Валерий Попов - Зощенко

• Название: Зощенко
• Автор: Валерий Попов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03786-1

Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко. И это поистине философское высказывание можно назвать основной идеей книги. Дар сатирика — сам по себе опасный дар, и Зощенко это хорошо понимал, как понимает и автор его жизнеописания, представивший своего героя и в славе, и в расплате за нее.

---

Слово совершенно литературное».

И далее Зощенко снова приводит доказательство того, как тесно его творчество связано с жизнью — и как ему верят, надеются на него в самых критических ситуациях:

«Это письмо мне послужило темой для небольшого рассказа-фельетона “Поэт и лошадь”.

Рассказ помещен в сборнике “Над кем смеетесь”.

Должен сказать, что письмо написано страшно безграмотно и неуклюже, хотя автор письма — “старый газетный работник” — так подписана жалоба.

Письмо несомненно написано в минуту сильного душевного волнения».

Что же — оценим:

«14 июня 1927. Не зная, как обратиться к тов. Зощенко, беру на себя решимость беспокоить Вас, тов. редактор, с тем, что если материал подходящий — Вы дадите ему данную тему, явившуюся из жизни.

Проходя 14/6–27 в Детском Селе по улице Белобородова уг. Колпинской, мимо дома, где жил А.С. Пушкин, о чем гласит и прибитая к дому надпись, — я неоднократно наблюдала в небольшом палисадничке с зеленью, окружающем этот прелестный домик, — рабочую лошадь, которая, не будучи даже стреножена, бродила под окнами и ломала и объедала всю молоденькую зелень распускающихся кустов жимолости и сирени, между тем, как позади домика имеется зеленая лужайка и даже деревья, к которым можно было бы привязать эту лошадь, предоставив ей траву, вместо веток сирени и вламывания в кусты.

В означенный день 14/6 — с. г. я проходила с представителями музыкального мира опять мимо этого дома, и мы решили узнать, почему такая заброшенность в памятнике старины, которую теперь чтит вся Россия. Оказалось, что дома был даже сам заведующий домиком и на мой вопрос о лошади сказал, что кусты выросли после А.С. Пушкина и что лошадь дом не ест. А если ломает кусты и грязнит перед окнами (из которых тысячи экскурсантов любуются теми видами, которыми любовался и А.С. Пушкин), то это ничего не значит; ибо лошадь животное очень полезное, а на следующее возражение, что полезное животное можно привязать на втором плане к дереву, на траву, начал сыпать отборными выражениями до тех пор, пока я заявила, что я представитель литературы, т. е. прессы, — он тогда сказал, что много, мол, их тут шляется, а я благодарность имею за сохранение дома.

Тогда я сказала, что я не знаю, что он будет иметь в будущем, если я напишу в журнал с соответствующим рисунком о его сохранении памятников старины, на что живущие в нижнем этаже рабочие и сам он громко захохотали, а завед. домом даже плюнул из второго этажа.

Сердце кипело выкинуть таких держиморд, не смыслящих ничего в чем суть старины и полагающих, что довольно того, что лошадь не ест дома, а кусты не при Пушкине выросли — и назначить на их место таких, которые бы берегли все, что создавало бы полное для памяти впечатление для ума и сердца.

С совершенным уважением…»

Конечно, писатель не идеализирует своих корреспондентов. Он знает, что должен соответствовать званию «разоблачителя пошлости и мещанства» — ни в каком ином качестве власть его не признает. Он отмечает, что в письмах читателей «можно видеть настоящую трагедию, незаурядный ум, наивное добродушие, жалкий лепет, глупость, энтузиазм, мещанство, жульничество и ужасную безграмотность». Но «резко осуждать», да тем более «с правильных позиций», Зощенко не умел, любой пафос у него принижался иронией, поэтому никакого «безоговорочного осуждения недостатков» не получилось. Враждебная критика на книгу набросилась с прежним остервенением, а критика дружеская реагировала вяло… Книга, написанная не самим Зощенко, а лишь им скомпонованная, не вызвала большого энтузиазма. Но — опять же — «пристальное внимание» книга привлекла.

БЕШЕНЫЙ ОГУРЕЦ

Девятнадцатого ноября 1930 года в кабинете председателя ФОСП (Федерального объединения Союзов писателей) в Москве было собрано специальное совещание по поводу книги «Письма к писателю». Заодно решалась и судьба Зощенко. Снова — «проработка», очередная дурацкая попытка «исправить» гения, сделать его, как все… Но при этом чтобы он писал ярко!

Собрание вел М. Чумандрин, председатель ФОСП, хозяин кабинета.

Вопрос был поставлен по-большевистски, ребром: «Чей писатель — Михаил Зощенко?»

Как раз «чей писатель Зощенко» — мы хорошо знаем: наш! А вот кто это — Чумандрин? Чтобы представить ярче литературную ситуацию тех лет, стоит рассказать о нем несколько подробнее. Родился в 1905 году в Туле, в семье котельщика, рано осиротел, воспитывался в детском доме. Когда воспитатели дома с голоду разбежались, Михаил не растерялся, собрал «ячейку» из таких же сирот, как он, совсем еще пацанов, пришел с ними в местный исполком и чего-то добился, даже сумел что-то убедительно написать. Потом приехал в Ленинград, поступил на завод прессовщиком, одновременно стал, как это приветствовалось тогда, рабкором, писал в газеты — «о бюрократизме в службе тяги пути», «об отсутствии кипятильников в общежитии». Стал писателем, писал о революционных событиях в Туле. В 1928 году написал интересный роман «Фабрика Рабле» — о частной фабрике времен нэпа. В 1930 году сочинил роман «Бывший герой» — о борьбе с оппозицией, за что потом имел неприятности (как-то слишком уж хорошо знал оппозицию!). Был одним из активистов РАППа, потом, когда РАПП власти разгромили, энергично вклинился в ленинградскую литературную группу «Смена», куда входили замечательные поэты — Ольга Берггольц, Борис Корнилов, с которым у Чумандрина сразу же начались столкновения: Корнилов олицетворял вольницу, Чумандрин — партийную дисциплину. При этом, как ни странно, они все дружили. Чумандрин умел смягчить свои наскоки веселой шуткой. Характер имел неугомонный, за что получил кличку «бешеный огурец». Был инициатором возведения в Ленинграде так называемого «Дома счастья» — и он был построен! В нем, по замыслу Чумандрина, должны вместе жить «инженеры человеческих душ» и просто инженеры — общаться, духовно обогащаться… Так поначалу и было — все ходили друг к другу в гости в любое время суток, двери не запирались. Потом начались коммунальные склоки, дом, построенный в стиле лаконичного конструктивизма, был устремлен весь в будущее, и поэтому в нем мало было так называемых бытовых удобств. В 1930-е годы многие из жильцов этого дома побывали в Большом доме, в ЧК, а потом и в тюрьме. Среди этих многих — поэт Ольга Берггольц, «муза Ленинграда»… После всего, что выпало на долю жильцов этого дома, он стал называться «Слезой социализма». Ольга Берггольц прожила тут свои последние горькие годы и, говорят, спускала с балкона на веревке корзинку с деньгами — чтобы алкаши положили в корзинку бутылку, — и они это делали. Сейчас этот серый, прямоугольный, конструктивистский дом на углу улицы Рубинштейна и Графского переулка стоит грустным памятником эпохе социализма. Большие конструктивистские окна, на суровую зиму не рассчитанные, местами прикрыты фанерой или заклеены газетой — слишком дует, малость не рассчитали… По мысли строителей дома, при социализме должна установиться вечная весна. Вообще конструктивистские серые дома, которых в Ленинграде возвели немало, дома несбывшихся надежд, смотрятся мрачно — в отличие от домов других стилей и эпох. Сейчас, что интересно, в скверике возле «Слезы социализма» собираются поставить памятник Сергею Довлатову, который жил совсем рядом и считается похожим, с его рассказами, на Зощенко.

Но вернемся к тому обсуждению. Чувствуется, что Чумандрин искренне хочет защитить Зощенко. Хотя делает это своеобразно… Чумандрин был знаменит тем, что не признавал классиков, поскольку они все дворяне, отрицал зарубежную литературу, поскольку там сплошные буржуи. Однако Зощенко он пытается защитить, как может. Порой его речь напоминает речь зощенковских персонажей:

«…Меня в данном докладе интересует лишь общественное лицо Зощенко как писателя, но все же нельзя не заметить, что Зощенко является исключительно сильным и талантливым писателем… Вот нас и интересует: каково же то знамя, под которым борется Зощенко?.. Зощенко совершенно беспощадно, с поразительной жестокостью, разоблачает мещанство, разоблачает с колоссальной к нему ненавистью».

Жестокость и ненависть, по понятиям докладчика, — главное достоинство! Чумандрин в целом одобряет его рассказы и повести, но указывает и на недостатки: «…нет указаний на то, откуда придет гибель мещанства». Известно откуда — от Чумандрина. Он продолжает:

«Меня в данном случае интересуют не столько его прославленные рассказы, сколько его повести и недавно вышедшая — плохо встреченная книжка “Письма к писателю”. Эта примечательная книжка была встречена очень странно, благожелательно настроенная критика конфузливо отмалчивалась, а критика враждебная резко и вульгарно напала на эту книжку… Эта книга означает решительный перелом в нашу сторону! <…> Зощенко пишет во вступлении: “Это сознательные граждане, которые задумались о жизни, о своей судьбе, о деньгах и литературе… это целый ряд лиц, начиная от явных пройдох и мошенников, кончая прекраснодушными, 'гуманными' человечками и обывателями…”»