Андрей Гребенщиков - Голоса выжженных земель

• Название: Голоса выжженных земель
• Автор: Андрей Гребенщиков
• Издательство: Аст
• Жанр: Постапокалипсис
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-091353-4

НИЖЕ АДА. На сей раз карта «Вселенной Метро 2033» открывается в сердце Урала: местом действия романа «Ниже ада» становится постъядерный Екатеринбург. Андрей Гребенщиков, коренной свердловчанин, показывает нам один из самых загадочных и зловещих городов выжженной планеты. Вместе с мальчишками, которым судьба приказала стать героями, вы пройдете не только через туннели тамошнего метро, но и отправитесь в таинственную глубь уральских гор, будете сражаться с невиданными чудовищами и делать удивительные открытия... ОБИТЕЛЬ СНОВ. Кому нужен антиквариат в постапокалипсисе? Не автомат или ботинки, сделанные еще до ядерного армагеддона, а настоящий, вроде мобильного телефона или цифрового фотоаппарата? Никому? Преуспевающий бизнесмен Александр Кузнецов со станции московского метро Бульвар Дмитрия Донского может с этим поспорить. Дело уважаемого антиквара столь прибыльно, что его единственный родственник и наследник, юный племянник Ник, по меркам Метро вполне может считаться «золотой молодежью» и жить припеваючи. И вдруг все меняется — настолько резко, что дух захватывает. Кто виноват? Злой случай? Судьба? А может, ответы хранятся в маленькой черной коробочке?.. СЕСТРЫ ПЕЧАЛИ. Это книга забытых имен и потерянных душ. Безымянные герои в поисках своей судьбы на ощупь бредут во тьме. Их путь — десятки и сотни километров по радиоактивной, выжженной земле навстречу друг другу. Их жизни — на кончиках пальцев сестер, плетущих нити человеческих страстей. Их будущее — сон умирающей в муках ведуньи. Их прошлое — слезы и смерть. В борьбе за настоящее они пойдут до конца…

---

И, прокудахтавшись, добавляет:

– Или вступайте в наши сплоченные ряды, – длинным наманикюренным пальцем он подталкивает баночку с вазелином к Зулуку. – Новые горизонты, дружочек. Новые горизонты!

Я спрашиваю тихо-тихо, так, чтобы услышал только маркиз:

– Люк, это мрази и выродки, правда?

Он трясет головой. Правда.

– Они позорят людской род, правда?

И это правда.

– Мальчики, нехорошо шептаться в неприличном обществе, – все тот же длинный палец с выкрашенным в ядовито-алое ногтем укоризненно тычет в меня.

– Тебе противно, Люк, правда?

Правда.

Я смотрю в рыбьи глаза извращенца – синие с блестками веки, подведенные тушью тонкие брови, мутный, одурманенный какой-то химией взгляд, – ощущаю дикое, до дрожи, отвращение. Но этого мало… Жалкий клоун с разодранной по самый анус душой – он вызывает брезгливость, тошноту, презрение, но не гнев. Мне же нужна ярость, искра, которая запалит костер. I’m a firestarter, мне нужен огонь. Убожество, дай мне повод…

И убожество, неправильно истолковав наше ожидание, хватается за нож:

– Выбирайте, сучоныши! Да поживе…

А дальше инстинкты и руки делают все сами. Автомат говорит, огонь в моих глазах наконец пылает. Я что-то кричу о правде, но грохот выстрелов заглушает мои слова, я не слышу себя.

Когда патроны заканчиваются, остается эхо и кровь на бетонном полу. Я хочу дождаться тишины, но Люк тащит меня прочь. Он вопит, он оскорбляет меня, называет маньяком и убийцей, но я не обижаюсь, я еще не умею обижаться…

Мы бежим к Зверю, бежим, опережая ветер и крики, доносящиеся из супермаркета. Пулемет пока молчит, обитатели не разобрались в случившемся, но наши секунды стремительно тают, скоро, очень скоро мы услышим разгневанный бас мстительного оружия.

– Твою мать, Сол, что ты натворил?! Они бы нам ничего не сделали!

Люк напрасно тратит силы на глупые вопросы, ствол пулемета уже пришел в движение, он чертит дугу, выцеливая двух отчаянных беглецов. Пулеметчик ждет команды, он хочет вдавить гашетку и восстановить попранную справедливость, но он боится нарушить инструкцию, боится гнева своего начальника.

Я не могу слышать, но я слышу – «огонь!» Ствол дергается и шлет нам вдогонку свинцовую смерть. Пулеметчик спешит, и смерть вгрызается в землю в десятках метрах от нас.

Огонь!

Firestarter, i`m a firestaster!

Зверь несет нас, поднимает хвост, чтобы прикрыть наши тела от жалящего металла. Пули рвут его плоть, мутант рыдает, он кричит от нестерпимой боли, но он несет нас, и он прикрывает нас.

– Что же ты наделал, что же ты наделал, что же…

Мантру за мантрой шепчет дрожащий, напуганный до смерти Люк. Я хочу сказать ему, что все хорошо, что я поступил по правде, но он не хочет слушать, он оглох от страха и отчаяния.

Когда пулемет, оставшись далеко позади, смолкает, остается только плач израненной Брони и мантры Люка.

Что же ты наделал…

* * *

Наш путь увенчан красным. Зверь истекает кровью, земля за нами окрашена алым… Мутант слабеет на глазах, но упрямо идет и идет вперед. Он знает: если остановится, то…

И мы знаем. Мы все знаем о неизбежном, и оттого становится только страшнее. Моя любимая Броня, я хотел бы попросить у тебя прощения, но не могу… Я еще не умею чувствовать вины и не умею просить…

– Ты монстр, ты чертов монстр, – Люк не смотрит на меня, с того самого момента не смотрит. – Нельзя убивать людей, нельзя убивать их просто так!

Я могу привести нужные доводы, могу рассказать ему о правде, но ему это не нужно, мантры навязали ему свою правду. Лживую и порочную. Он глуп, он живет иллюзиями, но мне не вылечить его.

* * *

Броня исполнила свой долг до конца. Обескровленная, лишенная сил, она рухнула замертво у следующего Узла силы. Дошла, довезла нас и испустила дух…

Все, что мы с Люком можем, – автоматной очередью в небо почтить ее память. Спи спокойно, героический мутант, этот нестерпимый грохот в твою честь! Жаль, что ему не пробудить тебя к жизни…

– Тебе жалко ее, Сол? Ты понимаешь, что натворил? – я хочу видеть лицо Люка, но оно скрыто противогазом. Кажется, ему сейчас очень больно.

Мне не жалко и не больно, мне пусто, очень и очень пусто. Я совсем пустой, это мертвенная пустота, и, возможно, я мертвее Зверя…

– Ты правда хочешь жить?

Люк хочет придушить меня, такое у него понятие о сострадании. Рассказать ему о безразличии, о том, что между смертью и жизнью нет особой разницы? Поведать о том, что пустота рождает равнодушие, и покорно подставить шею? Не почувствуй я силы огня, может, так бы и сделал, но теперь я знаю – огонь, несущий смерть, искупает боль, причиняемую жизнью. Эту тайну мне никому не поведать, не поделиться открывшейся истиной. Когда пылает огонь, нет боли и нет жалости.

– Молчишь? Надеюсь, совесть твоя более разговорчивая!

– Люк, ты осуждаешь убийство извращенцев или винишь меня в гибели Брони?

– Ты в самом деле не понимаешь?

– Не понимаю, – я совершенно искренен. – Пусть я многого не помню, но мои инстинкты подсказывают, что гнус, подобный увиденному нами, нужно выводить с корнем. Разве ты не согласен?

– Они больные люди, они уже сами себя наказали…

– Когда-то я читал о каре, настигшей Содом и Гоморру. Это была мудрая книга.

– В той же книге написано «не убий».

– «Огнем и мечом изведу скверну…»

– Для больного амнезией ты слишком хорош в цитировании…

Мне холодно, пронизывающий кусачий ветер гонит в поисках тепла. Пора заканчивать бесполезный спор.

– Я не хотел, чтобы Броня умерла… Но вытерпеть уродства не смог, это было выше моих сил.

– Идем, – Люк опирается на мое плечо, у него что-то с ногой, каждый шаг дается ему с неимоверным трудом.

– Когда улепетывали, повредил сустав, – то ли оправдывается, то ли поясняет он. – Не обращай внимания, заживет как-нибудь… Смотри туда.

Люк указывает на храм, когда-то красивый, а сейчас заброшенный, погрузившийся в серость и пыль запустения.

– Никитская церковь, последний Узел силы перед Целью.

Мы пробираемся сквозь метровые сугробы. Каждый пройденный метр, отвоеванный у неуступчивого, коварного снега, лишает веры… Церковь близка, видна во всех деталях, можно рассмотреть каждый сколотый кирпич, отваливающиеся тут и там куски штукатурки, подтеки на стенах, потускневшую позолоту на куполах, но… Пятьдесят метров, нужно пройти пятьдесят метров, донести на себе Люка и пару набитых до отказа рюкзаков. Нужно донести себя самого…

– Мастер Вит рассказывал тебе о ней?

– Да, Сол. Если хочешь, давай остановимся, немного передохнем.

Мотаю головой. Если остановимся, то уже не поднимемся.

– Расскажи мне о церкви, кто ждет нас в этот раз?

– Там никого, никто не может пробыть в ней больше одной ночи.

– Привидения?

– Хуже. Собственная совесть. Под сенью церкви ее голос становится громким и отчетливым, и его ничем не заглушишь.

– Я не боюсь совести. Ей не в чем меня упрекнуть.

– Знаю, – худосочный Люк, кажется, весит уже целую тонну, каждый новый шаг добавляет еще по одному центнеру. Я не дойду. Двадцать метров, расстояние до чужих светил. До чужих недосягаемых солнц. – Знаю, что не боишься. Но если однажды снова станешь человеком… берегись!

– Я человек, Люк, амнезия не сделала меня животным.

Мы лежим под куполом, исчезающим на небесной высоте. Если напрячь зрение, можно увидеть звезды, но сил уже нет, глаза закрываются сами собой. Я дошел, я донес себя и своего товарища, считающего меня зверем.

– Это не амнезия, – Люк шепчет одними губами, я едва разбираю отдельные слова. – Ты умер, друг, и душа твоя осталась у Химика…

Люк бредит, Люк очень устал. В бреду он просит написать Мастеру Виту, признаться, что мы провалили задание, что мы никогда не…

Когда настанет завтра, я возьму бумагу и ручку. Это будет честное письмо… Я не помню о нашей миссии, но огонь во мне поведет нас до самого конца.

Лишь бы наступило завтра.

Глава 20 В гостях у Насти

– Удачи тебе, безымянная, – пожелание Пети потонуло в лязге захлопываемого люка. БТР затарахтел, разворачиваясь на месте, и с металлическими подвыванием древнего движка исчез за воротами. Вот и все.

Безымянная… У нее много имен, но подмосквич Петя отметил главное: своего не было давным-давно, лишь чужие, одолженные ненадолго… Надо же, какие несвоевременные мысли…

Невысокий человек в темной накидке, скрывающей и лицо, и фигуру, безропотно ждал, пока Летиция взглядом попрощается с уезжающим бронетранспортером. Ее не торопили, не хватали за руки, не тащили в «сторожку» – с одной стороны, это обнадеживало, с другой… пугало. Так не ведут себя с пленными: либо с гостями, либо с теми, кто уже никуда не денется, как бы этого ни хотел.