Джейсон Мотт - Вернувшиеся

• Название: Вернувшиеся
• Автор: Джейсон Мотт
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-82133-4

Восьмилетний Джейкоб Харгрейв трагически погиб в 1966 году, прямо накануне своего дня рождения. Харольд и Люси, его родители, долго были безутешны, но со временем смирились со своей потерей… Пока в один прекрасный день Джейкоб, все такой же восьмилетний, не постучал в дверь родного дома. Во всем мире умершие люди начали возвращаться. Никто не знает, откуда они пришли и надолго ли останутся. Никто не понимает, кто они — исчадия ада или божье благословение. Хаос охватил планету, ведь перед людьми встал вопрос: дать ли однажды умершим второй шанс на жизнь?

Впервые на русском языке!

---

— Это у тебя шутки такие?

— Возможно, я преувеличиваю. Но ненамного.

— Заткнись! — топнув ногой, закричала Люсиль. — Ты всегда ожидаешь худшего! Ты всегда был таким. Вот почему твой мозг работает подобным образом. Вот почему ты не видишь чуда, которое сейчас находится перед тобой.

— Мое чудо погибло 15 августа 1966 года.

Люсиль подбежала к мужу и нанесла ему звонкую пощечину. Звук пронесся через двор, словно выстрел из мелкокалиберной винтовки.

— Мама?

Джейкоб появился перед крыльцом, будто возник из земли. Люсиль все еще дрожала от гнева. В ее венах бурлил адреналин. Сердце сжималось от сожаления. Ладонь зудела. Сжав ее в кулак и разжав, она осталась с ощущением, что рука принадлежала кому-то другому.

— Что, Джейкоб?

— Мне нужна чашка.

Мальчик стоял перед крыльцом, приподнимая концы спортивной майки. Образовавшаяся полость была заполнена черной смородиной. Его рот, окрашенный в сине-черный цвет, кривился под неровным углом.

— Прекрасно, милый. Иди в дом.

Люсиль открыла сетчатую дверь и пропустила Джейкоба внутрь. Они медленно прошли на кухню, стараясь не рассыпать ценный груз. Люсиль порылась в шкафах и нашла чашку, которая ей нравилась больше других. Они с сыном начали мыть ягоды.

Харольд по-прежнему сидел на веранде. Впервые за эти недели ему не хотелось курить. Прежде Люсиль лишь однажды била его по лицу. Годы и годы назад — так давно, что он уже не помнил, по какой причине. Это было как-то связано со словами, которые он сказал о ее матери. Впрочем, в ту юную пору они мало заботились о таких обидах. Сегодня, судя по ее ярости, он сболтнул что-то очень плохое. Харольд прочистил горло и осмотрелся по сторонам в поисках того, что могло отвлечь его от печальных мыслей. Ничего интересного вблизи не оказалось. Поэтому он прислушался к звукам, доносившимся с кухни.

Шум создавал только Джейкоб. Словно в мире больше не было никого другого. И старику вдруг показалось — наверное, на грани дремы, — что так оно всегда и было. Перед его внутренним взором проходили годы, спиралью раскручиваясь от 1966 года. Это видение напугало его. Но разве он плохо жил после смерти Джейкоба? Харольд гордился собой и своей жизнью. Ему не о чем было сожалеть. Он не сделал ничего плохого. Или сделал?

Его правая рука пошарила в кармане штанов. Там, рядом с зажигалкой и несколькими монетами, его пальцы нащупали серебряный крестик — тот предмет, который он неделями нигде не находил; предмет, который стал отполированным от времени. И тогда в его уме возникла идея. Точнее, интенсивное чувство, похожее на идею. Это чувство пришло из мрачных глубин памяти, где оно прежде обитало рядом с полузабытыми образами его родителей, едва различимыми под тусклым светом лампы мысленного взора.

Очевидно, эта идея или возникшее чувство были как-то связаны с отцовством. В последнее время Харольд часто думал об отцовстве. После пятидесяти лет бездействия он стал слишком старым, чтобы выполнять свои отцовские обязанности, но странный поворот судьбы опять призвал его на службу. (Харольд отказывался считать это Божьим промыслом, поскольку они с Господом не заключали никаких соглашений.)

Он попытался вспомнить чувство отцовства. Его родительский стаж исчислялся лишь восьмью годами. Однако эти восемь лет оставили глубокий след. Харольд никогда не рассказывал жене о своих переживаниях, но первое десятилетие после смерти Джейкоба он страдал от внезапных эмоциональных вспышек, которые проносились через него, словно океанские волны, — чаще всего по пути домой с работы. Нынешние врачи назвали бы их «приступами паники».

Харольду не нравилось думать, что он имел психический комплекс, вызывавший приступы. Но он понимал, что это была паника. У него начинали дрожать руки. Сердце билось, словно в его грудной клетке бушевало стадо крупного скота. Ему приходилось сворачивать на обочину и, сотрясаясь от дрожи, прикуривать сигарету, чтобы затем высосать из нее весь дым до последней толики. Кровь стучала в висках. Казалось, что пульсировали даже его глаза.

А затем это проходило. Иногда приступы оставляли после себя мимолетные воспоминания о Джейкобе. Словно человек взглянул на полную луну, и она отпечаталась на сетчатке его глаз. И потом при закрытых веках вместо темноты он видит смутные светлые контуры.

Вот и сейчас, сжимая в пальцах маленький серебряный крестик, Харольд почувствовал приближение одного из таких приступов. На глаза набежали слезы. Ощутив холодный ужас эмоционального срыва, он поступил как настоящий мужчина: Харольд принял точку зрения своей жены и похоронил все горестные мысли под наковальней сердца.

— Пусть так и будет, — сказал он.

Они шли через двор прогулочным строем: Харольд медленно шагал по дорожке, а Джейкоб кружил вокруг него, как пчела. «Просто побудь с ним какое-то время, — попросила Люсиль. — Пройдитесь немного. Сходите куда-нибудь, как делали раньше. Это все, что ему нужно». И вот они вышли на прогулку — «вернувшийся» сын и отец, не имевший понятия, куда им идти. Поэтому Харольд шел куда глаза глядят.

Пройдя через двор и по краю участка, они выбрались на грунтовую дорогу, которая вела к двухполосному шоссе. Несмотря на указ президента, запрещавший «вернувшимся» покидать дома, Харольд вел сына туда, где по раскаленному асфальту мчались военные грузовики. Солдаты, выглядывая из окон джипов и «хамви», лениво посматривали на «вернувшегося» мальчика и худощавого старика.

Когда один из проезжавших мимо «хамви» затормозил и, развернувшись на середине дороги, с грохотом поравнялся с ними, Харольд даже не понял, что он почувствовал — страх или облегчение. Для Джейкоба это был страх. Он схватил отца за руку и спрятался за его спиной. Машина грозно остановилась. Оконное стекло опустилось.

— Добрый вечер, — сказал офицер, сидевший на пассажирском сиденье.

Ему было около сорока лет. Почти прямоугольная голова, белокурые волосы, волевой подбородок и синие глаза.

— Привет, — ответил Харольд.

— Как поживаете, джентльмены?

— Живем, как можем.

Офицер засмеялся. Пригнувшись к окну, он посмотрел на Джейкоба.

— Как твое имя, мальчик?

— Мое?

— Да, сэр, — сказал офицер. — Меня зовут полковник Уиллис. А тебя?

Мальчик выглянул из-за ноги отца.

— Джейкоб.

— Сколько тебе лет, Джейкоб?

— Восемь, сэр.

— О! Это хороший возраст! Много времени прошло с тех пор, когда мне было столько же. А знаешь, сколько мне теперь? Попробуй догадаться.

— Двадцать пять?

— Не очень верно, но спасибо за вежливость.

Полковник усмехнулся. Его рука покоилась на оконной раме.

— Мне почти пятьдесят.

— Ого!

— Ты правильно сказал «ого»! Я уже почти старик.

Офицер взглянул на Харольда.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил он твердым властным голосом.

— Прекрасно.

— Ваше имя, сэр?

— Харольд. Харольд Харгрейв.

Полковник Уиллис посмотрел через плечо на молодого солдата, сидевшего за рулем. Тот что-то быстро записал в блокноте.

— Куда вы, джентльмены, направляетесь в такой чудесный день? — спросил полковник.

Он посмотрел на золотистое солнце, синее небо и стайки облаков, которые медленно дрейфовали от одного края земли к другому.

— В общем-то, никуда, — ответил Харольд, глядя прямо в окно «хамви». — Мы просто разминаем ноги.

— И как долго вы собираетесь продолжать вашу разминку? Может, вас отвезти домой, джентльмены?

— Если мы как-то дошли до этого места, то сможем найти путь назад, — ответил Харольд.

— Я просто предлагаю помощь, мистер… Харгрейв, верно? Харольд Харгрейв?

Старик взял сына за руку. Они стояли, словно статуи, пока офицер не понял причину их молчания. Он повернулся к водителю и что-то сказал, кивнув на «вернувшегося» мальчика. «Хамви» с ревом помчался по дороге.

— Он достаточно хорош для полковника, — тихо сказал Джейкоб.

Интуиция подсказывала Харольду вернуться домой, но сын тащил его в другом направлении. Мальчик повернул на север и, все еще держа отца за руку, зашагал к густому лесу. Вскоре они оказались в подлеске — среди редких сосен и белых дубов. Время от времени в кустах раздавался шум удиравших от них животных. С макушек деревьев взлетали напуганные птицы. Порывы ветра приносили запахи земли и сосновых иголок. Тучи, собиравшиеся у горизонта, предвещали скорый дождь.

— Куда мы идем? — поинтересовался Харольд.

— Как мулы появляются в амбаре? — внезапно спросил Джейкоб.

— Мы можем заблудиться, — сказал Харольд.

— Благодаря по-о-ослам.

Старик засмеялся.

Вскоре до них донесся запах тины. Отец и сын продолжали идти. Харольд вдруг вспомнил то время, когда он, Люсиль и Джейкоб ходили рыбачить на мост у озера Уокамоу. Мост едва возвышался над водой, поэтому Люсиль, проведя полчаса за рыбалкой, решила позабавиться и столкнуть Харольда в воду. Но он увидел ее приближение и, увернувшись, отпрыгнул в сторону, а его жена по инерции полетела в прибрежную заводь. Когда она наконец выбралась из воды и вышла на набережную, вид у нее был еще тот! Намокшие джинсы и хлопчатобумажная рубашка висели на ней, как на вешалке. Мокрые волосы были украшены листьями и обрывками водорослей.