Клавдий Дербенев - Неизвестные лица. Ошибочный адрес. Недоступная тайна

• Название: Неизвестные лица. Ошибочный адрес. Недоступная тайна
• Автор: Клавдий Дербенев
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1967

Клавдий Михайлович Дербенев пришел в литературу, имея за плечами большой жизненный опыт. Он родился в 1905 году, освоил много различных профессий. В годы Великой Отечественной войны стал чекистом. Впоследствии этот богатый материал пригодился ему в творческой работе. Так появились приключенческие повести К. Дербенева «Ошибочный адрес», «Неизвестные лица», «Недоступная тайна» — произведения, рассказывающие о бдительности, высоких моральных качествах советских людей. За эти книги К. Дербенев был принят в члены Союза писателей СССР.

У автора было много интересных планов, начатых рукописей. Но ему не удалось их завершить: в 1963 году К. М. Дербенев умер.

«Ошибочный адрес» — посмертное издание лучших произведений писателя.

---

Адамс вскочил и, сжав в руке пистолет, уставился на дверь. Сюда шли люди.

— Тут кто-то курил, товарищ полковник. Окурки свежие, — раздался звонкий молодой голос.

— Осторожнее, товарищи!

Было сказано всего два слова, сказаны они были за дверью, но Анна Александровна сразу узнала голос Орлова и до боли закусила губы, сдерживая готовый вырваться крик.

Дальнейшее она плохо помнила. Адамс начал стрелять. Послышались крики, потом наступила тишина.

— Сдавайтесь! — раздался за дверью голос Орлова.

— Не считайте меня дураком! — крикнул Адамс, отступая в глубь камеры. — Учтите, каждая моя пуля отравлена!

— Нам это известно! Советую прекратить стрельбу.

Адамс грубо выругался и сделал подряд два выстрела.

— Там на полу женщина, товарищ полковник! — услышала Анна Александровна опять тот же звонкий голос.

Адамс в этот момент стоял рядом с ней. Она собрала остатки своих сил и обхватила обеими руками ноги Адамса. Он свалился на пол. Этим моментом воспользовались чекисты и ворвались в камеру. Последним выстрелом Адамс попал в электрическую лампочку.

Прошло только пять часов после завершения операции в квартире Слободинского, а перед Орловым уже лежали показания, написанные собственноручно Слободинским. Орлову ясно, что в показаниях далеко не полностью отражена деятельность Слободинского, но облик его, как человека, не брезгующего никакими средствами в своих целях, встает с этих страниц отчетливо.

Перелистывая показания, Орлов обратил внимание на одно место, поразившее его пошлым тоном. Слободинский писал:

«Я был достаточно умен, чтобы в двадцать лет думать о карьере, и пошел на риск. Я приписал себе всевозможные революционные заслуги, вплоть до того, что в 1918 году был руководителем комсомола в городе Весьегонске, что я был на фронтах гражданской войны и т. д. Не без труда, но мне удалось проникнуть в партию, а затем я поступил в высшее учебное заведение, где стал активистом и общественником…»

За чтением страниц, исписанных мелким, трудночитаемым почерком, Орлов почувствовал усталость. Он вспомнил, что за последние дни мало спал, беспорядочно питался. Но надо держаться. Радовало то, что победа все же одержана. Все это досталось с потерями. Сегодня состоятся похороны капитана Ермолина. В тяжелом состоянии отправили в больницу Анну Александровну. Но она все же нашла в себе силы, чтобы рассказать о том, что произошло. Теперь у Орлова не оставалось и тени того мнения о ней, которое было в первые дни. Анна Александровна с большим мужеством и стойкостью исправила свою ошибку…

Раздался звонок телефона. Орлов снял трубку. Дежурный сообщил, что Слободинский просит разрешения поговорить с ним. Орлов хотел отказать, но передумал и дал указание привести арестованного. Он убрал со стола бумаги и закурил.

Ввели Слободинского. Он остановился, не сделав и шага от двери, и стоял там, узкоплечий, обрюзгший, выпятив живот, смотрел на Орлова из-под полузакрытых век.

— Садитесь!

Слободинский сел на край стула около стены, сложил руки и держал их на животе.

Наконец Слободинский заговорил:

— Если вы читали уже мои показания, то должны убедиться, что больших преступлений за мной нет. Ну была в молодости какая-то мелочь, так это в счет не может идти. Самое главное мое преступление — обман при вступлении в партию! Но за это, как мне известно, не судят, а только исключают. Другого за мной ничего нет, клянусь вам!

— Посмотрим, — сухо сказал Орлов.

— Уверяю вас! Вот еще разве то, что я от общественности утаил историческую деталь Павловского монастыря: начало подземного хода…

— Почему вы в показаниях обошли молчанием все, касающееся этого подземного хода? — спросил Орлов.

— Не успел. Только потому, что не успел! Если вас это интересует, то я, безусловно, сделаю, — поспешил сказать Слободинский.

— Очень интересует. Главным образом потому, что там оказались люди, — заметил Орлов.

— Это все Кусков. В мое отсутствие он спрятал туда женщину, а затем какого-то мужчину. Кусков постоянно терроризовал меня! Он же маститый уголовник.

— Что вы еще хотели сказать? — взглянув на часы, спросил Орлов.

Орлов вспомнил: в записках брата упоминается, что Захудалый пытался перейти в католическую веру… «Интересно, — подумал он, — а у задержанного в подземелье при обыске найдена фигурка с крестом». Орлов открыл ящик стола, взял фигурку в кулак и, закинув руки за спину, подошел к Слободинскому. Тот уставился на него, пугливо мигая.

Наконец Орлов произнес:

— Ксендз?

В глазах Слободинского метнулись боязливые огоньки, губы стали лиловыми и разжались.

— Ксендз? — вновь спросил Орлов и поднес на ладони к лицу Слободинского маленькую фигурку.

Слободинский не выдержал взгляда Орлова, закрыл морщинистые веки, голова его опустилась на грудь.

— Я ничего еще не успел сделать, — залепетал он. — Мы только что встретились…

Наступил вечер. Орлов снова вошел в свой кабинет. Ему вспомнилось, как четырнадцать дней назад вместе с генералом он впервые переступил порог этой комнаты. Тогда был яркий солнечный день, но и сейчас Лучанск до беспредельности мил, окрашенный пурпурными красками заката. Вдали, словно огненные луковицы, горели главы Павловского монастыря, сияли от густого закатного света окна домов.

Орлов утомленно провел рукой по лбу и закрыл глаза. Следовало бы отдохнуть, но нельзя откладывать допрос Адамса. В том, что Адамс и есть Роберт Пилади, не было уже никаких сомнений. Именно он — то неизвестное лицо, которое нужно было отыскать.

Прежде чем вызвать Адамса-Пилади, Орлов решил еще раз ознакомиться с показаниями Бочкина, данными им на допросе Ершову. Он подошел к сейфу, открыл его и вернулся за стол с пачкой листов.

В одном месте протокола он прочитал:

«Честер Родс, который организовал посылку в Советский Союз Георгия Робертовича Адамса, по словам последнего, ему мало известен. Как мне сказал Адамс, с Родсом он встречался всего дважды. Кто он по национальности, неизвестно. Честер Родс — не англичанин, не американец, не немец и не француз. Он в совершенстве владеет многими языками, в том числе и русским. Адамс говорил, что Честер Родс богатый человек, есть у него вилла в Португалии, чем-то он владеет в Стамбуле и в Бразилии…»

Бочкин подробно рассказал и о своем знакомстве с Честером Родсом, о поездке с ним по России перед первой империалистической войной, о деятельности их обоих в Лучанске, об охоте за Чуевым Николаем Максимовичем. Он только ничего не сказал о своем участии в убийстве старшего Чуева…

Орлов отложил протокол в сторону. Ему понравилось, как Ершов провел допрос. Перелом в поведении Бочкина наступил сразу, как только он понял, что его племянник попался. Откровенностью он как бы поспешил исправить впечатление, оставленное его запирательством.

Убирая в сейф протокол допроса, Орлов взял в руки документы, обнаруженные Анной Александровной в полу камеры и отобранные затем у Адамса. Они требовали самого тщательного исследования специалистами.

В кабинет ввели Адамса. Он знал, что попался, но все же решил поиздеваться над полковником, сел на стул, и его черные глаза уставились на Орлова. Он надеялся определить, много ли тот знает о нем.

Орлов прекрасно понимал состояние противника. Он был не новичок в таких поединках и собрался терпеливо ждать, когда иссякнут сила и упорство этого человека.

Адамс впервые столкнулся лицом к лицу с советским контрразведчиком. Он много слышал об этих людях, но всегда считал их ниже себя по уму и развитию. Такое его убеждение основывалось на счастливом исходе его первой «экспедиции» в Советский Союз.

Прошло несколько минут. Адамс перестал рассматривать Орлова и заинтересовался барометром, висевшим в простенке между окнами.

— Итак, по документам вы Иван Васильевич Печеночкин, уроженец Свердловска? — спросил Орлов.

Адамс не шелохнулся.

— Другое ваше имя Роберт Пилади. Это имя вам было, дано там, — Орлов махнул рукой на окно. — Для внутреннего, так сказать, употребления, в своей среде… Могу назвать и ваше настоящее имя и некоторые детали вашей биографии…

— Попробуйте, — пробурчал Адамс.

— Но предпочитаю все же услышать от вас, — рассматривая лицо Адамса, сказал Орлов.

— Ничего не услышите, — глухо отозвался Адамс, продолжая смотреть на барометр.

— В ваших интересах быть откровенным, — невозмутимо продолжал Орлов. — Как ни горько вам сознавать, Георгий Адамс, ваша миссия провалилась! Диверсия на заводе не удалась, открытие Переро и Чуева попало не к Честеру Родсу, а к нам, резидентуру создать не удалось — ваши агенты Дезертир и Ксендз, как говорят у нас, «прожгли свои кафтаны»…