Клавдий Дербенев - Неизвестные лица. Ошибочный адрес. Недоступная тайна

• Название: Неизвестные лица. Ошибочный адрес. Недоступная тайна
• Автор: Клавдий Дербенев
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1967

Клавдий Михайлович Дербенев пришел в литературу, имея за плечами большой жизненный опыт. Он родился в 1905 году, освоил много различных профессий. В годы Великой Отечественной войны стал чекистом. Впоследствии этот богатый материал пригодился ему в творческой работе. Так появились приключенческие повести К. Дербенева «Ошибочный адрес», «Неизвестные лица», «Недоступная тайна» — произведения, рассказывающие о бдительности, высоких моральных качествах советских людей. За эти книги К. Дербенев был принят в члены Союза писателей СССР.

У автора было много интересных планов, начатых рукописей. Но ему не удалось их завершить: в 1963 году К. М. Дербенев умер.

«Ошибочный адрес» — посмертное издание лучших произведений писателя.

---

…Проводив жену и отпустив Мыкалова, Крошкин забрался в самый отдаленный угол кладбища, сел на могилу, задумался. Первые результаты его огорчили. Самая главная неприятность — Шухов уехал в Москву. Зачем он выехал, что повез — Мыкалову выяснить не удалось. Крошкин убедился, что рассчитывать на жену ему не придется: она только мелкая спекулянтка с весьма ограниченным кругозором. Крошкину даже стало жаль тех денег, которые он так поспешно вручил ей. «Лучше бы она ничего обо мне не знала… Хотя, на худой конец, и ее можно показать как завербованного агента. Есть ее расписка в получении денег. Другое дело — дочь Мыкалова. Она, видно, клад: любит деньги, имеет связи, умна, муж — интересующий нас инженер…»

Крошкин немного повеселел. Его не смущали трудности предстоящего разговора с Шуховой. Таких ли он видел за последние годы. Какие только орехи не попадались на его зубы…

Он посмотрел на часы и выругался. Еще только начало девятого! Как долго ждать до полуночи!

Крошкин открыл портфель, достал сверток с бутербродами и бутылку вина, принесенные Мыкаловым из буфета вокзала. Бутерброды были черствые, вино кислое. Крошкин ругался, но ел.

Возвратившись с кладбища, Мыкалов сидел на кухне у окна и с нетерпением ожидал прихода дочери. Он курил папиросу за папиросой и поминутно посматривал на часы. Давно миновало время, когда она обычно приходила. Мыкалов нервничал.

Услышав, что открывается дверь, он резво вскочил, распахнул окно, сшаркнул с подоконника скорлупу от орехов сначала в ладонь, а потом наружу и выглянул в прихожую.

— Ты, Людушка?

— Как видите. — Она прошла в комнату.

Мыкалов пошел было за ней, но передумал, вернулся на кухню и полотенцем стал разгонять дым.

Вскоре Шухова пришла на кухню умыться.

— Людушка, прошу пожаловать ночью в парк, — сказал Мыкалов, весело улыбаясь.

— Это еще зачем?

— Золото сегодня выплывет наверх.

— Что же оно вам по телефону, что ли, дало о себе знать?

— Зачем телефон? Обнаружил его…

— Интересно, — равнодушно отозвалась Шухова. — А если я не пойду?

— Будет еще интересней. Я заберу все и тю-тю. Сюда не вернусь… Смотри, дело хозяйское. Я честно предупредил, а если леший попутает меня не вини. Не хотелось бы мне с тобой расстаться так неуважительно. Родные ж мы…

Шухова выпрямилась. С мокрым лицом, в пене, она подступила к Мыкалову и молча созерцала. Усмехнулась, вскинула к чужому носу мокрый маленький кулак.

— Вздумаете увильнуть, всю милицию поставлю на ноги. Себя не пожалею… Я приду. Во сколько?

— Минут двадцать первого в самый раз…

— Очень поздно. Приду в десять.

— Что ты! В десять в парке полно народу!

— Кто же в десять вечера глумится там?

— Бывают! Допоздна, черти, шляются!

— Хорошо, приду позднее.

Шухова неожиданно оглянулась на Мыкалова. Он ждал, что она скажет что-то. Она молчала. И он понял, что молчаливый взгляд ее означает угрозу. Он насупился, снял очки, протер стекла от мыльных крапин и тяжело вздохнул.

— Я из парткома, — объяснил, входя в комнату, незнакомый мужчина, — Прошу извинить, но вас ждет Аничев. Машина у ворот.

— Да, да, еще вчера меня вызывали к товарищу Аничеву, — пролепетала Крошкина. — Пойдемте, я готова.

В ярко освещенном кабинете парторга Крошкина сразу увидела Женю, сидевшую на стуле около окна. Она вздрогнула, торопливо подошла к дочери и спросила:

— Ты зачем здесь?

Женя отвернулась. Аничев пригласил Крошкину к столу. Она порывисто подошла, села. Подумалось: Женя сделала что-то нехорошее в школе, и ее, как мать, вызвали для объяснений в партком. А может, Женю, как комсомолку, хотят привлечь к какой-то работе, но без согласия матери не решаются…

— Почему вы, Мария Ивановна, не пришли вчера?

Крошкина вопросительно посмотрела на дочь. Женя сидела с опущенной головой и сцепив пальцы рук. Крошкина вспомнила о ссоре и не ответила.

— Я не собираюсь читать вам нравоучения, но нам надо серьезно поговорить.

— Что вам надо? В чем дело в конце концов? — вдруг обозлившись, повысила Крошкина голос.

— В чем дело?… А в том, что вы, являясь матерью, не имеете права калечить характер и сознание своей дочери. И второе… Скажите, откуда прибыл ваш муж и почему вы встретились с ним в тайне от дочери?

Крошкиной показалось, что кресло, на котором она сидела, закружилось и взлетело. Она туманно видела, как вскочил Аничев, налил из графина воды в бокал, Женя подхватила, поднесла к ее губам… Беспокойство, владевшее ею за последнее время. от вопроса парторга превратилось в огромную беду. Прикрыв лицо ладонями, Крошкина заговорила…

— Вы понимаете, что кроется за спиной вашего мужа?

— Не очень…

— А вот она поняла, ваша дочь…

— Такое время нынче, дети родителей не чтят, — зло прошептала Крошкина. — Женька, подлая! — выкрикнула она и повалилась из кресла на зеленую ковровую дорожку. — Что ты сделала!

Виктор удивился, когда ему передали, что в вестибюле общежития его поджидает старая женщина. На ходу надевая пиджак, Виктор на цыпочках пробежал по коридору, проскакал по лестничным маршам до первого этажа и увидел Евдокию Петровну Щеглову.

— Здравствуйте, Евдокия Петровна. Что случилось?

— А случилось, Витя, такое случилось, что не приведи господи. В больницу Федор Фомич попал. Удар с ним произошел… Давно ведь на сердце жаловался…

Виктор под руку отвел старушку на диван. Евдокия Петровна рассказала, как неделю тому назад Федор Фомич ушел погулять и вскоре вернулся в ужасном состоянии. Когда он поотлежался, она оставила его в доме одного, а сама вышла к соседке. Возвратившись же, она нашла его на полу в чулане. Он ничего не говорил, только мычал. Отправили Федора Фомича в больницу. И вот сегодня, на седьмой день, к нему вернулся дар речи и он объявил, что с ним произошло.

Евдокия Петровна платком вытерла глаза.

— А случилось, Витя, ужас какое дело. Оказывается, в тот раз, когда он гулял, встретил страшного человека, за которым с четырнадцатого года много преступлений знал. Постарел тот человек, но узнал Федор Фомич его… И документ у него хранился о человеке том.

Евдокия Петровна достала из-под вязаной кофточки листок бумаги и отдала Виктору. Он быстро прочел текст.

— Кому вы показывали письмо?

— Что ты, Витя, кому я покажу, кроме тебя.

— Я потому спрашиваю, что это важно очень.

— Никому, Витенька… Федя сам объяснил, где лежит письмо, велел с ним к тебе идти. Я и пришла… Наверное, улизнул уж тот человек. Столько дней набежало.

— Ничего, тетя Дуся, успокойте Федора Фомича. Письмо ко времени.

— А Феде неприятности из-за письма не получится? Столько лет продержал, не послал по адресу.

— И хорошо, что не послал. Ведь тот царский министр Сухомлинов сам шпионом был, так что ходу письму все равно не дали бы, а Федора Фомича с лица земли стерли бы наверняка.

— Судьба, значит. Я сейчас пойду в больницу, попрошусь к нему, успокою. Ведь тревожится он…

— В больницу поздно, не пустят…

— Пустят! Меня там все знают, перезнакомилась.

Щеглова накинула на голову косынку, поцеловала Виктора в щеку, торопливо поднялась, на мгновение задержалась перед зеркалом и засеменила к выходу.

Виктор шел к Шуховой. Ничего, что поздно. Сейчас не существует удобно или неудобно. Существует необходимость посвятить Шухову во все подробности тех событий, которые стали известны ему. И если после слежки за дальним родственником Шуховой на реке ничего не прибавилось к осведомленности Виктора и не требовало решительного вмешательства, то теперь завалявшееся письмо Мужневича было и укором и обвинением в беспечности и нерешительности Виктора.

И Виктор спешил. С угла он заметил в окнах Шуховых свет. «Не спит», — обрадовался он. Но свет тотчас погас.

Виктор не остановился. Пересек улицу, добежал до подъезда и отпрянул: по лестнице спускалась Шухова.

Это было неожиданностью. Виктор оторопел, застеснялся, отступил назад, добежал до соседнего подъезда и укрылся за створкой двери.

Шухова вышла. Постояла немного и быстро пошла, сначала вдоль дома, потом через улицу и дальше по тротуару.

Виктор не отставал: беспокойство, приведшее его к дому, повелевало действовать и сейчас.

Шухова поравнялась с детским парком и скрылась в воротах.

«Зачем она идет туда? — недоумевал Виктор. — Навестить старика? В такое время?»

Попов перебежал улицу. В парке чернела темень. Опоясанная решетчатой оградой, она казалась отвратительно черной.

«Куда ее леший понес?» Виктор помедлил, прислушиваясь. Ни шороха. Ограда чуть загудела, когда он повис на ней и полез на острые прутья.