желудок – непокорный и совершенно неуправляемый орган – бесился от близкого присутствия долгожданной еды, которая по идиотской прихоти хозяина все еще не попала внутрь. Доводы недоверчивого разума с каждой минутой все сильнее заглушались утробным урчанием, однако тандем из брезгливости и инстинкта самосохранения все же перекричал громогласного нарушителя спокойствия и отправил Никиту в поход за хвостатым экспертом в области здоровой пищи и нездоровых ядов.

– Хвост, привет! – юноша извлек из клетки недовольного мутанта, еще секунду назад наслаждавшегося крепким и безмятежным сном. Мини-крыс на своем языке пропищал глупому двуногому все, что он думает о наглых людях, и вновь задремал, совершенно не тяготясь неудобной позой, – мудрое животное может спать даже в ладонях примитивных прямоходящих гигантов.

– Хвост, хорош массу давить, – вернувшись в магазин, Ник вновь покусился на покой зверька и пощекотал ногтем толстое брюшко отъевшегося за последнее время обитателя дядиного кабинета. – Говорят, такие, как ты, имеют хороший нюх на отраву… Правда, я до сих не знаю, что ты за зверь такой, но раз уж похож на крысу, то не откажи в любезности…

Никита поочередно сунул в крошечную пасть Хвоста по кусочку от каждого блюда. Малыш было возмутился столь безапелляционному обращению, однако, распробовав «экзекуцию» на вкус, смилостивился и без лишних уговоров отведал человеческой каши, похлебки и грибов, отказавшись только от напитка. Но отказ сопровождался столь бурной реакцией – мутанта буквально передернуло от одного запаха данного «отвара», – что последние сомнения относительно качества этого продукта исчезли без следа.

– Спасибо, дружище, выручил. Вечером получишь двойной паек, премиальные, так сказать.

Пока юноша относил на место героическое животное, он беспрестанно прокручивал в голове обстоятельства неприятного открытия. Нервозное поведение Вадима – это раз, обед, поданный не вовремя, чего раньше в принципе не случалось, – это два, а три – еду должен был подать заступающий на пост охранник, то есть сменщик Вадима, но никак не он сам. Нестыковочка получается…

– Вадик, дружище, – Ник появился на платформе с чашкой в руке, – отведай вкусного напитка, раздели со мной скромную трапезу.

Охранник отмахнулся от протянутой чашки с такой силой, что она отлетела в сторону метров на десять и со звоном покатилась по бетонному полу. Ник секунду разглядывал перекошенное от ужаса белое лицо Вадима, а затем без замаха ударил его кулаком в челюсть. Хорошо поставленного прямого удара хватило, чтобы сбить вертухая с ног, тот беззвучно завалился на спину. Тут же завозился на полу, пытаясь подняться, но юноша его опередил. Оседлав лежащую жертву, Ник осыпал ее градом ударов: справа, слева, справа, слева, кулаки только мелькали в воздухе, обрушиваясь на отравителя.

Когда прибежавшие на шум дозорные оттащили Никиту в сторону, Вадим, лежащий в луже собственной крови, уже не двигался.

Глава 13 Он сводит меня с ума

– Кузнецов, ты понимаешь, что натворил?!

Дознаватель с именем, которое Никита никак не мог вспомнить, вышагивал вокруг привязанного к стулу пленника, и было по всему заметно, что сдерживается безымянный от привычных методов допроса только благодаря фамилии задержанного буяна. Нельзя на Донской безнаказанно избивать Кузнецовых. Даже младших.

– Он пытался отравить меня…

– Хорош врать, маленький сученыш! Нападение на дозорного при исполнении – этого уже хватит для серьезного наказания, но ты еще и избил его до полусмерти! Это, твою гребанную мать, высшая мера! Расстрел, тупой ты ублюдок! Молись, чтобы Вадика откачали: если он ноги протянет, никакой Буйно от «вышки» уже не спасет.

– Он хотел убить…

– Неважно, кто что хотел! Убил, или почти убил ТЫ! При куче свидетелей! Ты позоришь имя своего дяди. И именем этим уже не прикроешься от заслуженного наказания, даже не надейся! Кончилось веселье за счет станции, ответишь за все сполна, упырек.

Оказывается, список недоброжелателей одним Вадиком не исчерпывался, следак тоже явно имеет на него, Никиту Кузнецова, огромный такой зуб. «Интересно только, за что? Зависть? Или и с его женой я тоже похулиганить успел? Вряд ли, скорее, с дочкой…»

– До возвращения Буйно посидишь в карцере. А там и скорый суд, и быстрая расправа. В смысле, справедливое и объективное рассмотрение дела по существу.

Дознаватель даже не думал скрывать злорадства. Что ж он ему такого сделал плохого? Неужели рога так на мозг давят… Надо завязывать с беспорядочными половыми связями, круг врагов растет на глазах.

– А когда он вернется?

– Торопишься на тот свет? По дядюшке соскучился? Ничего, ждать недолго осталось, скоро свидитесь.

Буйно вернулся наутро следующего дня, прервав официальный визит на Битцевскую.

– Дай слово, что так все и было.

Разговор продлился не более десяти минут. Не разговор даже, монолог: Ник рассказывал, начстанции молча слушал.

– Дмитрий Борисович, я клянусь вам! Именем дяди клянусь, своей жизнью клянусь, своим…

– Достаточно. Я тебе верю. И защищу. В последний раз, – Буйно говорил отрывисто, постоянно прерываясь, чтобы перевести дыхание. – Только пойми, ты всех подставил. Всех тех, кто уважает память Шуры. Он был неприкосновенным, а ты – всего лишь избалованный мальчишка, незаслуженно купающийся в славе героического дяди. Это мнение завистников, а их на станции немало. И ты своим поведением, своим особым положением только множишь их число. Понимаешь? Терпение у них кончилось, они хотят наказать выскочку.

– Неужели Вадим хотел отравить меня из одной только зависти? Не может такого…

– Не может, – согласился Борисыч. – Вадим довольно скользский тип, к тому же не особо удачливый любитель азартных игр. Думаю, Диаспора к нему подход нашла… Их заказ. Только доказать это невозможно. На хрена ты его так отмудохал?! Теперь месяца три не допросишь, если он вообще потом что-то вспомнит.